Три года счастья (СИ) - "Kath1864" - Страница 112

Ей легче дышать, когда организм подпитан кровью . Прощальная встреча с Элайджей, его объятья, ранившая ее сердце, бесконечно тасовавшие болезненные воспоминания. Теперь воспоминания. Не желает вспоминать, потому что слабеет. Любовь ослабляет, но одновременно это, как будто ты под кайфом. Пауза. Все, те, кто встанут у нее на пути, должны быть мертвы.

Кетрин кажется, что она обретает рядом с Элайджей то, что у людей зовется спокойствием: ей впервые за пять столетий не нужно мчаться, прятаться, лгать и предавать, только кончики ее пальцев все время подрагивает от мысли, если все разрушится и их время уйдет. Стерва ведь никогда не уступит. Стерва никогда не отдаст свое счастье.

Она не отпустит Элайджу.

Удовлетворенно усмехается, стоит отшатнуться от полыхающего автомобиля.

Свернуть за угол и пройти несколько кварталов до многоэтажного дома. Адрес верный и

Одри должна быть именно здесь.

У нее лицо прекрасной девушки,шоколадные кудри, карие глаза, а люди часто забывают, что значит вес прожитого, старые раны и сущность зверя, который порой думает только о том, как распотрошить очередную жертву. Мозг отключается, и инстинкты берут верх. Под этой маской Ангела скрывается Дьявол.

Может Элайджа единственный, который прощал ей все.

Они устали и эта любовь, то, что заставляет ее дышать и сражаться.

Воспоминания о Элайджи окрашены в темно-коричневые тона – цвет его глаз, зеленый и светлые ,серые тона – цвета его рубашек и галстуков. Черный – цвет его костюмов и даже ее цвет, но главное, что черный – цвет их любви. Во рту вкус сладкой крови и горечи из-за принятой вербены.

Ей вспоминаются поцелуй и ласки, когда его рука словно невзначай касалась ее пальцев, пламя, играющее в его глазах, который она передавала ему этот самый огонь, чувствовала его, его душу, он в поцелуе прикоснулся к костяшкам ее пальцев. Помнит, как сжал ее шею, локтевым суставом и ей было так комфортно в этом сладостным плену.

У нее есть стимул меняться. Меняться ради него и этой любви и веры в то, что они вместе обретут покой и вечную любовь. Пусть эта любовь и вправду будет настоящей, вечной, встречной, сейчас Кетрин верит в это. А что если она все испортит и тот оставит ее? Если они не смогут быть вместе? Пустяк? К лучшему?

От них все равно что-то должно остаться? Даже пепел.

За ее спиной раздувается ветер, позволяет себе снисходительную улыбку, наблюдая за тем, как загорается свет в квартире на втором этаже. Она верит, что однажды и в их с Элайджей доме зажжется свет. Она хочет этого. Она верит в это, ведь нужно же во что-то верить.

Верить в любовь, которая стала ее слабостью.

Они ведь чувствуют друг друга душой. Их душу всегда были связаны.

Ненавидит прощаться, потому что боится не вернуться, все испортить, все оборвать.

Пустяк.

Она сделает все, чтобы вернуться к нему. Верит в это.

Поднимается на третий этаж, звонит в квартиру с номером 34. Сюрпризом для Пирс становится магический барьер и ей приходится ждать пока Одри открывает ей дверь.

— Пригласишь? - Пирс замирает.

— Это не наша квартира, Кетрин, - она тянет, чуть манерно, и капризные нотки в ее голосе заставляют ее улыбнуться.

— Даже не думай играть со мной, ведьмочка, - в тон ей отвечает она и с вампирской скоростью оказывается рядом с дверью,. — Выйди ко мне и узнаешь, на что я способна.

— Я знаю Кетрин, - вздыхает делая шаг вперед и протягивая ей коробочку с лекарством. — Я сдержала свое обещание, Кетрин. На нем заклинание скрытия.

От волос Пирс пахнет вербеной и кажется духам с нотками цитруса, кровью, а ладони сжимают ее плечи, Пирс прижимает к стене и Одри позволяет себе не думать, что будет дальше. Что будет после того, как в руках Кетрин оказывается лекарство.

Шон желает вмешаться, но Одри сказала, чтобы тот вмешался в самый последний момент и не рисковал своей жизнью. Замер, в пороге наблюдая за тем, как Кетрин сжимает свою руку на шеи Одри.

— Посмотри на меня, - Пирс, слушая стук ее сердца улыбаясь. — Послушай, ты боролась долгий год, и теперь ты свободна. Свободна, от наркотиков. Тебе комфортно без них. Наркотики –не выход и тебе они не нужны. Ты свободна, Одри. Наркотики больше никогда не разрушат твою жизнь, не собьют тебя с верного пути. Ты веришь мне? Ты больше не прикоснешься к наркотикам и не вспоминай то время тьмы в твоей жизни.

— Верю, - кратко отвечает она глядя в глаза Кетрин, поддается внушению.

— У тебя впереди счастливая жизнь и ты обязательно воплотишь в жизнь свою мечту, будешь помогать людям, откроешь свой реабилитационный центр, - продолжает та.

Одри не спрашивает, но внутри легкость, которая распространяется по всему телу. Легкость и такое непонятное ощущение внизу живота. Это ли свобода?

Шон понимает, что она могла сделать это раньше. Освободить Одри, но она не сделала этого. Не сделала, потому что Кетрин Пирс решает чужие судьбы. Судьбы своих союзников. Решает : жить или умереть. Сегодня Кетрин Пирс сделала Одри последний подарок и освободила ее.

Шон никогда не скажет того, что она так хочется услышать — не скажет никогда, в особенности сейчас.

Сейчас он обнимает Одри, которая еще не до конца осознала все произошедшего. Он вышел на лестничную площадку, посмотрел в глаза Кетрин и по его губам она прочитала : —Стерва.

Кетрин знает это и без его мнения, протягивает Одри пузырек со своей кровью, прячет лекарство в сумочку. Если вдруг им будет грозить опасность, то у них будет ее кровь, но главное – это то, что они сохранили свои жизни. Сейчас им повезло застать сучку в хорошем настроении или же этот поступок влияние Элайджи Майклсона. Люди не злые и каждый любит что-то или кого-то. Даже перед своим уходом она проявила милосердия, и они еще долго будут прощальный подарок стервы.

*** Две недели спуся. Новый Орлеан. Руссо. ***

Софи удивляется, когда впервые видит молодую волчицу с пятном в форме полумесяца. Она так ловко может заткнуть подвыпившего клиента, да и ведет себя, так, как будто ей наплевать на всех, кроме нее. Она высокомерна? Возможно. Ненавидит ли она себя за то, что провела ночь с Клаусом Майклоном? Она старается не вспоминать и ненавидит. Случайная связью не стоит того, чтобы корить себя или вспоминать. Вот и Хейли старалась не вспоминать ту ночь, но после он ведь рассказал ей о месте, где встречал клан оборотней с меткой подобной ее. Вот она вновь и вернулась в Новый Орлеан. Вернулась в поисках ответов. Хейли Маршалл настроена решительно. Софи режет овощи прислушиваясь к разговору волчицы и ее сестры. Удивляется, когда Джейн-Энн разговаривает. Серьезно? Если Кетрин ошиблась и Хейли не была с Клаусом. Что если Софи ошиблась считая, что нашла лазейку, что природа просчиталась. Оборотни могут иметь детей, а Клаус освободил свою волчью сущность. В любом случае Кетрин приказала убить Хейли, если та окажется бесполезной. Софи не убивала ранее, но еще хуже навлечь гнев Пирс и чем эта волчица не угодила стерве. Ей наплевать, потому что гораздо важнее избавиться от тирании Марселя Жерара, покончить с ним, чтобы больше не было никаких правил и магия вернулась в квартал. Еще они с сестрой должны убить Хейли, тем самым выполнив приказ Пирс. Кетрин потребовала это в обмен на свою помощь. Потребовала, как только узнала обо всем произошедшем, да и смерть Уила ее не удивила. Ей нужно было просто напугать и убрать Уила. Она все правильно рассчитала, а если Хейли окажется полезной, то она уберет со своего пути и Клауса.

Софи удивляется, когда видит, как ее сестра разговаривает с Хейли, как будто они давние подруги, у которых нет секретов друг от друга. Удивляется, когда до нее доходит — может, это часть плана, втереться в доверие, предложить свою помощь? Собственные мысли пугают ее и благо, что она вовремя остановилась и избежала пореза ножом. Хе йли звонко смеется , а ее сестра теряется в улыбке.

Софи касается руки Хейли, когда передает ей тарелку с салатом, который собственно и готовила для нее. Хейли благодарит, Джейн-Энн говорит, что не мешало бы выпить чая, пока в баре еще не так много посетителей. Софи замерла, взгляд испуганный. В горле ком застрял, она раньше не боялась тепла, ведь к ней обращались многие, и та с улыбкой на лице сообщала радостную новость, а сейчас словно боится или ей наплевать. Неужели ее могло напугать тепло? Неужели ее так напугала зарождающаяся жизнь?