Призрачный ученик - Метельский Николай Александрович - Страница 1

Великий дух Громового Дракона лениво парил над старинным особняком рода Окава. Этой ночью в одной из его комнат на свет опять появилась новая жизнь. Очередной младенец, родившийся на его глазах. Мальчик. У девочки, что, казалось, всего мгновение назад сама была новорожденной. Люди… они слишком быстро взрослеют. Еще вчера эта девчонка гонялась за его хвостом, а уже сегодня дарит жизнь новому ребенку. Еще одно дитя, что может попасть под критерии великого выбора. Великий дух, великая сила, великая потеря. Любой, рожденный рядом с великим духом, выполняет одно из условий, а значит, на любого, рожденного в этой семье, может пасть выбор.

— Драбл? — услышал дракон, если слово «услышал» вообще можно применить к духу.

— Мне жаль, господин, — раздался рядом с первым женский голос.

Повитуха рода Окава. Человеческая женщина, чей взгляд может пробрать даже старшего духа.

— Мой внук — драбл… — произнес потерянно мужчина.

Что ж, значит, великой силы ему не видать, и даже если будет великая потеря, под выбор ребенок все равно не попадет. Дракону нравился этот мир, и он не против, чтобы этот мир спасли, но пусть спасителями будут не Окава. Несколько сотен лет взаимовыгодного сотрудничества сблизили их достаточно, чтобы дракон не желал этому роду выбора.

— Отец? — обеспокоенно спросила измотанная родами женщина, когда старший Окава чуть ли не ворвался в комнату. — Что-то случилось?

А мужчина словно врезался в стену, услышав этот вопрос.

— Твой сын драбл, — произнес он, отведя взгляд.

— Что?

— Твой. Сын. Драбл. Мне жаль, но от него придется избавиться. Сдадим его в приют, найдем хорошую семью — не важно как, но в роду я его не оставлю.

— Ты… не посмеешь…

— Он драбл! — выкрикнул Окава, выплескивая накопившиеся эмоции. — Мало мне было того, что ты связалась с обычным человеком, мало того, что он сдох в банальной автокатастрофе, так он еще и внука моего драблом заделал!

— Верни мне сына. Сейчас же верни сына! — начала впадать в истерику роженица. — Ты не посмеешь отнять его у меня! Не посмеешь! Принесите мне сына!

— Твой сын, — навис над ней отец, — не станет поганить наш род, — припечатал он, глядя в глаза дочери.

— Значит, я уйду с ним, — кажется, даже успокоилась она.

— Ты… — не поверил в услышанное Окава.

— Я не брошу своего ребенка.

— Ты… Да ты… Да как ты?.. — все набирал и набирал в грудь воздух ее отец. — Отлично, — выдохнул он резко. — Будь по-твоему. Мне хватит и сына. Как придешь в себя, выметайся из этого дома.

Неожиданно. Давно дракон не встречался с подобным. Драбл, конечно, не лучшая реклама для магического рода, но что-то Макото перегнул палку. Выкидывать на улицу и внука и дочь — реклама тоже не очень. Как правило, детей, родившихся недомагами, задвигали куда подальше, пряча от посторонних, но избавляться полностью? Все-таки родная кровь. Ох, Макото, Макото, ты всегда был слишком импульсивен. А твоя дочь — вся в тебя.

Ну хоть твой сын лишен этого недостатка. Великой силы ребенок!

Самая красивая в мире мама как-то сказала мне, собирая в детский сад:

— Мужчина должен быть чистым, умным и немного пафосным.

После чего нацепила на меня панаму и поднялась с корточек.

Что такое пафос, я в то время не понимал, а со всем остальным… я старался, честно. Но в том возрасте результат был далек от совершенства.

Вообще дети очень впечатлительные существа. У меня в памяти отложилось множество высказываний матери, которые в будущем сильно повлияли на мой характер и поведение. Не помню, например, что было в то утро и почему она упомянула чистоту, не помню ничего из того дня, но конкретно этот момент врезался в память накрепко. Крепче всего остального. Возможно потому, что именно это утро я вспоминал, когда в крематории сгорала… сгорала моя вселенная.

Вся моя жизнь рухнула с ее смертью. Автокатастрофа. Банальность. Максимум, чего можно дождаться от домохозяек, узнавших о ней из утренних новостей, — это охов и ахов. Такие вещи быстро забываются, ибо это обыденность и случилось не с вами. Где-то там. А вот я с тех пор очень четко понял, насколько близка к нам всякого рода обыденность.

Всем, что связано с похоронами, занимался дядя Ичиро. Я этого мужика до того случая и не видел-то ни разу, хотя он утверждал обратное. Дескать, до моего пятилетия часто навещал нас с мамой, а последние три года жил в Корее, переехав туда по делам. Ах да, мама умерла, когда мне было восемь лет. Так что допускаю, что все так и есть. Даже более того — с высоты прожитых лет могу с уверенностью сказать, что Ичиро-сан[1] говорил правду, но в тот момент он был для меня абсолютно чужим человеком.

Все то время, что шли похороны, дядя Ичиро готовил дом, в котором нам предстояло жить. Это я позднее узнал, почему ему вообще пришлось о чем-то хлопотать, а не заселяться в свой старый, а тогда принял все как есть, без удивлений. Да мне и плевать было. На очень многое мне тогда было плевать. Однако этот дом… на какое-то время ему удалось вывести меня из апатии. Для меня, восьмилетнего, этот дом показался жутким. Трехэтажный, староевропейской архитектуры, втиснутый между стандартным для нашей страны трехэтажным строением, в котором снимают жилье люди среднего достатка, и особняком в традиционном стиле. Я такого сочетания рядом стоящих зданий за свою короткую жизнь не видел ни разу, так тут еще и какие-то непонятные тени вокруг нашего дома, страшный силуэт в одном из окон второго этажа и огромный паук с меня размером, замерший на балконе третьего.

А я, хочу отметить, привык, что вокруг нашего с мамой дома никаких духов даже близко никогда не наблюдалось. В свое время, когда я рассказал ей о том, что вижу… всякое, она очень сильно настаивала, чтобы я никому об этом не говорил, а на самих духов и всякую потустороннюю фигню не обращал внимания. Если на них не пялиться, то и они на тебя не будут обращать внимания. Но как быть теперь? Если вон тот паук начнет бегать по всему дому… В общем, мне было страшно. Мама велела никому не рассказывать и не показывать виду, что я в курсе о ёкаях,[2] но раньше и мама была рядом.

— Правда, славный домик? — спросил дядя Ичиро, когда мы вышли из машины. — Пришлось повозиться, выкупая его, но зато теперь он только наш. Пойдем, — попытался он слегка подтолкнуть меня в спину, — ты наверняка устал… Кен-чан?[3] Что-то не так? — отреагировал он на мое нежелание идти вперед.

Мама велела никому и ничего не рассказывать…

— Мне не нравится этот дом. Верните меня в старый.

— Малыш… — присел дядя передо мной на корточки. — Ох, — вздохнул он, прикрыв на мгновенье глаза. — Этот дом очень хороший, Кен-чан, просто дай ему возможность понравиться тебе. Он больше твоего старого, расположен в интересном месте, и тут есть подключение к Интернету, — поднял он указательный палец. Мама почему-то не любила Интернет, но я почти уговорил ее… — А хочешь, мы заведем какую-нибудь зверушку?

Я хотел. Точно помню, что хотел. Но мама говорила, что питомец — это ответственность. Ухаживать, мыть, кормить. Раньше я всегда знал — если что, самая лучшая мама на свете поможет с этим, покормит, если я забуду, вымоет, если убегу гулять, — а как оно все будет с этим незнакомым мужиком, черт его знает.

— Здесь нет двора, где я буду тренироваться?

— Точно! Ты же занимаешься кендо.[4] А двор тебе не нужен — мы сделаем для тебя настоящий тренировочный зал! Хочешь? Тренажеры, экипировку — все, что твоя душа пожелает.