Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 184

Встречи Майкосонов обычно заканчиваются расплывчатым разочарованием и горечью в горле, хрустальными слезами и кулаками разбитыми. И черно-белое кино это продолжаться будет, пока актеры не выдохнуться окончательно, не устанут грызться друг с другом или смиряться и будут улыбаться друг другу, обниматься и начнут с начала и будут семьей.

Долго еще им произносить заезженно-пресные фразы из тысячелетнего сценария повторять, тонуть и всплывать через силу. Не замечать предупредительных знаков, по кругу ходят, снова и снова предавать и прощать, сражаться бок о бок, терять и находить любовь, страдать, умирать, воскресать и играть главные роди в этой дешевой драме. Дешевой семейной драме.

Личной драме семье Майклсонов.

***

Кетрин Пирс боялась ветра : злого, холодного.

Один злой ветер уже унес ее счастье.

Другой унес ее в Ад.

Кетрин Пирс стала бояться открытых окон и высоких этажей, сильного ветра.

Боится и этого ветра, который ворвался в комнату и распахивает окна, черную дверь.

Сквозняк.

Прижата лицом к стене и на ней длинное черное платье, верх и рукава которого украшены тонким черным кружевом, а вот юбка в пол выволненена из высокачественного черного шелка.

Это точно конец, ей не выжить и этот ветер унесет ее.

Она боится, дрожит, стоит лицом к стене.

Это конец и ей так хочется плакать или забыть о боли в стене.

Ей не выжить без крыльев, которые так нравились Элайджи Майклсону?

А кстати, где же те крылья ангела, которые так нравились Элайджи Майклсону?

Погибнет без тех крыльев, которые так нравились ему?

Времени нет.

Однажды она поняла: не хватает чего-то.

В день, когда ветер ворвался в комнату.

Она поняла, что у нее нет за спиной тех крыльев, которые нравились Элайджи Майклсону и помогли бы ей выжить.

Она поняла, что испачкала белые крылья алой, тягучей кровью, в перьях грязь : черная, противная, липкая, тяжелая, тянущая на дно.

Она поняла, что крылья то черные.

Зря обманутые ей мужчины верили и говорили ей то, что она ангел сошедший с небес.

Ангела в ней видел и Элайджа Майклсон. Видел до того самого момента, пока не оставлял дорожку влажных поцелуев на ее тонкой шеи, ключице, снимал вечернее платье.

Ангела в ней видел и Элайджа Майклсон, пока не снял, не расстегнул молнию ее черного платье, которое упало на пол и не увидел свежие шрамы на ее нежной, бархатной кожи.

Не ангел.

Нет крыльев?

Где крылья, которые так ему нравились и которые так он любил, ценил?

Потеряла.

Отрезала, кричала от боли, оставила шрамы, только чтобы выжить и стать сильной.

Не ангел.

Потеряла крылья, только чтобы выжить.

Испачкала грязью и кровью белые крылья и теперь они не нужны ей, а значит Кетрин Пирс может их выбросить.

Падшим ангелам не положены крылья, если только черные, скорее вороньи.

Где крылья, которые так нравились Элайджи Майклсону?

Потеряла, лишилась в этой безумной войне за свою жизнь.

Потеряла, лишилась, но прежде исчачкала белые крылья грязью и кровью.

А где те крылья, которые так нравились Элайджи Майклсону?

Кетрин Пирс выбросила их на помойку, забыла о них.

Без тех крыльев, что так нравились ему, им не выжить.

Без тех крыльев, что так нравились ему они погибнут.

А где ее крылья?

Где ее крылья, которые так нравились Элайджи Майклсону.

Она сможет выжить, устоять против ветра только благодаря этим крыльям. Эти крылья все еще за ее спиной. Это не белые крылья, но черные крылья, которые помогают ей устоять против ветра.

Ветер утихает и Кетрин Пирс видит распахнутую чёрную дверь, белый коридор с множеством дверей вступив в коридор, она оказывается в своей привычной одежде, осматривает себя и эта одежда ей нравится больше : серая майка, черные узкие брюки, черная кожанка, украшения, несколько браслетов, серьги и замшевые ботинки на устойчивом каблуке.

Теперь у нее есть дела и она не боится, когда открывает одну дверей и проходит туда, оказывается в одном из воспоминаний Элайджи Майклсона.

Очередное воспоминание, она видит его : брючный костюм голубая рубашка идеальную обычно укладку, до блеска начищенные туфли.

Однажды Айя понял: что-то неправильно позволять кому-то так рвать себя на части, рвать на куски сердце и не понимать.

Вряд ли Элайджа Майклсон понимает, то что сейчас чувствует Айя.

В день, когда она желала освободиться и отпустить все чувства.

В день, когда тот, кого она любила приставил к ее груди пистолет.

Может, смерть это и есть ее искупление.

Смерть-все, что может сделать Элайджа Майклсон, чтобы избавить ее от себя.

Взгляд скользил с одной фигуры на фигуру афроамериканки, которая была одета в черный кожаный комплект; но Пирс не задерживала свой ни на ком ни мгновение.

— Элайджа…

Кетрин укоризненно прицокнула язычком, стала за спиной Майклсона, коснулась руками плеч первородного, но ее ведь нет здесь нет и она понимает, что достучаться до Элайджи не выйдет, просто отошла от него замолкла на пару секунд, посмотрела на женщину из глаз которой вот-вот польются слезы, но Айя ведь сильная и не позволит этому случиться.

Она понял: это разум Элайджи, его воспоминания за тысячу лет.

Она просто словно она оказалась зрителем дешевого телешоу или смотрит фильм.

Кончиками пальцев по курку, концентрируясь из последних сил, удерживая рвущиеся на свободу когти, смотря в глаза Айи, вот только руки дрожат и Майклсон опускает оружие.

Не смог бы лишить жизни ту, что так многое значила для него.

Пусто в груди.

Когда, это случилось? И почему?.. Как?.. Когда? Как он умудрился опустить оружие и не знал, что делать?

Время капает, как капли воды в незакрытом кране.

— Я была на твоей стороне, Элайджа. Все мы были готовы умереть за тебя. И чем ты отплатил? Предательством, бросив нас.

— Вы не были брошены. Ты не была покинута. Да, я подвел вас. За это я никогда не смогу простить себя….

— Если бы твоя жизнь была связана с человеком, который оставил тебя, несмотря на твою преданность, что бы ты выбрал, как не освобождение? Покончи с этим, Элайджа! Или я возьму этот пистолет и убью тебя! Чтобы наконец-то стать свободной.

Почему?

Черт, Пирс же все равно. Ей. Все. Равно.

Почему она смеется, глядя на Айю, которая преданна, верна своим принципам и любит.

Ничья.

Только Пирс смеется, готова упасть на пол от смеха, ведь Элайджа и ее, когда-то оставил ради семьи.

Только вот нужно сдерживать и Пирс шепчет ей на ухо.

— Милочка, не одна ты такая несчастная, пострадавшая, тебя бросили… Оу… Элайджа бросил тебя ради Клауса… Боже, куда ты… Просто уймись, хорошо? Он и меня оставил во имя и блага семьи… Клаус и эта братская связь – все, что дорого для него. Дешевая трагедия, а Элайджа Майклсон он не должен, слышишь, а я скажу, что он идиот и козел.

Так тихо, и острая палка протыкает грудь Айи. Пирс чувствует запах крови, оборачиваясь, ускоряясь, чтобы оказаться рядом с выходом из этого и продолжить гулять по разуму Элайджу.

Волчонок Хейли проткнула грудь Айи.

— Это куда милосерднее, чем судьба Джексона.

Джексона? Где-то Кетрин слышала это имя. Муж Хейли, который видимо пострадал по чей-то вине и не удивительно, что вина на этом была вина Маршалл.Пирс не спешит покидать комнату, смотрит, как напуган Элайджа, как смотрит на труп Айи с проколотой грудью.

— Ну куда же без волчонка Хейли. Она теперь что, убивает твоих бывших, Элайджа? Мозги Хейли только для этого нужны? Не могу…

Хочется смеяться от облегчения и растрепать кудрявые волосы, так красиво спускающие с ее плеч. Хейли теперь в этой семье делает всю грязную работу, если совесть Элайджи совесть не позволяет убивать тех, кто когда-то был дорог тебе. Хочется смеяться, но она просто уходит, закрывает за собой белую дверь.

Ну же, Кетрин Пирс… Не рада?

И тут же пройти в другую дверь.