Айгу! Они не едят личинок шелкопряда! - Ерохина Анастасия - Страница 10

На следующий день Чо отвёз нас на станцию. Было грустно расставаться с фермой «Сто цветов», но мы уже решили, что обязательно вернёмся снова. И всё равно, даже с этой светлой мыслью уезжать было нелегко. Несмотря на протесты, Чо сам купил нам билеты до Пусана, обнял на прощание обоих и вручил открытку, подписанную Чон Сон. Мы прочли её тёплые пожелания уже в автобусе. Впереди ждала ферма «Тагам», которую мы тогда уже небрежно окрестили «хурмовой». Это название оказалось пророческим.

Ферма «Тагам» была, пожалуй, самой известной туристической фермой во всей Корее. Её символом и основной выращиваемой продукцией была хурма. Вызревает она не раньше ноября, а летом на деревьев плодов ещё нет, и нас ожидала в основном прополка и прочая рутина. Поехать на данную ферму мы решили в основном из-за простоты в логистике — находилась она всего в часе езды от города Пусан, откуда мы должны были вылететь на остров Чеджу через пару дней после визита. Также в пользу этого решения повлияло большое количество позитивных отзывов на сайте. Один молодой человек прожил на ферме аж целый год и остался очень доволен. Ну как тут не соблазниться?

Проблемы начались ещё неделю назад, пока мы жили на ферме «Сто цветов». Срок пребывания подходил к концу, и мы написали ребятам из «Тагам», что готовы, как и уговорено, приехать в назначенный день. Встречайте, мол! Оказалось, что кто-то что-то напутал, и нас могли принять только на два дня позже, так как в это время проводилась крупная образовательная программа, и разместить новых волонтёров было просто негде. Учитывая тот факт, что мы собирались провести на этой ферме всего четыре дня, новость была совсем не радостной. И какой контраст по сравнению с первым их письмом, в котором нас заверяли о готовности принять в любое время! Но делать было нечего, и, посовещавшись, мы приняли решение «Тагам» всё-таки посетить, хоть и на два дня, задержавшись на ферме «Сто цветов», сколько потребуется. Впрочем, на следующий день пришло другое письмо, что приезжать таки можно в первоначально оговорённый день, но мы уже договорились с Чо и Чон Сон и ничего менять не хотели.

Так что ехали с чувством неопределённости, но всё же надеялись на лучшее. На остановке нас забрала менеджер и правая рука хозяина фермы, которая представилась как Мисс Мун. Она извинилась за причинённые неудобства, но мы не сильно-то и обижались. Последние два дня, проведённые с семейством Чо были просто замечательными. Пока принимали извинения, уже и до фермы доехали, настолько она оказалась близко. И жила там целая толпа народу: хозяин фермы с женой, вышеупомянутая мисс Мун, группа корейских студентов в количестве десяти человек, четыре девушки-интерна из Малайзии, застенчивый паренёк по имени Гонг, повариха и ещё многие другие люди. Ох и занятная это была компания! Десять корейских студентов являли собой занимательное зрелище. Это были здоровенные лбы, одетые, будто собрались в тренажёрный зал или на теннисный корт, но при этом решившие посвятить свою жизнь сельскому хозяйству. Интерны из Малайзии все, кроме одной, носили хиджаб, и все четверо не принимали пищу до захода солнца по случаю Рамадана. Гонг хотел выучиться и стать менеджером по туризму. Он старался нам помогать всем, чем мог, хоть и ужасно смущался. Повариха почему-то возлюбила нас, слегка отощавших после здоровой пищи на ферме «Сто цветов». Не понимая ни слова по-английски, она приязнь свою выражала простым и понятным всем национальностям способом: в первый же день бухнула перед нами миску, полную нарезанной сочной дыни, а в другой раз дала с собой целый пакет огромных спелых помидоров. Эти помидоры, ставшие выражением поварихиной любви к русским пришельцам, да стеснительного Гонга, мы вспоминали ещё долго после того, как покинули ферму.

Отдельного упоминания заслуживает владелец фермы, мистер Канг. В первый вечер мы, усталые после пяти часов пересчитывания ям на дорогах Кореи, сели ужинать в столовой. Он вошёл энергичной походкой, одетый подобно корейскому пенсионеру, решившему покорить пик в национальном парке Пукхансан в воскресный день, моментально вычислил наши лица среди корейских баскетболистов-лоботрясов и подошёл поздороваться. Представляться, впрочем, не стал — подразумевалось, что имя столь значительной персоны всем известно по умолчанию (мы его узнали после принудительного добавления в список друзей на Фейсбуке). Только сказал, что после ужина ждёт нас снаружи, чтобы выпить кофе и поболтать минут десять. Ужин, кстати, был превосходным. Помимо традиционных солений и риса, предлагался суп с морскими водорослями и жареное мясо, тем более что нам удалось подобраться к раздаче до того, как студенты вымели всё подчистую. Десять парней — нешуточная сила. Навалив себе полные тарелки риса и прочей еды, они плюхнулись за стол, проорали: «Чальмокке сымнида», как принято перед трапезой, и начали шумно жрать. Малайские доброволицы, постившиеся весь день, от них не отставали. Оценив по достоинству мастерство поварихи и сладость местной дыни, мы сложили тарелки (оказалось, что их даже мыть не надо, на это есть специально обученный человек) и пошли пить кофе с мистером Кангом.

Обещанная десятиминутная беседа слегка затянулась. Мистер Канг не стал особенно интересоваться, кто мы такие и зачем приехали, ограничившись дежурными фразами, и всё остальное время показывал фото в своём телефоне, которых суммарно было просмотрено около пятисот. Показ сопровождался комментариями: «Это я и малайские интерны на прогулке», «А это я и большая шишка из города». Мистер Канг оказался очень честолюбивым и старался запечатлеть «на потом» все моменты, которые так или иначе могли возвысить его эго. Особенной популярностью пользовались постановочные кадры под ручку с малайскими интернами. Корявый английский мистера Канга не вносил ясность в рассказ, несмотря на помощь мисс Мун, а кофе не спасал от неудержимой зевоты. Только хорошее воспитание не давало сказать, что мы притомились и хотим уже пойти принять душ. Часа через два пытка фотокарточками закончилась, хозяин смилостивился и отпустил нас, уставших изображать интерес к происходящему.

В нашем распоряжении оказалась целая отдельная комната в большом доме, выстроенном в традиционном стиле и отделанном красной глиной. Дом был старый и являлся своего рода музеем, куда периодически даже водили посетителей. Правда, показывали его лишь снаружи, со стороны крыльца, где также располагался вполне рабочий очаг. Внутрь не заводили, чтобы не смущать жильцов, да и современная система кондиционирования, новый холодильник и прочая обстановка не являлись предметами старины. Помимо кухни, в доме был туалет с горячим душем и даже роботизированным биде. Одну из комнат занимал стеснительный Гонг. Заглянув в неё, я увидела, что внутри абсолютно пусто и нет никаких признаков того, что здесь живёт человек. Только сумка Гонга со всеми вещами стояла у двери. Тогда это показалось странным, но позже мы поняли, почему паренёк жил «на чемоданах».

Неподалёку от дома в будке обитала большая рыжая собака. Она сидела на цепи, но не лаяла и не кусалась, а только хотела, чтобы ей чесали бока и брюхо. Когда Паша принялся за это дело, она начала крутиться и вертеться, повизгивая от радости, и даже уткнулась носом в собственный зад, сложившись при этом практически пополам. Шерсть была очень густая и летела во все стороны. Пёс общением с Пашей остался очень доволен и призывно вилял хвостом каждый раз, когда мы проходили мимо будки. Ещё чуть дальше располагалась конюшня, где жила одинокая лошадка-пони. Своей красотой она сразила Пашу наповал, и при каждой возможности мы делали крюк в сторону конюшни, чтобы гладить лошадку и кормить стеблями травы. Хотела она сорвать губами и яблоки, нарисованные на Пашиной футболке, но тот вовремя отпрянул. Животное сразу научилось узнавать нас по шагам и ржанием давало понять, что ни травы, ни ласки в этом мире не бывает слишком много. Чистоту в конюшне поддерживали малайские интерны, и они же задавали лошади корм.

Первая ночь на новом месте прошла хорошо. Спать на полу нам уже было не привыкать, да и одеял было достаточно много, чтобы устроить удобную лежанку. На следующий день мы быстро собрались, морально подготовились к работе и отправились на завтрак вместе с Гонгом. Как ни странно, кроме нас никого ещё не было, но это было даже к лучшему, так как не пришлось конкурировать за еду с десятью рослыми корейскими хлопцами. Помимо риса, давали рыбу и соленья, но мы так наелись за ужином, что оставили практически всю еду нетронутой. Студенты подтянулись уже ближе к концу завтрака. Постящиеся интерны ели затемно у себя в комнате, и их никто не ждал. Первым заданием была прополка газона. Дело в том, что ферма «Тагам» была образцово-показательной. Мистер Канг гордился своим детищем и требовал, чтобы территория выглядела идеально. Газон должен был быть ровным, и наличие в нем помимо травы разнообразных сорняков мистера Канга раздражало, как прыщ на подбородке. На борьбу с этой напастью были брошены все силы — как наши, так и малайские. Интернов, как я уже упоминала, было четверо. Гонг ласково звал их «наши малайские сёстры». Всемером мы принялись возиться на газоне, стараясь выдёргивать сорняки, не затрагивая при этом траву. Конечно, ни о каком вырывании с корнями здесь речи ни шло: так, отщипывали понемногу, иначе ведь можно было испортить всю красоту. Пожалуй, из всех бессмысленных занятий, с которыми мне на своём веку так или иначе удалось ознакомиться, прополка газона — ещё и самое скучное. Бороться со скукой я пыталась с помощью интернов, хотя беседа налаживалась с трудом. На мои вопросы о том, какую еду нам следует обязательно попробовать в Малайзии, девушки загадочно улыбались и отвечали, что рис бывает разный. Зато мы узнали, что есть вещи и похуже прополки газона: не далее как вчера они целый день потратили на уничтожение сорняков вокруг камней и на пешеходных дорожках. Пока мы болтали, Гонг был занят самоотверженным пропалыванием самых труднодоступных мест, и потому для диалога был недоступен.