Юная Венера (сборник) - Тидхар Леви - Страница 52

По краю Великой Тьмы рос густой лес из черно-синих ламинарий, медленно колыхающихся в подводных течениях Мирового океана. Шрилиала столпились под пологом бурых водорослей, и я видел пузырьки воздуха, вырывающиеся из их ртов при общении. В языке аборигенов разные слова обозначались формой пузырьков воздуха (именно поэтому на суше они общались друг с другом только по-английски), их способ общения больше визуальный, чем звуковой. Ученые-лингвисты все еще изучают грамматику и фонетику шрилиала, пытаясь создать словарь венерианского языка, но я сомневаюсь, что кто-либо из людей сможет говорить и понимать аборигенов без механической помощи.

Почувствовав рядом запах корицы, я произнес:

– Интересно, о чем они говорят?

Хасалало, сидящий рядом с нами в подлодке, мельком взглянул на происходящую внизу сцену.

– Они недовольны тем, что происходит, – сказал он. – Многим из нас, особенно «каменной кости», не нравится решение Зеленого Совета. Они говорят, что это решение прошло только благодаря глупости «воздушной кости». – Он рефлекторно провел пальцем по меткам на голове.

– Они не сделают попытки остановить нас? – спросил Михаил из-за пульта управления. Палец его завис над кнопкой старта. На экране перед ним было видно Авариэль в камере погружения, Патрик рядом с ней последний раз осматривал снаряжение.

Глаза Хасалало расширились.

– Они не считают, что это необходимо. Подводные Огни сделают это за них.

Михаил рассмеялся, убрав руку от пульта.

– Им лучше не встречаться с Авариэль. Для тех, кто встает у нее на пути, наступает черная полоса. – Он усмехнулся и взглянул на меня. Улыбка исчезла.

– А как ты думаешь? – спросил я Хасалало. – Подводные Огни помешают ей?

Он спокойно смотрел на меня. Барботер клокотал и разбрызгивал воду.

– Они остановили тебя.

Движение. Вспышка света, сопровождающаяся резкой болью. И потом беспамятство до пробуждения в госпитале.

– Меня остановило падение скалы. Я оказался слишком близко к краю и задел какой-то шаткий валун, – ответил я.

– Интересно, – Хасалало все так же смотрел на меня в упор, – какая истина скрыта в том камне, что забрал твои ноги?

Я собирался ответить, но в этот момент голос Авариэль зазвучал из динамиков, и в отсеке появилось голографическое изображение.

– Выхожу в прямой эфир, – произнесла она слегка приглушенным из-за ребризера голосом. – Михаил, как слышно?

– Слышу тебя, – ответил Михаил. – Изображение в норме.

– Отлично. Я спускаюсь. Пожелай мне удачи.

– Удачи, – прошептал я себе под нос.

– Тебе не потребуется удача, – сказал Михаил. – Ты это сделаешь. Это твоя добыча.

Голографическое изображение подпрыгнуло и развернулось, затем, когда люк открылся, заполнилось пузырьками. Авариэль плыла в размытом свете прожекторов, изображение стремительно закружилось, когда она повернула голову и камера над маской нацелилась на дно подлодки. Наши прожекторы ослепили камеру, на мгновение изображение пропало, затем появилось снова, когда она уже смотрела на шрилиала, собравшихся на краю каньона. Они наблюдали за ней и перекидывались фразами в виде еле заметных пузырьков. Позади послышались шаги Патрика, поднимающегося в наблюдательный пункт.

– Эй, Авариэль, все идет по плану, – сказал Патрик. – Готова?

Она посмотрела вниз, и мы увидели темно-синюю бездну, куда свет подлодки уже не проникал. В поле зрения появилась ее рука, с часами и измерителем глубины.

– Здесь все в норме, – сказала она. – Патрик, Михаил, я спускаюсь.

Я постарался подавить чувство обиды от того, что она не упомянула меня.

На экране мы видели, как медленно темнеет вода вокруг нее и как ползут показания глубины. Она опускалась возле выступов каньона, так же как и в прошлый раз, но – я отметил это – не настолько близко, чтобы зацепиться за них. Когда свет от подлодки померк, Авариэль переключилась на налобный фонарь, и иногда мы улавливали блеск зубчатой вулканической породы, составляющей лавовый колодец, поросль венерианских водорослей и существ, живших между скалами.

Я вспомнил: стены Великой Тьмы возвышались вокруг меня. Я видел, как червеподобные рыбы свешивали свои головы вниз, заманивая усатых моллюсков достаточно близко, чтобы пронзить их отравленными копьями своих языков. Стайки зеленых рыб-живописцев, проплывая мимо меня, выпускали из своих тел чернильный след, превращающийся в висящую в воде фиолетовую спираль. Диковинные раковины, с длинными шпилями и панцирями, кружили по скалам, оставляя за собой сверкающую в лучах фонаря синюю, желтую или красную дорожку, двигаясь вдоль выступов каньона. Мелководья Мирового океана повсеместно кишели жизнью. Неизвестные еще человеку виды встречались тут на каждом шагу, и можно было бы дни напролет коллекционировать и описывать обнаруженных животных, но Авариэль была преисполнена решимости спуститься в кромешный мрак…

Глубже, глубже. Я знал, что Авариэль уже начала чувствовать давление воды на ее гибкий костюм, который становился автоматически жестче в ответ на усилие, прикладываемое извне. Костюм представлял собой гибрид: он был одновременно автономным, движимый только мускулами Авариэль, но при этом он был маленькой подлодкой, позволяющей достичь глубины, недоступной обычным дайверам. Поскольку, по религиозным соображениям, шрилиала не позволили нам исследовать Великую Тьму с помощью батискафов с дистанционным управлением, у нас не имелось ни малейшего представления о реальной глубине лавового колодца, хотя по косвенным оценкам он был не глубже восьмисот метров.

В динамиках громко шипел ребризер, и вскоре со стен каньона исчезли водоросли, которым необходим минимальный, рассеянный солнечный свет, пропадающий ниже семидесяти пяти – ста метров. Вместо них в трещинах появились сероватые кольчатые черви и выпуклые «клетки» крабов-«арестантов», нашедших себе убежище в скелетах рыб. Крабы цеплялись за рыбьи кости длинными, цепкими хвостами.

– Двести десять метров, – услышали мы; голос Авариэль, измененный ребризером, теперь дополнительно искажался из-за повышенной концентрации гелия и неона в ее дыхательной смеси. Я знал, почему она упомянула эту отметку; в прошлый раз здесь произошел несчастный случай, и ей пришлось отказаться от погружения. Сейчас она была далеко от стенок каньона, фонарь над ее маской освещал только темные, пустые воды. Она не собиралась повторять мою ошибку.

Дисплей прибора показывал 280 метров, когда это случилось.

– Там что-то есть… – услышали мы голос Авариэль, – поднимается снизу. Огни… – Объектив камеры качался, когда она смотрела вниз, и мы увидели рой холодных зеленых огоньков, кружащихся внизу, как стая фосфоресцирующих птиц, становящихся все больше и больше. – Я их чувствую…

Это чувство – что-то надвигается… А затем боль, чудовищная боль, швырнувшая меня в беспамятство…

– Авариэль, – сказал я, наклоняясь к микрофону Патрика, – будь осторожна…

– Я не думаю… – начала она, но тут огни обрушились на нее, слишком яркие, слишком большие, изображение дико качнулось в сторону, и мы услышали крик Авариэль: – Нет! Нет…

Экраны резко потемнели, показания приборов замерли, в динамиках трещали шумы.

– Авариэль! – крикнул я, понимая, что уже слишком поздно. – Авариэль!

Тишина. Только Михаил бормотал проклятия.

– Я погружу подлодку ниже! – воскликнул он. – Мы спустимся и вытащим ее.

– Нет! – пронзительный голос Хасалало раздался за нашими спинами. – Это не допускается. Зеленый Совет запрещает. Я запрещаю.

– Да к черту тебя и твой Зеленый Совет! – завопил Михаил. – Мы должны что-то делать. Патрик, дай мне ее последние координаты.

Я положил ему на плечо руку, он ее сбросил.

– Ты не можешь этого сделать, – произнес я. Патрик не двигался, глядя на нас. – Авариэль знала, на что шла.

– В прошлый раз она вытащила тебя, – ответил Михаил.

– Не полностью. Часть меня все еще там. Она знала о риске, – сказал я.

Он уставился на меня. Потом выругался, в ярости ударив кулаком по панели управления. Экран заискрился и потух. Михаил бессильно опустил руки.