Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 186

Тревор, едва ли не подпрыгнув от испуга, сталкиваясь взглядом с мужчиной, чьи глаза удивили его своей жесткостью и которую Элайджа демонстрировал при каждом удобном случае.

Притягивает к себе Тревора, смотрит в глаза :

— Прошу прощения, — пролепетал первородный. — Ты не видел меня в комнате леди Катерины, у меня были дела в библиотеки. Все в порядке… Уходи…

— Все в порядке, — неожиданно мягко произнес он и поспешил уйти, исчезнуть в дворцовом коридоре.

И только когда она вернулась в свою комнату, пропуская между ушей расспросы служанки, которая обеспокоилась ее отсутствием , тольк вновь вспомнила о портрете и инициалах, в правом углу пергамента. Странное предвкушение щекочущим чувством заполнило ее грудь и этот страх, глаза Элайджи в которых таилась и невыносимая грусть, от которой ей хотелось плакать, и странная сила, от которой ее бросало в дрожь, хотела верить во что-то, в то, что этом мужчина ее счастье.

А счастье то, оказалось жестоким.

Ее счастье исчезло, закрыло дверь в ее комнату и проснулась она выходит не от холода, а хлопка и ветра, который впустил Элайджа.

Катерина думает, что они не вернутся с Болгарии, если кареты отправятся в путь. Она дрожащими руками хватает камень и бежит, уверенная в том, что ноги ее не подведут.

Кетрин бежит прямо в объятья смерти.

Бежит, ранет щеку, падает и поднимается с земли, не сдается, потому что она в полном одиночестве и рассчитывать может только на себя.

— Лучше вы умрете, чем я.

Она ведь обрекла Роуз и Тревора на верную погибель, да и себя впрочем. Ее настоящая семья отреклась от ее, у нее впереди должна была быть вся жизнь, а не хрустальные слезы.

Если не она, то кто спасет ее?

Она спасла себя засунув голову в петлю и обратившись в монстра?

А что слало с ее крыльями, которые так нравились Элайджи?

Где те крылья?

Она обрубила те крылья, потому что больше они не нужны ей.

Вместо крыльев свежие шрамы на гладкой кожи спины.

— Что ты наделала, Катерина?

Она слышит всего лишь спасла себя.

Ее всего лишь раздражает голос Тревора и она заканчивает обращение прокусив шею пожилой женщины.

Она всего лишь сбегает в ночь с порывом ветра.

Вечная беглянка.

Где теперь ее счастье?

Унесло ветром?

***

— Я найду ее даю свое слова.

— Если ты не найдешь ее, даю слова тебе конец…

Клаус смотрел на пламя в камине вспоминая слова брошенные в адрес брата. Он был в гневе, под глазами набухли черные венки, зрачки заполнились якро-желтым.

Он столько веков наблюдал за тем, как Элайджа предан ему и сделает все ради его, а сейчас знал, что на пути встала любовь, настоящая. Знал, что Элайджа вернется только без двойника.

— Она обратилась покончив с собой. Тревор помог ей. Я чуял ее кровь…

— Не лги мне, брат… Любовь сделала тебя слабым и наказание…

Элайджа ведь видит, как полотно в камине обращается в пепел.

Огонь обращает его счастье в пепел. Сглотнул тяжело просто отвел взгляд, убирая со лба прилипшие пряди волос. Не смог бы смотреть на то, как его счастье обращается в пепел. Пальцы дрогнули. Элайджа замер, мысленно рисуя способы, какими Никлаус будет пытать его, а гибрид знал, как причинить боль, заставить страдать любого члена его семьи, знал, что его укус доставит не просто дискомфорт, но погрузит в галлюцинации, сведут с ума и

Элайджа будет испытывать мучения на протяжении нескольких недель. Клаус не сдерживает на рвущегося на свободу волка, что уже не просто скулил — метался, скалился, низко рычал, угрожая.

Не сдерживается…

Низкий, рык, и Элайджа отшатывается. Доля секунды, меньше мгновения, и даже реакции Элайджи оказывается недостаточно, чтоб оттолкнуть, брата, который кусает его в запястье.

Элайджа вскрикивает от боли, закрывая руками лицо, падает на колени, а Клаус не думает, это инстинкты, потому что это наказание для его брата, касается плеча Элайджи и шепчет :

— Тише, а я посмотрю на твои мучения и это достойное наказание для тебя? Ты ведь желал был счастливым брат, но ты никогда не познаешь и минуты счастья.

Отводит руки осторожно, помня о своих принципах. Клаус живет только по своим законам.

Элайджа смотрит из-под пальцев испуганно и растерянно. Приоткрывает свои чуть губы, думать, не получается, не соображает совсем. На лице выступают капли пота.

Это его наказание.

А где его счастье?

Что со Кетрин происходит, когда она увидела все это?

Кричит, бросилась к Элайджи села на колени, обняла, попыталась прижить к своей груди и ее слезы из-за осознания, что он страдает по ее вине. Все это ее вина.

— Элайджа, я рядом… Это не убьет тебя, я ведь знаю…

Хотя какая разница, если он, не слышит ее, не видит, не ощущает ее тепло.

А где их счастье?

А где ее крылья, которые могли спасти их?

========== Глава 73. Нож в сердце или спину? ==========

Кетрин Пирс зубами скрипит, чувствует металлический привкус крови на губах, смешанный с ее солоноватыми слезами. Ее тело, словно не слушает ее, да и зачем она вообще зашла в эту белую дверь. Будто растворилось в этом мире состоявшим целиком из его воспоминаний. Кетрин Пирс ненавидит этот мир без него.

Ненавидит себя.

Зачем она вообще зашла в эту белую дверь?

Зачем взглянула на постель?

***

— Скажи хоть что-то. Прошу, брат…

Последние слова Ребекки казались такими холодными. Сквозящими. Чувство, будто прислушаешься и навсегда потеряешь слух. А она резала себе по сердцу, наблюдая за мучениями своего родного брата, сидеть на его постели, вытирать холодный пот и желание провалиться сквозь землю на каждом последующем крике Элайджи. Она боялась за него.

— Ник, может, хватит? Прошло уже четыре месяца.

Она обращается к брату, который стоит в дверном проеме, ухмыляется в своей привычном манере, видя слезы сестры.Ее слезы катятся по щекам, а Элайджа держится из последних сил, чтобы не закричать и не испугать сестру. Чтобы не извиниться в тысячный раз не за что он сотворил во имя любви, за то, что позволил бежать и обратиться в монстра, за то, что убил ее и ее человечность, за то, что лгал.

Режет. Душит.

Элайджа хочет сказать хоть что-то. Но Ребекка, утирает слезы рукавом платья.

Больно. Снова.

Снова видит ее образ.

Видит, как ее образ исчезает, растворяется в тумане.

— Катерина!

Он бежит к ней, тянет руки, а она исчезает в этом густом тумане и ему так страшно, не может заглянуть за эту грань.

В этом тумане он не видит даже всего.

Все.

— Катерина!

Он не может бежать и видеть что-то в этом густом тумане.

Ребекка не верит, что Клаус допустит ее смерти или смерти ее брата.

Где сейчас душа ее брата? Где милосердие Клауса? Где разум Элайджи? Где была душа ее брата, теперь пустует свободное место. Ребекки хочет кричать, вслед за старшим братом: « Пожалуйста, заберите боль. Сколько можно мучить? Сколько страдать?». Но знает, что никто не откликнется, ведь Клаус не знает милосердия. Всем плевать на то, что сейчас испытывает и видит ее старший брат. Было и плевать сейчас. Боль не уйдет. Элайджа ушел вглубь своего разума, сжимает в своих руках белокурые локоны сестры.

— Катерина!

Эмоций нет.

Слез нет.

Не может успокоится.

А что она может сделать сейчас? Как призвать к милосердию Клауса.

— Ник, прошу, прекрати все это! Сколько можно? Прошло столько времени!

— Нет, но сегодня я проявил милосердие…. Сегодня я поменял руку… Наказание Элайджи стоит проступка, Ребекка…

— Почему? Почему ты думаешь так? К чему готовится? К тому, что и меня обречешь на такую судьбу? Почему ты так поступаешь с Элайджей, который всегда был на твоей стороне Он не виноват, что двойник сбежал. Он не хотел тебя обрекать на такие мучения на протяжении всех этих месяцев, когда ты вернулся с Болгарии!

— Я мог разрушить проклятие, Ребекка! Я мог освободиться! Я мог вернуть свою силу, если бы не любовь Элайджи к двойнику. Я зол! Я убивал людей вырезая целыми деревнями! Если бы я был так важен нашему брату, он бы сейчас не выкрикивал имя этой « Катерины », которую я убью, как только она только прекратит бежать… От меня не скрыться… Я убью ее и Элайджа будет собирать ее части по миру. Даю тебе слова, сестра.