Записки из тайника - Пеньковский Олег Владимирович - Страница 41

Ягода — враг и предатель.

Ежов — ярый антикоммунист.

Тухачевский — предатель родины и иностранный шпион.

Гамарник — просто враг.

Берия — империалистический агент и предатель.

Сталин — преступник.

Молотов — противник линии партии.

Маленков, Каганович, Булганин — просто противники.

Шепилов — двурушник.

Жуков — враг Хрущева.

И т. д. и т. п.».

Мой приятель умолк, а спустя некоторое время добавил: «Только Хрущев, враг нашего народа, остался еще неразоблаченным».

Я даже не знал, что ему на это сказать. Все было так просто и очевидно. Я всегда считал, что наша история пишется по заказу, но никогда и ни от кого еще не слышал столь ясных объяснений. Думаю, что теперь каждому человеку в нашей стране понятно, на кого мы работаем и особенно — служим. Вот поэтому я и решил оказывать услуги Западу.

Я вступаю в ряды активных борцов с прогнившим, двуликим режимом, который именуется «диктатурой пролетариата», или советской властью. Да, это диктатура, но только не пролетариата, а небольшой кучки людей. Они обманывают мой народ, который по незнанию и наивности гнет на них спину. Простые люди, возможно, никогда не узнают правды, если я со своими единомышленниками не раскроем им глаза. Я хочу быть со своим народом и делить с ним радость и горе. Хочу, чтобы старые мои друзья оставались со мной, а не сторонились меня. Хочу служить простым моим согражданам, а не кучке высокопоставленных лиц. Отныне я становлюсь солдатом другой армии, истинно народной. Уверен, что я не одинок — таких, как я, много. Однако мы все еще таимся друг от друга и поэтому боремся в одиночку. Но придет час, когда мы откроем наши сердца, объединимся и будем служить подлинно народной власти, а не кучке партийных боссов.

Как ни печально, мы, видимо, не можем жить без диктатора, без культа личности. В 1957 году взошла звезда Хрущева, когда он нанес сокрушительный удар по так называемой антипартийной группе, в которую входили Булганин, Молотов, Шепилов, Первухин, Маленков и другие. Еще за три дня до того, как они были смещены Президиумом и Центральным Комитетом КПСС, Хрущев реальной властью в стране не обладал. Он был всего лишь министром сельского хозяйства. Только и всего. Тем не менее Хрущев разослал преданных ему людей по всей стране, и те добились, чтобы в Москве срочно был созван Пленум Центрального Комитета. Почти все члены ЦК, все секретари областных, краевых и республиканских комитетов партии с помощью КГБ немедленно слетелись в столицу. Большинство из них были в свое время назначены на эти посты самим Хрущевым, и тот, естественно, рассчитывал на их поддержку. Они его и в самом деле поддержали. И надо сказать, успешно.

Кроме того, Хрущев обеспечил себе поддержку армии — многих генералов он произвел в маршалы. В 1961 году триста полковников стали генералами. Так что теперь он мог рассчитывать и на помощь военных.

Хрущев не принадлежал к числу слишком умных политиков, но обладал поразительной энергией. Именно она и помогла ему в тот трудный период. Когда необходимый кворум был собран, Хрущев, выступив на пленуме, заявил о существовании так называемой антипартийной группы. Большинство членов Центрального Комитета партии поддержали его. Жуков в тот момент тоже принял сторону Хрущева. Он ненавидел Булганина и Кагановича и на пленуме прямо заявил, что армия с Хрущевым. Вот и все! Таким образом антипартийная группа была отстранена от власти, и Хрущев праздновал победу. Большую помощь ему оказала Фурцева, которая по всей стране вербовала его сторонников. По ее указанию были даже задействованы специальные авиарейсы, чтобы верные Хрущеву люди вовремя могли прибыть в Москву. После этого ее в Советском Союзе стали называть «Екатериной Третьей».

Хрущев получил на этом пленуме большинство голосов и стал единовластным правителем — Председателем Совета Министров и Первым секретарем Центрального Комитета КПСС. И все покатилось по накатанной колее. В итоге мы получили нового диктатора и новый культ личности.

Однако в Центральном Комитете еще осталось немало сторонников Молотова, Булганина (в армии его не любили), Маленкова и маршала Ворошилова, таких, как Первухин, наш посол в Германской Демократической Республике[34].

Ходили слухи о разногласиях Хрущева с Микояном.

С Чураевым, Первым секретарем Компартии РСФСР, я встречался неоднократно, и, как он мне говорил, Микоян расходился с Хрущевым по многим вопросам внешней политики. Когда однажды Варен-цов спросил Чураева, почему ничего не слышно о Микояне, даже о его местонахождении, тот ответил: «Такие, как Микоян, словно кость в горле». В частности, Микоян был против жесткой политики Хрущева по отношению к Берлину.

Таким образом, в недрах нашего руководства продолжала вызревать оппозиция. Однако лица, не согласные с Хрущевым, в открытую не выступали — опасались, что он заявит о существовании новой антипартийной группы.

Существует вероятность того, что в высшем эшелоне нашей власти может произойти новый раскол. Например, по вопросу о Берлине. Многие партийные лидеры понимают, что мы к войне не готовы — у нас проблемы в экономике, а также в армии. Реалисты считают: «Мы еще не готовы. Мы не должны позволить вовлечь себя в войну, потому что маленькие войны (так называют у нас хрущевские авантюры) могут привести к глобальной войне». Многие наши генералы высказываются более откровенно: «На кой черт нам этот Берлин? Шестнадцать же лет мы терпели эти неудобства, потерпим и еще. В один прекрасный день Хрущев здорово схлопочет! Ему так дадут по зубам, что он разом все их потеряет!»

Конечно, может произойти обратное. Здравомыслящие силы в нашем руководстве не смогут удержать этого дурака в узде, и он будет проводить свою политику. Если оппозиция одержит верх, то Хрущева сразу же объявят старым, больным человеком, а его смещение со всех постов объяснят его же собственным желанием. Точно так же, как это произошло с Маленковым. Или же дадут ему пинка и скажут: «Езжай в свою Калиновку[35], будешь там председателем колхоза». Если такое произойдет, то все население страны будет просто счастливо.

В народе Хрущев весьма непопулярен. О нем ходит уйма анекдотов, в его адрес высказываются серьезные замечания. Его называют авантюристом, его критикуют. Над его лозунгом «Догоним и перегоним Америку!» смеются. Простой народ сообразителен и тут же в ответ на его призыв сложил очередную частушку.

Или такой анекдот. Хрущев распространил анкету среди колхозников с вопросом: «Что ты будешь делать, когда мы догоним Америку?» Один человек ответил так: «Я-то останусь здесь, а ты, если хочешь, беги дальше».

Очень остроумно. Сколько же лет мы будем догонять США? Мы догоняли их при Сталине, теперь то же самое делаем и при Хрущеве. Глупость какая-то, да и только. Мог бы, по крайней мере, попытаться сказать что-нибудь вразумительное. О себе Хрущев конечно же не забывает. У него под Москвой три дачи, несколько — на Кавказе, в Крыму, под Киевом, и очень вероятно, что где-то еще. Скорее всего, где-то за Московским университетом, на Рублевском шоссе и в районе Кунцева. Говорят, что там же расположены дачи, принадлежавшие Сталину и Берии. Для Хрущева было бы странным занимать дачу, в которой жил Берия. И последняя дача Хрущева находилась на Дмитровском шоссе.

Козлов[36], въедливый человек, часто вместе с Хрущевым, Микояном и Сусловым[37] посещает заседания Высшего военного совета.

Варенцов часто присутствует на заседаниях Высшего военного совета. По его словам, выглядит страшно нелепо, когда Хрущева называют Верховным Главнокомандующим. При этом даже Козлов и Суслов не в силах сдержать улыбки. «Кругом такой бардак. Твердой руки Сталина нам не хватает», — говорит он.