Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 61

— Я Мари никогда не обижал! Она моя сестра! Я не обидел бы её! — гневно восклицает Джордж, и женщина в ужасе выбегает из комнаты.

Хоффман трёт виски. Голова снова начинает болеть. Роза, замечая это, пытается встать и как-то отодвинуться от него. Вэлэриу, стоящий в дверях, впервые понимает, что, когда граф просил всех оставить его одного, причиной внезапных перемен настроения Георга была именно головная боль.

Георг Хоффман говорит что-то. Так же спокойно и даже холодно, как и всегда. И уходит, оставляя Вэлэриу в комнате с Розой. Грацеда готов поклясться, что головные боли графа преследуют сильные, иначе тот бы никогда не позволил себе такой оплошности.

— Почему он держит меня здесь? — со слезами в голосе шепчет Роза. — Почему? Что я ему сделала?

И герцог не знает, что ответить. Не говорить же ребёнку, что её хотят использовать, как подопытную крысу. Это было бы слишком жестоко… И старый вампир считал, что говорить девочке про её участь не стоит. Так будет лучше для неё.

***

С момента проведения операции прошло уже довольно много времени. Во всяком случае, Розе казалось, что времени прошло очень много. Слишком много… Через какое-то время к ней подселили мальчика. Он даже не сказал своего имени. А мистер Хоффман как-то бросил, что теперь мальчика зовут “номер 589”. Розе было страшно. Она тут единственная, у кого не было номера. Она слышала, как кто-то из тех, кто приносил ей еду и делал уколы, называл других больных по номерам. У неё номера не было. Её так же, как и раньше, звали Розой.

В комнату зашёл Хоффман. Впрочем, он заходил каждые два дня, и девочка даже привыкла к его приходам. А ещё, как Роза заметила, у него очень часто болела голова. Даже чаще, чем у неё до той операции. И Розе показалось это несколько странным.

Джордж сидел неподвижно уже более чем четыре часа. Сегодня приезжали их родители. Приезжали, говорили, что два демонских отродья им не нужны. Мари попыталась попросить их забрать её и Джорджа из этого места, но те лишь сказали, что не будут этого делать. И миссис Лэнд ушла. Джордж чувствовал именно себя виноватым в том, что женщина решила сбежать из этого дома. Как сбегали многие из тех, кого оставляли сидеть с Джорджем и Мари. И все они могли ещё терпеть постоянные истерики его сестрёнки, но отчего-то очень боялись его самого.

В комнату вошёл высокий черноволосый мужчина. Он холодно посмотрел на сына. Собственный ребёнок быстро стал не нужен ему, и Джордж только не понимал, почему вместе с ним стала ненужной Мари? Следом вошла миссис Лэнд. Неужели она решила остаться? Сестре было сложно привыкать к новым няням. И если эта женщина осталась бы, всё могло пройти куда лучше, нежели каждый раз, каждые две недели…

— Джордж, — холодно сказал мужчина, и миссис Лэнд почему-то вздрогнула. — Как дела у вас с Мари?

Мальчик не обернулся. Он смотрел в окно, пытаясь сосредоточиться. Голова у него снова начинала болеть, и он боялся, что опять не сможет терпеть, что вновь сорвётся и начнёт кричать. Обычно крик помогал в таких ситуациях, но показывать слабость перед другими было бы стыдно. Тем более, голос в его голове всё твердил ему об этом.

— Почему бы тебе не спросить у неё? Она хотела видеть тебя и маму.

Миссис Лэнд едва слышно охнула. Она с самой первой встречи боялась мистера Блюменстрост, а теперь боялась ещё и его сына, маленького шестилетнего мальчика со странным блеском в глазах.

— Джордж! — сурово возразил мужчина. — Ты же знаешь, она — умалишённая! О чём говорить…

Мальчик вздрогнул и обернулся. Глаза его смотрели на отца с такой злостью, которую несчастная няня и представить не могла бы во взгляде ребёнка. Миссис Лэнд готова была разрыдаться.

— Я тоже! — оборвал мужчину Джордж. — Но ты говоришь со мной! Почему бы тебе не поговорить с Мари?

Георг Хоффман продолжал диктовать рекомендации, которые Розе приходилось записывать. А девочка продолжала их записывать. Всё, как и всегда. Что же… Лучше было жить такой размеренной скучной жизнью, но жить в этой комнате. Помещение, где приходилось жить Розе и номеру пятьсот восемьдесят девять, было весьма просторным. Тут легко помещались и две большие кровати, и стол, и кресла… На полу был мягкий ковёр, и иногда девочке разрешалось ходить по нему. Так что… Тут было вовсе не так плохо, как могло бы быть… Роза видела, как жили некоторые пациенты.

— Почему вы меня тут держите? — спросила девочка, когда её “личный врач”, как шутливо обозвал себя Хоффман, продиктовал все рекомендации.

Тот снова усмехнулся. Она не любила, когда он так делал. Почему-то девочке казалось, что это не предвещает ничего хорошего. Она нередко смотрела фильмы с Марией раньше и прекрасно помнила, как кто улыбался. Почему-то ей казалось, что так, как Георг Хоффман, улыбаются только конченые психи.

— Хороший вопрос. Ты ведь раньше слышала голос внутри себя, не так ли? — Роза рассеяно кивнула. — Ты ведь хотела от него избавиться, не так ли? — дождавшись очередного кивка, мужчина продолжил: — А теперь ты не слышишь этого голоса?

Роза покачала головой. Да, если быть честной, ушёл и тот голос, ушла и головная боль, ушли и страхи… Те страхи… Девочка вдруг вспомнила, что раньше всегда боялась темноты. Особенно когда темнота совпадала с её головными болями. Тогда это почему-то было особенно страшно.

— Разве ты не рада? Твоей болезни в тебе больше нет. Но, боюсь, пока я не придумаю, что делать с твоей иммунной системой, выходить куда-либо тебе не рекомендуется. Но, думаю, это всего лишь временные трудности.

Георг Хоффман вышел из комнаты, а Роза осталась лежать. А что ей было делать? Она бы всё равно не смогла никак противостоять ему. Да и не нападал он. Приходилось только ждать. Ждать, может, действительно придумают лекарство, которое могло бы ей помочь. Тем более теперь, когда назад дороги нет…

Мужчина, услышавший заявление Джорджа, расхохотался. Так, будто бы мальчик сказал такую глупость, что не хохотать было нельзя. Миссис Лэнд смотрела на него и про себя жалела двоих детей, которых она всё-таки решила не покидать.

— Да много ты понимаешь?!

Мальчик встал с подоконника. Злости в его взгляде так и не убавилось, что очень пугало няню: кто знает, что может случиться, если ситуация выйдет из-под контроля?

— Так постарайся объяснить, чтобы понял! — воскликнул ребёнок, и няне снова стало не по себе.

Мать двойняшек, зашедшая в этот момент в комнату, побледнела. То ли от страха, то ли от гнева. Но это было не столь важно: главное — она просто промолчала. Промолчала, как молчала всегда: тогда, когда умерла её старшая дочь Аннэт, тогда, когда её муж сказал, что Джорджа и Мари следует изолировать, тогда, когда Мари просилась обратно домой…

Некоторое время не говорил никто. Отец молчал, мать вообще не имела привычки говорить в серьёзные решающие что-то моменты, няня боялась произнести и слово, а Джордж чувствовал, что уже сказал всё, что хотел. Чей-то истошный вопль разрезал эту тишину.

Вопль был поистине ужасен. Казалось, будто человека, который кричал, разрывали на тысячу частей, что его хотели убить самой жуткой смертью, которая была возможна. Мальчик пришёл в себя первым. Он выскочил из комнаты и побежал по коридору.

Мари. Там, в одной из комнат, была Мари. Только об этом в эту минуту думал Джордж. Кричать могла либо она, либо экономка, которая была ещё одним человеком, жившим в доме. Крик был таким страшным, таким истошным, таким неестественным, что Джордж не мог понять, кому этот крик принадлежал. Добежав до комнаты Мари, мальчик дёрнул за ручку. Заперто.

— Мари! Мари, открой! Мари! Открой, дура, я за тебя беспокоюсь!

Никто не отвечал. Подбежала ещё перепуганная миссис Лэнд. Она тоже попыталась попросить девочку открыть дверь. Но из-за двери не было слышно ни звука. Подошли отец и мать. Как же в эту самую секунду мальчик ненавидел их! Подошла экономка… Джордж похолодел от ужаса. Только не это. Если это кричала не мисс Кардш, то могла кричать только его сестрёнка Мари.