Принцесса с дурной репутацией - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 56

— Далеконько вам пришлось путешествовать, — сказала Оливия. — Наверное, цель у вас серьезная. Точно, небось взорвать Планету собираетесь. Или поработить.

— Нет, нет, что вы, у меня совсем другое, личное дело, — молитвенно сложила ручки баронесса. — Дело в том, что у меня есть старшая сестра. Нас разлучили очень давно, я тогда была еще ребенком и не имела достаточно жизненной энергии для того, чтобы перемещаться во вневекторных подпространствах. Однако, едва я достигла энергетического и информационного совершеннолетия, я немедленно отправилась в путешествие, дабы отыскать свою сестру.

— И при чем здесь этот сад?

— Понимаете, передвигаться во вневекторных подпространствах можно только определенным способом. И по определенным правилам. Иначе просто никуда не попадешь. Я долгое время вычисляла траекторию пути своей сестры. Однако я допустила неточность и в результате оказалась на Планете 1.0 — точной копии вашей Планеты. Там все абсолютно такое же, как здесь.

— Что, и люди?

— И люди. Они — ваши двойники. Или же — вы их. Там я почувствовала след сестры; понимаете, мы — существа с очень сильной эмпатией, кроме того, в нас очень сильны кровные узы. Хотя я никогда не видела своей сестры, я чувствую, ощущаю ее. Там это ощущение было необычайно сильным, особенно когда я оказалась в тамошнем Кастелло ди ла Перла.

— И замок называется так же?

— Да. Абсолютная идентичность. Но все дело в том, что сестры там не было. Там было просто знание о ней, словно там ждали, что она появится, предчувствовали, но она оказалась в ином пространстве. Я провела много времени, вычисляя, каким путем мне попасть на вашу Планету — она ведь находится в антисингулярности. Сложно объяснить.

— Но ты постарайся, — внимательно глядя на пришелицу, попросила Оливия.

— Я, да… — кивнула она. — Дело в том, что моя сестра, попав на вашу Планету, мгновенно прошла обратный жизненный цикл.

— То есть?

— Она превратилась в оплодотворенную яйцеклетку в матке женщины вашей Планеты. И стала развиваться, как развивается всякий человеческий плод. За девять месяцев пребывания в утробе своей здешней матери она обрела стандартные человеческие способности и родилась обычной девочкой. Однако с матерью ей не повезло. Это была незамужняя горничная из Кастелло ди ла Перла. Забеременела она в результате связи с молодым дворецким, и, сложись грани иначе, она родила бы обычного ребенка. Но в тот момент зародышем стала моя сестра. Горничная до последнего скрывала свое положение, а для родов отпросилась и уехала подальше от замка. Была зима. Дул ветер из степи. Несчастная девушка добралась до заброшенного кладбища. Там стояла старая часовня, и в ней бедняжка разрешилась от бремени. Она обтерла младенца загодя приготовленными полотенцами, потом запеленала ее в пеленки, которые украла в замке. На пеленках и одеяльце были монограммы, но она предварительно спорола их…

— Что? — дернулась я. — Нет, ничего, продолжайте.

— Юная мать понимала, что ей нельзя возвращаться в замок с младенцем. Она пошла к ближайшей деревне. Там был трактир «Рог и Единорог». На пороге этого трактира несчастная оставила свое дитя, а сама бежала, теряя силы…

— Таких совпадений не бывает… — ошарашенно прошептала я. — Святая Мензурка… Эта горничная вернулась в замок?

— Да, — сказала Беатриче. — Сейчас она экономисса в замке, ее зовут Сюзанна.

— В чем дело, Люци? — воззрилась на меня Оливия. — Подожди, черт, это же о тебе: младенец на пороге, трактир «Рог и Единорог», ты рассказывала!!! Это ты была тем младенцем, Люци! А Сюзанна, выходит, твоя мать?! А отец тогда — Фигаро?! Ой, подождите, дайте осмыслить.

— Чего уж тут осмыслять, — непослушными губами прошептала я. — Вряд ли на порог того трактира часто подбрасывали младенцев…

— Да, — улыбнулась Беатриче. Из глаз ее полились слезы — они светились, словно бриллианты и, падая на ее платье, застывали драгоценными камешками. — Да, Люция. Это ты — моя сестра. Я наконец-то нашла тебя.

Она раскрыла объятья, но я отшатнулась:

— Погоди, погоди… Это все, конечно, круто, но я ничего не помню о том, что жила когда-то на твоей планете. Я и себя-то помню лет с пяти, когда меня впервые выпороли за то, что пролила помои на сапоги клиента трактира… Ты хочешь сказать, что я нездешняя? Но ведь я обычная. У тебя вон из глаз бриллианты сыплются, а я нормально реву, как все люди. И мы с тобой совсем не похожи.

— Ну конечно же! — воскликнула Беатриче. — Твоя прошлая жизнь спрятана в тебе очень-очень глубоко! Ты даже не помнишь своего настоящего имени!

— Мне достаточно зваться Люцией Веронезе, — пробурчала я.

— Да, ты вправе зваться, как хочешь, но знай, что наша мать дала тебе прекрасное имя: Ай-Кеаль, что в переводе с нашего языка означает…

— Цветок поздней осени, — проговорили мои губы, прежде чем я успела что-либо сообразить.

— Вот видишь! — воскликнула Беатриче. — Ты вспомнила. Память другой жизни возвращается к тебе. Я вижу твое излучение, оно стало сильнее! Скоро к тебе возвратятся способности, которыми ты владела до второго рождения.

Тут Оливия посмотрела на меня:

— Теперь мне ясно, как ты смогла исцелить меня, Люци! Ты — вторженка, разбейся Святая Мензурка! Ты — нездешняя!

— Оливия, — прикладывая руки к груди, забормотала я. — Прости, ради всего святого. Я, клянусь, честно не знала, кто я и что и откуда взялась. И как исцелять — я тоже не понимала, просто чувствовала боль… И старалась ее унять…

— Она еще прощения просит! — воздела руки Оливия. — Ты подумай мозгом, Люци, у тебя родня нашлась, да не откуда-нибудь, а с офигительно далекой звезды.

— Да, — радостно выдохнула Беатриче, или как там ее зовут. — Позволь обнять тебя, старшая сестра!

Мы обнялись. Никаких родственных флюидов я не ощутила.

— Подожди, — сказала я. — Почему я старшая? Я ведь здесь живу всего пятнадцать лет.

— Это по здешнему летоисчислению. Согласно исчислениям нашей звездной системы, тебе пятьсот осеней.

— Кошмар какой. А тебе сколько тогда?

— Всего лишь триста две. Я едва достигла совершеннолетия, тогда как ты полна силы и мудрости, и скоро в тебе пробудится кровная память. Потому что я рядом. Ты вспомнишь родную планету, вспомнишь нашу мать — низложенную с престола королеву Н’Янму Порфироносную, кровавых диктаторов, захвативших власть. Когда тебя переместили за грани, эти двадцатиглавые мерзавцы решили, что отныне нашему роду пришел конец, ведь престол наследует только старшая сестра. Но мать, умирая на аннигиляционном столе, взяла с меня клятву найти тебя и вернуть планете законную правительницу.

— Ой-е-е-е, — протянула я. Мозг у меня шипел и плавился. — Вот только этого мне еще и не хватало: королевской родни из глубокого космоса. Имей в виду, Беатриче, я тебе не верю ни капли. Ни даже капелюшечки. Это просто какая-то ошибка. Я не утверждаю, что у тебя нет сестры, но я утверждаю, что эта сестра — не я. Я родилась на этой Планете, и других жизней по другим адресам у меня не было.

— Но ты же вспомнила свое имя! — горестно воскликнула Беатриче.

— Это случайность.

— А твои целительские способности? — вклинилась Оливия. Ей что, тоже хочется, чтоб я оказалась родом из какого-то подпространства?

— Ну… не знаю. Бывают же и люди — целители. А тут сразу бух по башке — ты с другой планеты, и ты — не ты, а наследная принцесса, и тебе после обеда придется метнуться до родины, чтоб свергнуть кровавых диктаторов! Ой, бред. Девочки, я в такие игры не играю…

Очнулась я на садовой скамейке. Она была холодная, и к реальности возвращала не хуже нюхательных солей. Беатриче и Оливия сидели по обе стороны от меня и спорили:

— Свинья ты все-таки, Беатриче, или как тебя там! Довела сестру до обморока! А если б у нее вообще случился сердечный приступ? А? И, кстати, Люци права: может, все твои разговоры — гнусная ложь.

— Нет, не ложь! — шипела Беатриче. Кстати, у нее было очень горячее тело, гораздо горячее, чем тело Оливии. Как будто с одной стороны я прислонилась к пышущей жаром печке. — И у меня есть доказательство.