Наследие (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 66

Алозий, уже стоявший на ногах с красными следами ладоней на щеках, вернулся в свой спасительный обморок.

— Почему он так сказал? — Рик ухватил мужика за бороду и вздернул его голову кверху. — Ну?

— Так это… — крестьянин замялся. — Оказия такая вышла…

— Говори!

— Так это… Мы маненечко того… ну и вот, — мужик сник, так и не назвав причины.

За спиной Рика послышались новые хлесткие удары. Лорда-дознавателя встряхнули, и тот буркнул:

— Мага они своего убили. Испугались и сожгли, чтоб следы скрыть. На дракона свалили, но драконий огонь скелета не оставит, а я место от костра нашел, дурачье проболтались, где дракона нашли, там же и остов коровий был. Прижал их, испугались, покаялись, золото предложили…

— И сколько же ты взял, скотина? — вопросил Ледагард.

— Все забрал, все подчистую, государь, — снова бухнулся лбом в пыль мужик. — Сказал, что после его слов дракона бояться нам нечего, а господин все одно ничего не прознает, потому как сгинул.

— Утроба ненасытная, — послышалось ворчание из толпы.

— Золото взял, а дракон, вон он, глазищами сверкает.

— И господин тут… Пусть Боги хранят его.

— Хвала господину!

— Отец-защитник!

— Вернулся заступник наш…

— Цалуйте землю, селяне!

Теперь вся деревня повалилась в пыль, истово вознося хвалу Богам и целуя землю, в благодарность за возвращение лорда. Остались стоять только коровы, которых так никто и не увел. Гор перевел на них взгляд, рыкнул, опять потянуло навозом…

— Хватит! — остановил кающийся народ Илейни. — Повинные в убийстве мага, выйдите вперед.

Люди затихли, мужик, только что лобызавший сапоги лорда, тихонечко отполз к своим товарищам. Крестьяне безмолвствовали, не желая выдавать своих. Риктор нахмурился, рассматривая подобострастные физиономии, чьи уста вдруг оказались сомкнуты немотой.

— Пф, — подал голос Гор и сделал шаг к крестьянам.

Дружный вздох прокатился над поселением, и людское море отхлынуло.

— Ты их видишь, мальчик? — полюбопытствовал Рик.

— Ар, — ответил дракон и сделал в сторону селян еще один шаг.

И тогда народ пришел в движение. Кто-то вскочил на ноги, устремляясь под защиту родных стен, но маги и королевские воины тут же вернули беглецов на прежнее место.

— Государь! — возопила все та же женщина. — Где ж такое видано, чтобы дракон на человеков указывал?

Ледагард пожал плечами:

— А почему нет? Если уж сам король начал свое расследование преступлений, в которых обвиняют дракона, то и дракон может указать на своих клеветников и обидчиков. Суд короля справедлив для всех.

— Так ведь тварь же безумная!

— Гр-ра-ар-р, — возмутился Гор, тут же поворачивая голову в сторону женщины.

— Ой, Божечки, — икнула она и повторила за лордом-дознавателем, упав в обморок.

— Продолжайте, любезный дракон, — милостиво кивнул венценосец, явно наслаждаясь зрелищем.

Гор деловито направился в сторону своих обидчиков, но не успел он еще дойти, как те бросились врассыпную, гомоня и причитая.

— Взять душегубов, — велел Его Величество.

Дракон, презрительно фыркнув, потерся о плечо Риктора Илейни, повернулся к лорду Алозию, хмуро взиравшему на происходящее, и лениво зевнул, раскрыв пасть во всю ширь. Лорд-дознаватель упал в обморок в третий раз. Разглядев красоту драконьих зубов, в обморок повалилась половина деревни и пара особо впечатлительных королевских воинов.

— А я же ему в нос кулаком… Голову ведь мог откусить с короной вместе и не заметил бы… — передернул плечами король. После взял себя в руки перевел взгляд на Рика. — Каково будет ваше решение, лорд-аниторн? Люди ваши и решать вам, что с ними будет.

— Благодарю, Ваше Величество, — поклонился лорд Илейни. Он обернулся к крестьянам, замершим в ожидании оглашения своего наказания. — За хулу, клевету и подкуп повелеваю. Все мужчины, чей возраст достиг зрелости, будут пороты в моем замке. Завтра всем явиться за плетьми к смотрителю. С уклонившимися буду разбираться сам. Кто не понял, я в бешенстве! Думаю, верный вывод вы сделаете, чья рука окажется тверже. Женщины, старики и дети от наказания освобождаются. Деревня остается нетронутой, но грамотей сейчас же составит челобитную на имя Его Величества, где покается в злонамеренной клевете, а так же напишет, что деревня цела. Стадо… пожрано драконом, — Гор запыхтел в плечо Рику, и тот положил ладонь летуну на шею. — Однако ваш господин уже дал вам в дар новое стадо, потому обиды на него и его дракона вы не таите…

— А моя коровка? — несмело спросил единственный претерпевший разорение от нападения на стадо.

— Заберешь у того, кто убил мага, — ответил лорд. — Далее. Над душегубами суд вершить будет суд Его Величества, я отдаю их на милость королевской власти. На этом все, все свободны. Грамотей, челобитную.

Риктор обернулся к королю. Ледагард склонил голову к плечу и прищурился:

— А стадо-то было вырезано…

— Да, — кивнул Илейни. — Но клевета была, деревня на месте, потому — поединок чести, в котором я готов обменять жизнь лорда Алозия на жизнь своего дракона.

— Я принимаю мену! — громогласно провозгласил государь. — Дракон, именуемый Гор-ин-Сианлэй оправдан и помилован! Остальных виновных повелеваю бросить в темницу, их преступления я буду рассматривать завтра.

Обвиненные мужики бросились в ноги королю.

— Не вели казнить, государь! — возопили они. — Случайно это, не по злобе! Испужалися мы, побёгли от дракона, а уж как маг на меч налетел, то не ведаем!

— Завтра, дети мои, все завтра, — отмахнулся Ледагард и встал со стула. Он подошел к Илейни, хлопнув того по плечу. — Молодец. И дракона спас, и государя своего дураком не выставил, и воздал по заслугам виновным. Я доволен тобой, мой мальчик. — Венценосец пристально посмотрел на дракона. — А прокати-ка меня до столицы на своем драконе. Заодно и о деле поговорим.

— Как будет угодно моему господину, — поклонился Рик, пряча улыбку. Гор остался с ним, а это было важней даже королевской милости.

Ночной сумрак скользил по паркетному полу, словно зверь на охоте. Казалось, отвернись, поверь, что в безопасности, и он накинется, поглотит, пожирая тело вместе с костями. И только блеклые квадраты лунного света, испещренные тенями древесных ветвей, виделись островками, где можно было укрыться от суеверного страха перед Тьмой.

Свет одинокой свечи прорезал сумрак, тихие, едва уловимые шаги, приблизились к зеркалу, и его гладь отразила огонек, на мгновение ослепившего мужчину, державшего свечу. Он поморщился, прикрыл глаза ладонью и прислушался к тишине, окружавшей его. Однако кроме него здесь никого не было. Все живые спали, а неживых он не боялся. Мир мертвых был ему почти родным домом.

— Я болен, — прошептал мужчин и отошел от зеркала, задув свечу.

Ему вдруг стало не по себе. Нет, это не было страхом. Все, чего он боялся, уже свершилось, и бояться стало нечего. И терять нечего… только себя. Но именно себя он и терял. День за днем, мгновение за мгновением. И от этого было не по себе. Цель, к которой он шел столько времени, теперь отошла в тень, уступая место безумию, выедавшему изнутри, словно язва.

Сколько раз за последние дни он клялся себе, что больше не будет проводить ночи у зеркала. Но стоило на землю опуститься тьме, и жизни затихнуть, мужчина снова и снова шел к зеркалу, чтобы произнести проклятые четыре слова:

— Виалин Шагерд, призыва тебя.

Она послушно приходила, чтобы своевольно покинуть призвавшего спустя короткое время. Чтобы он не делал, как не пытался остановить, но Виалин ускользала сквозь пальцы. И сколько бы не прошло лет, живая или мертвая, она все равно не желала быть покорной, не слушалась. Это бесило настолько, что он не выдержал…

Мотнув головой, мужчина отвернулся от зеркала, чтобы уйти. Хватит. Хватит изводить себя тщетными надеждами… на что? На что можно надеяться, когда перед тобой бесплотный дух? Уже давно нет Виалин Шагерд, и все, что было связано с ней, растаяло легкой дымкой, оставив в душе лишь горечь утраченной любви и несбывшихся надежд. К чему эта одержимость, возвращавшая его ночь за ночью в прошлое?..