Из блокады (СИ) - Волков Константин Борисович - Страница 79

Я решил, что буду делать дальше, и теперь обрадовал товарищей:

- Идите без меня.

- Что случилось? - опешил Степан.

- К чужакам собрался? - догадался Партизан. - По Настёнке своей заскучал?

- Сообразительный! - сказал я. - Ты умеешь слушать лес, вот и послушай, может, смекнёшь, что к чему.

- Да я бы послушал, я бы послушал... - ответил лесник, и, помявшись, спросил: - У тебя есть хмель? Без него я глухой.

- Что ж сразу-то не сказал? - я отсыпал Партизану несколько шишек. - В общем, так, звери вас не тронут, вы только сами к ним не лезьте. И пасюкам не попадайтесь.

- Что встали, орлы? Пошли, - лесник слегка повеселел: ему больше не придётся выполнять дурацкие приказы спятившего молокососа, теперь вокруг лес, а Партизан главный. Привычная роль в знакомых декорациях. А, может, всё проще, и человеку для счастья не хватало пары шишек хмеля. Несколько дней жизнь в нём поддерживалась дурманом. Вдруг, теперь он без этого коварного зелья и вовсе не сможет?

Я баламутил ногой болотистую жижу, которая в этих местах заменяла почву. В сапоге хлюпало. Я задумчиво посмотрел вслед уходящему леснику, и, не удержавшись, окликнул его. Партизан остановился, и, оглянувшись, спросил:

- Чего тебе?

- Ты заметил, что больше не хромаешь?

- Иди ты лесом! - ответил Партизан, а сам притопнул покалеченной ногой, на лице промелькнуло изумление, и лесник, махнув рукой, бросился догонять ушедший вперёд отряд.

- Уже иду, - вздохнул я, и свернул с железки. Путь мне перегородил большой серый волчара. У зверя выпуклый лоб, а на боку рыжая подпалина. Одно дело - беседовать с ним в темноте, совсем другое - смотреть в жёлтые глаза, ощущать запах псины и горячее дыхание. Одно дело догадываться, а другое - видеть, что ты живой лишь потому, что зверь позволяет тебе жить. Я попытался стряхнуть охватившее меня чувство незащищённости, а волк начал разговор:

"Уходишь, Вожак (недоумение)?"

"Да"

"Нам бежать с тобой?"

"Не надо. Я один"

"Теперь можно охотиться на твою стаю (предвкушение)? Ты их больше не защищаешь?"

"Это моя стая. Нельзя убивать. Надо охранять"

"(сожаление) Ладно, они останутся живыми. Я прослежу. Не попадайся, когда я охочусь. Ты будешь добычей"

Волчара слегка наклонил голову, и оскалил пасть, будто улыбнулся. Раздалось почти собачье тявканье. Пёс! Передо мной большой, глупый и ласковый пёс! Представилось, что я взлохматил зверю загривок. Недовольный рык, вздыбленная шерсть и обнажённые клыки. Я отпрянул: "извини, серый, был неправ, пойду своей дорогой". Долго ещё взгляд жёлтых глаз буравил спину. Волк боролся с инстинктом. Настигнуть, повалить, разорвать - это естественный порядок вещей. На всякий случай я прошептал: "не добыча, не добыча, не добыча!"

* * *

Волки... ещё долго не оставляло чувство, что звери следят за мной. Когда я впервые заглянул в горящие жёлтым глаза вожака, в голове будто что-то щёлкнуло, картинка сложилась. Тоже мне, достижение - к двум прибавить два! Если немного поразмышлять, да сопоставить факты, всё покажется очевидным. Беда в том, что не было возможности хоть на миг перевести дух, а, тем более, подумать. В последнее время я занимался другим - пытался выжить.

Волчий эскорт, это конец истории, пусть, даже, середина, а мне хотелось бы разобраться, с чего всё началось. Хотя бы это: откуда я узнал, как надо лечить Партизана? Будто инструкцию прочитал: сделай так, а потом - эдак. Или вот: я дрался с Зубом, и лес, по какой-то своей прихоти, пособил. Как я просил, так он и помог - накачал звериной яростью и заставил моё тело работать далеко за пределами возможностей. Память услужливо прячет подробности, оставляя на виду лишь смутные застывшие картинки, а на этих картинках угадывается: я, обратившись в чудовище, терзаю ножом живое тело. Как вышло, так и вышло - не мне привередничать, а то, о чём не хочется вспоминать, я уговорю себя позабыть.

А если ещё раньше? То самое ощущение скребущейся и вымораживающей внутренности ледышки. А сверлящий дыру в затылке воображаемый взгляд? Куда это делось? Ушло, растаяло, как снег, уплыло туманом. Между тем, как было раньше, и тем, как стало сейчас, я познакомился с вождём чужаков. Ладно, допустим, дядя Дима всего лишь научил меня, как это у него называется, "говорить с Миром". Ага, накормил дурманом, я посмотрел странные видения, и всё случилось. Ничего усложнять не надо, правда?

Только была у Архипа занятная идейка, мол, действия леса иногда кажутся разумными именно потому, что в его ментальную сеть включен разум дяди Димы, а, может, и других чужаков. Или это говорил Артур? Не важно! Важно, что я не захотел услышать: некоторые вещи лучше пропускать мимо ушей. Если знаешь - необходимо что-то делать, а если не знаешь, тогда и волноваться не о чем - пусть всё идёт своим чередом.

Но если дядя Дима, быть может, сам, а, скорее всего, вместе с другими чужаками, день за днём заставляет Мир вертеться в нужную ему сторону, значит, он виноват и в том, что лес хочет уничтожить Посёлок! Логично? Вроде бы, да! Я не утверждаю, что дядя Дима вредит людям специально, я скорее поверю, что он и не догадывается о том, как на самом деле обстоят дела. Он считает, что вокруг него разумный Мир, и не видит, что этот Мир - увеличенное и перекривлённое отражение его же собственного разума. Вернее, он и есть разум этого Мира.

Для вождя Посёлок - зло! Для леса это сигнал к действию. Мы ничего плохого чужакам не сделали, возможно, нелюбовь к нам зародилась в те времена, когда Димка обидели беглые зэки. Дмитрий думал, что такие, как они и держат в Посёлке власть. Может, это не повод, чтобы стремиться уничтожить неизвестное поселение вместе с незнакомыми людьми, но вполне достаточная причина для возникновения неприязни.

И вообще, не имеет значения, как всё началось. Важно лишь, как обстоят дела сейчас.

Если я ошибаюсь, и в моих рассуждениях нет ни крупицы истины, это тоже не имеет значения. Не важно, что всё может быть не так, гораздо важнее, что, быть может, всё так и есть. Я догадываюсь, как бы поступил Степан, если бы знал то, что знаю я, но что же делать мне? То есть, понятно, что мне следовало бы сделать; цена вопроса слишком высока. Возможно, потом я сумею убедить себя, что именно так и надо, а другие варианты гораздо хуже. Но убить дядю Диму? Просто - взять, и застрелить? У меня получится. Смог же я зарезать Сашу, а он тоже когда-то был мне другом. Наверное, потом, если останусь жив, я буду ненавидеть себя за предательский выстрел, и постараюсь забыть ещё один эпизодец из своей жизни. Это пустяковая цена за возможность дать Посёлку и людям шанс на выживание. Пусть это теперь не мой Посёлок.

Но пока лучше об этом не думать; вокруг лес. Интересно, можно ли, подключившись к ментальной сети, считывать не только эмоции, но и мысли? У меня, положим, не получается, но это не значит, что и чужаки не могут. Как-то же они умеют общаться без слов.

Я не сбился с дороги, что-то во мне вернее любого компаса указывало нужное направление. Прошло немного времени, и простуженный нос уловил едва ощутимый дух жарящегося на углях мяса. Желудок заурчал, как домашний котёнок, ему захотелось горяченького, ароматного и вкусного. Но я не стал торопиться, надо бы ещё раз всё обдумать и взвесить. Хотя, кого я обманываю? Решение было принято ещё тогда, когда я заглянул в глаза зверю, против своего желания пришедшему нас охранять.

- Привет, как дела? - сказал я, подойдя к костру. Особого интереса моё появление не вызвало, похоже, здесь я стал своим. Тем лучше.

- Иди, - мне указали на избушку дяди Димы, - ждёт.

Сидящего на травке возле избы, и прислонившегося спиной к стене человека я заметил издалека. Без куртки, босой и в камуфляжных штанах, он грел на солнышке обнажённый живот. На лицо упали космы спутанных волос, из-под которых высунулась рыжая клочковатая борода. Показалось, я знаком с этим человеком, а потом я его узнал. Но это не может быть Леший, такого не бывает. Я бросился к другу, и, как в невидимую стену, с разбега врезался в пустой взгляд. Теперь я увидел - тот, кого я принял за Лешего, ненормально расслаблен, слюнявый рот приоткрыт, а взгляд блуждает нигде.