Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 50

Слуги графа Хоффмана плохо отнеслись к гостье. Они зло посматривали на неё, когда девочка проходила мимо них, кухарка даже отказалась покормить её, несколько мальчишек кричали ей вслед обидные слова, один кинул в спину камень… Сможет ли она, одиннадцатилетняя Юта, выжить в этом ужасном доме? Кабинет графа был обставлен весьма строго и просто: обычный, но крепкий стол, два стула, небольшой диванчик в углу, три огромных шкафа с книгами… Эх, Юта бы с удовольствием почитала одну из этих книг! Отец научил её читать незадолго до своей смерти. Мама пережила его всего на год… В восемь лет девочка оказалась на улице совсем одна… Как она прожила эти три года, известно только богам. Бегала по улицам оборванная, босая, страшно голодная… А потом пришёл этот человек и забрал её. Она страшно боялась его. Эх, лишь бы прочитать одну из этих книг… Юта всегда успокаивалась, когда читала что-то. Но разве ей дадут что-то прочитать? Девочек вроде неё забирали для того, чтобы они становились рабынями. Рабу или рабыне нельзя быть грамотными. Должно быть, человек заметил её разочарование, горечь и страх, пока она смотрела на шкафы.

— Умеешь читать? — спросил он несколько удивлённо. — Хотела бы что-то прочитать из моей библиотеки?

В его голосе не было ни гнева, ни ярости, ни заносчивости. Голос был довольно резок, но при этом спокоен. Юте показалось, что голос графа и его самого можно сравнить со льдом, а его слова — будто те острые и холодные льдинки, которыми она царапала себе руки. Девочка не ожидала такого вопроса от него. Она не понимала, что можно ждать от этого человека и боялась ещё больше. Но всё же надежда умирает последней, а рождается первой. И Юта начала надеяться, что мужчина разрешит ей прочитать хоть что-то из этого. Она была уверена, что такой важный господин, как Георг Хоффман, должен читать не менее важные книги. Сам граф сидел за столом и неторопливо что-то перебирал. Он был одет так же просто, как и некоторые жители того района, где жила Юта до того, как он привёл её в этот дом. Вдруг в голове девочки промелькнула мысль: а может, этот человек разрешит ей стать служанкой, а не рабыней в его доме? Она согласна выполнять всю работу, что её попросят, лишь бы оставаться свободной… За окном лил дождь. Было довольно темно. Юта поражалась, что господин Хоффман не зажёг свечей. Он ведь был достаточно богат для того, чтобы позволить себе это. Так почему же он носил такую одежду и не зажигал свечей, когда было уже довольно темно? Юта уже плохо помнила свою жизнь до смерти родителей, но воспоминания о том, что отец с матерью всегда старались одеваться по моде, чтобы о них не думали плохо окружающие, и зажигали свечи тогда, когда можно было ещё обойтись без них, тоже, видимо, по этой же причине, были ещё достаточно свежи.

— Ты хочешь что-то у меня спросить? — поинтересовался граф, видимо, заметив удивление Юты.

Девочка тихонько кивнула. Нет, этот мужчина пугал её всё больше и больше. Если бы он наорал на неё, ударил, оскорбил, сорвал бы последнюю оставшуюся на ней одежду, всё было бы гораздо проще. Но господин Хоффман проявлял к ней, казалось, интерес наподобие того, который проявляют к диковинным зверям, детям-гениям, различным чудесам света. Он, казалось, ценил её не больше крысы, которая ходит на задних лапках. И это пугало девочку больше всего другого, что с ней произошло в этом доме.

— Вижу, ты не хочешь ничего спрашивать у меня. Что же… Зато я хочу у тебя вот что спросить… Почему ты убила Луца?

Юта удивлённо посмотрела на мужчину. Откуда он знал про это? Девочка была уверена, что, если кто-то узнает об этом убийстве, ей не жить. А может, так и есть? И этот человек хочет лишь позабавиться с ней напоследок? Почему же он привёл её сюда? Мог бы сделать всё прямо на улице. Он мог убить её прямо там. Юта была уверена, что Хоффман, даже если и оказался бы под судом, избежал бы не только наказания, но и вообще любого ущерба. Почему же тогда он привёл её сюда, в этот дом? Зачем продержал здесь целых полмесяца? Может, и слуги относились к ней плохо, потому что знали, что она — убийца. Кто поверит, что Луц напал на неё? Он был куда более уважаемым человеком, нежели она. Она — никто. Просто девочка. Просто оборванка с какой-то малоизвестной улицы… Кто будет плакать по ней?

— Вы поверите мне, если я скажу, что он напал на меня? — спросила Юта.

Мужчина ухмыльнулся. Эта девочка определённо веселила его. И графу нравилось это. Наверное, не стоит пока отдавать её Делюжану. Тот обязательно отправит её на плаху, не разбираясь, в чём дело.

— Вполне. Луц был порядочной сволочью.

Юта удивлённо посмотрела на Георга Хоффмана. Она теперь совсем не понимала, чего ей ждать от этого человека. Впрочем, он внушал ей доверие. Она сама не понимала, почему. Но бояться его от этого она не перестала. Девочка не знала, что не давало ей полностью довериться ему. Но что-то не позволяло ей сделать это. Всё в этом доме было ей чуждо. Юта снова и снова вспоминала это. Ей хватало одного взгляда на стену, стол, стул, любой предмет интерьера, чтобы вспомнить это. А ведь никогда раньше она не чувствовала себя так. Но она сроду и не была в подобных местах, как подсказывала ей память. Она доселе не видела столь богатого дома. Она никогда не была в столь богатом доме. Тем более, она ни разу не заходила в комнаты хозяина столь богатого дома. А тут… Всё казалось Юте слишком незнакомым, чтобы она могла расслабиться и довериться полностью. К тому же, после трёх лет жизни на улице девочка уже не могла доверять так, как доверяла бы раньше.

Кабинет Георга Хоффмана был довольно просторной комнатой с огромным окном. Должно быть, в другое время комната должна быть хорошо освещена солнцем. Но сейчас шёл дождь. Мрачные тучи застилали небо. В кабинете темно. Девочка не была уверена в том, что комната освещена меньше, чем подвал, в котором она жила. Наверняка граф освещал свой кабинет куда лучше. Но почему же ей казалось, что подвал был намного светлее?

— Ты хочешь есть? — поинтересовался мужчина абсолютно безразлично и холодно.

Юта не знала, что именно она должна ответить. Но, немного подумав, девочка всё же кивнула. Она не ела несколько дней. Было бы неплохо, если бы господин Хоффман накормил её. И, хоть она ещё боялась этого человека, он определённо располагал к себе.

— Тогда почему не сказала это? Боишься меня? Не стоит. Я не тот, кого тебе следует бояться.

Девочка изумлённо посмотрела на него. Она уже убеждалась в правдивости тех слухов, что твердили, что казначей в их королевстве безумен. Какой нормальный лорд говорит о том, что его не следует бояться? Лорды гордятся тем, что несут страх.

— Ты помнишь о том, что было года четыре назад? — вдруг спросил Георг Хоффман.

Юта задумалась. Четыре года назад много чего могло произойти. Четыре года назад король Алан — не без помощи Делюжана, разумеется — объявил, что королевство будет готовиться к войне. Четыре года назад был юбилей столицы, тысяча лет со дня основания города. Четыре года назад умер её отец… Но это ли нужно графу? Вряд ли…

— Что именно вы хотите от меня услышать?

Мужчина встал со стула и подошёл к девочке. Та, испугавшись, сделала два шага назад. Она не любила, когда кто-то подходил к ней так близко. Этот человек был для неё слишком чужим, чтобы доверять ему. Она видела его второй раз в жизни.

— До меня дошёл слух, будто ты четыре года назад помогла одному моему очень хорошему знакомому. Это так?

Юта пожала плечами. О чём говорил этот человек? Тогда ей было лет семь. Чем она могла помочь взрослому человеку? Ведь вряд ли господин Хоффман говорит о каком-то ребёнке. Да и ребёнку она тогда вряд ли могла помочь чем-либо. Девочка могла вспомнить только один случай. Граф ведь вряд ли говорит о нём, не так ли?

— Скорее всего, вы ошибаетесь. Я никому не помогала.

Дождь. Маленькая девочка бежит из школы домой. Она просто обязана показать родителям свою первую оценку. И пусть это вовсе не “пятёрка”, родителям всё равно будет приятно. На душе радостно. В белокурой головке ещё нет места страданиям, грусти, боли… Есть только безмятежная радость, присущая, наверное, всем маленьким детям. Взрослые всё меньше и меньше радуются так… Почему? Почему их жизни становятся такими скучными, серыми, блёклыми… Яркие краски постепенно уходят из повседневности… Прислонившись к стене какого-то дома, стоит человек. Его глаза устало закрыты. Девочка останавливается около него.