Наследие (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 45

Он был всего лишь целителем, далеким от боевой магии, использованной в охранке, но Рас был сильным целителем, и свой дар готов был использовать для разрушения, уверенный, что все получится.

— Гор, еще отойди, — попросил целитель.

После закрыл глаза и направил выплеск на ворота, сжигая охранные плетения. Тяжелые железные засовы, в одно мгновение изъеденные ржавчиной, осыпались трухой. Заскрипели сгнившие ворота, обрушиваясь на землю и разлетаясь в щепы. Целитель покачнулся и тяжело осел, держась за сердце.

— Тебя не задело, Гор? — свистящим шепотом спросил Расслед.

— Ар-р, — ответил дракон, выходя из драконника с гордо поднятой головой.

Он благодарно ткнул носом целителя, после расправил крылья и взлетел. Рас приложил ладонь к глазам, следя за поднимающимся в небо драконом.

— Найди его, Гор, — прошептал целитель. — Ты сможешь.

— Думаете, найдет? — спросил Тодар, остановившийся рядом.

— Рик — семья дракона, а своих они чувствуют, — кивнул Расслед и добавил. — Если жив наш господин, Гор найдет.

— Ох, хоть бы жив, — вздохнул начальник замковой стражи.

— Будем молиться, — ответил старик и протянул руку. — Помоги-ка мне добраться до моих покоев, пора настойку выпить, а то не дождусь я мальчика. — Тодар поднял целителя на руки и понес в замок…

Дракон поднялся над замком, но не спешил улетать. Он кружил над Бриллантом, вглядываясь в людей, заполнивших улицы, жадно втягивал носом запахи, пытаясь уловить один единственный, который желал найти. Но с высоты даже драконье обоняние оказалось бессильно, и Гор опустился ниже. Его тень закрыла солнце, и люди испуганно вскидывали головы, глядя на могучего дракона, летевшего над самыми крышами.

Крики заполнили улицы. Люди не привыкли видеть свободного дракона так близко от своих жилищ. Даже с драконоправом летуны не опускались к крышам, оставаясь высоко в небе, что опасные гиганты казались лишь далекими точками. Но сейчас дракон летел так низко, что можно было рассмотреть и острый костяной гребень на кончике хвоста, и мощные когти, и светло-серое брюхо. Черная тень скользила по стенам домов, по мостовой, по крышам, нигде не задерживаясь. Встретившиеся со взглядом желтых глаз дракона, вздрагивали и спешили скрыться. Люди вскидывали руки, указывая на Гора, кто-то узнавал летуна аниторна, кто-то кричал, что на город напали, только самому дракону не было до них никакого дела.

Он продолжал втягивать носом запахи, все больше злясь, потому что его человека здесь не было. Облетев весь город, дракон снова взлетел в небо. Он поднимался все выше и выше, и когда Бриллант превратился в маленький муравейник, Гор издал горестный рев. Он ненадолго завис на одном месте, вглядываясь в далекие точки человеческих фигур, затем развернулся и вернулся к замку, цепляясь за отчаянную надежду, что Рик уже там и ждет его, но человек не стоял на стене, не махал рукой, не звал своего верного друга. Только стража и несколько слуг следили за полетом дракона.

И тогда Гором овладела ярость. Новый рев сотряс замок на утесе, и струя белого драконьего пламени улетела в небо. А затем дракон сорвался с места и помчался вперед, вспарывая ветер оскаленной мордой. Он бесился, и бешенство прокатывалось по телу великана обжигающей лавой, вызывая желание растерзать самого себя за доверчивость. Зачем? Зачем он поверил человеку?! Ведь знал, чувствовал, что тот в опасности! Драконье чутье не обманешь, когда дело касается его стаи. А Гор не сберег свою стаю, не сохранил маленького хрупкого друга!

— Ар-р-р, — зарычал дракон и перекувыркнулся через голову, едва удержав равновесие.

Но сейчас Гору хотелось даже хотелось причинить себе вред, наказать за то, что позволил себя уговорить. Если бы он не отступил, если бы не позволил человеку уйти без него… Ведь это было так просто! Переупрямить, сломить сопротивление, настоять. Дракон умел все это делать, но вредничал редко, стараясь не огорчать своего человека. Рик слишком доверял ему, и Гор трепетно берег это доверие. Но это было раньше, когда тревога не изводила душу великана. Почему же он не прислушался к ней в этот раз? Ведь не нравилось ему, что человек уходит без него, что некому будет защитить жизнь, которую так легко сломать…

Новый рев сотряс небеса. Если бы Гор мог говорить, он обозвал бы себя самыми последними словами, ругая за излишнюю покладистость. Каждый дракон знает, что самое ценное — это стая. Даже те, кто рожден в неволе. Это въелось в кровь, стало потребностью, потому что стая — это семья. Одиночке тяжело, они злы и агрессивны потому, что некому отдать жар своего сердца. Одиночество гложет, разъедает, заставляет рычать и бросаться на тех, кто связывает крылья, кто мешает взмыть небеса и огласить их ревом, созывая сородичей.

Издревле драконы жили небольшими стаями-кланами, охраняя границы свои границы. Охотились, берегли своих самок, растили потомство. Драконицу выбирали один раз и на всю жизнь, и если пара погибала, то дракон уже не вел в свое гнездо новую самку, оставаясь верным избраннице даже после смерти. Родственные связи в кланах были столь же оберегаемы, как и пара. Если убивали одного из сородичей, вся стая поднималась на крыло, нещадно истребляя убийц, мстили до тех пор, пока от врага не оставался лишь пепел. Семья — вот настоящее сокровище дракона. И каждый великан готов был умереть за сохранение своей семьи.

А он, Гор, не сумел сберечь. Он позволил уговорить себя, убедить, что все будет хорошо, хоть и знал, что это не так. Пролежал весь день, ожидая, когда зажгутся звезды. А когда небо стало черным, притащил упряжь и снова лег, глядя на ворота драконника. Он все ждал, что створы откроются, и войдет человек, который скажет:

— Мальчик, видишь, я вернулся. А ты тревожился, глупый.

Но створы открылись лишь один раз, когда драконоводы принесли еду для дракона. Гор вытянул голову, заглядывая ему за спину, затем поднял взгляд на лицо драконовода. Тот подмигнул летуну и ушел, закрыв ворота. А когда звезды начали меркнуть, и небосвод посветлел, окрасившись розовым, дракон взбунтовался. Он в ярости растерзал упряжь, спалил седло и попону. Пытался сжечь ворота, но охранная магия не позволила доскам даже задымиться. Это привело дракона в неистовство.

Его рев вынудил драконоводов запереть драконник из опасений, что обезумевший дракон вырвется на волю. А он рвался! И чем больше времени проходило, тем яростней. Время от времени кто-то подходил к драконнику, уговаривал, увещевал, угрожал, что лорд Риктор будет сердит, если узнает, что его летун пытался разнести собственное жилище, но только еще больше злили дракона. Он не хотел слушать уговоров, он хотел вырваться и помчаться к своему человеку, потому что ночью…

— Аур-р-р, — завыл, зарычал дракон, вспоминая, как понял, что его человек ушел.

Гор так ясно почувствовал, что Рика больше нет, что на некоторое время превратился в ледяное изваяние. Драконье сердце замерло, пропуская удар. А потом понеслось вскачь, потому что человек вернулся. Дракон не понимал, как понять то, что он чувствовал, но точно знал, что его семья все еще существует, и ему есть, о ком заботиться. А потом пришел страх, потому что Рик снова был в опасности. Гор не знал, как драконы чувствуют сородичей, тем более не мог знать, как человек с человек остановилась связь, которая возможна только между кровными родичами, но она была, и в ту страшную ночь дракон ощутил ее, как никогда ясно. Благодаря ей, дракон знал, что Рик все еще жив, но оставаться оторванным от него было выше драконьих сил. Особенно после того, как Гор пережил вместе с человеком его смерть и возвращение оттуда, откуда возврата быть не может.

Дракон огляделся, сообразив, что мчится к тому ужасному острову, куда они с Риком летали в день, когда люди кричали им и махали руками. Гор снизил скорость и теперь неспешно летел над морем, прислушиваясь к себе. Первая ярость прошла, очищая разум великана. Дракон хотел уже повернуть назад, но все же решил сначала проверить остров, особо не надеясь на удачу. Он снова набрал скорость и помчался к огромной скале, возвышавшейся над морем.