Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 364

Родные места. А были ли они родными? Были ли родными те люди, которые постоянно твердили о том, что ты слаб, что ты ни на что не годен? Маленькому Михаэлю когда-то хотелось стать героем. Ему постоянно указывали на то, что такие, как он, героями не становятся. Теперь, Михаэль знал, что это действительно так. Такие, как он героями не становятся. Смешно даже думать о том, что когда-то в детстве он серьёзно этого желал. Младший из пятнадцати принцев Линдейма теперь тоже считал так, как когда-то считали все взрослые и умные люди. Самому младшему из его братьев было десять лет, когда он родился. Конечно, это не такая уж большая разница в возрасте, тем более, для вампиров, но Ариозелир, всё равно, умудрялся постоянно задирать нос, гордясь тем фактом, что он, всё-таки, не самый младший сын в их семье. Ариозелир. Михаэль думал, что, пожалуй, они были даже похожи. Только вот брат всегда считал себя лучше его, хотя, пожалуй, младший принц был в этом уверен, Ари, точно так же при первой возможности предал бы своих. Михаэлю хотелось верить в это. Он даже сам не понимал – почему. Может, чтобы не чувствовать себя таким уж предателем? Эелана не предала бы. Умерла сама, но не предала. Она была такой глупой ещё, такой маленькой и беззащитной, её так хотелось защищать ото всех… Вот только Михаэль вряд ли тот человек, который может кого-то защитить.

– Лети быстрее в край далёкий! – то ли кричит, то ли поёт кто-то. – Лети быстрей, покуда я живой!

Принц удивлённо поднимает голову. Что это была за песня? И почему они пели? Неужели, им не было плохо в этой войне? Неужели, им даже нравилось всё это? Эелана тоже поднимает голову и тоже удивлённо смотрит на брата. Что заставляло магов петь сейчас? Казалось, они тоже устали от войны, от этих бесконечных сражений… Но что заставляло их петь?

– Через бескрайние просторы, сквозь стены снежных городов! – продолжает кто-то другой. – Через пустыни и долины, через леса и чрез дома..

Михаэль задумывается – не в этом ли была сила магов, не в том ли, что они, несмотря на все жизненные обстоятельства, пытались сохранить способность мыслить здраво, не предаваться унынию и отчаянию? Не в этом ли была проблема вампиров? Не в том ли, что они, когда маги наступали на их города, деревни, просто сжимались от страха, даже не пытаясь дать достойный отпор? Может, всё дело было в том, что вампиры никогда и не пытались на самом деле что-то сделать для того, чтобы не позволить магам? Михаэль слушал, как пели сейчас их враги, и понимал, что, пожалуй, вампирам никогда не понять этого. Может быть, дело было в том, что маги воевали с самых древних времён? В том, что они, не смотря на все эти года битв и сражений, не смогли привыкнуть к войнам, в том, что их сердца тоже жаждали прекрасного – песен, картин, скульптур? Точно так же, как и сердца вампиров, эльфов, сильфид… Михаэль ловил себя на мысли, что, пожалуй, мог бы понять своих врагов. Во всяком случае, он был готов их понять. Принц не знает, сейчас ему можно было бы согреться. Эелана почему-то не хочет прижиматься к брату, хотя, пожалуй, так было бы теплее им обоим. Михаэль пытается обнять сестру, та не отстраняется, но вся как-то моментально сжимается, будто не хочет чувствовать прикосновений брата. Михаэлю даже становится как-то обидно от этого. Он всё делал для неё. Всегда. С самого рождения. Он всегда защищал её перед родителями, если предоставлялась возможность. Он никогда не давал братьям смеяться над ней. И ему всегда так доставалось от Ариозелира из-за этого… Почему она отталкивала его? Из-за предательства? Он предал не только ради себя, ради неё тоже. Почему она не хотела, чтобы он к ней прикасался?

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает парень. – Ты сильно замёрзла?

Эелана качает головой. Губы её побелели, а сама она кажется такой бледной… Михаэль понимает, что она врёт. Понимает, но не знает, как он может помочь. Сестра всегда старалась быть великодушной, благородной, её пугало всё – страдания других, голод, она так плакала там, в Реонхейме из-за того, что увидела, как плохо становится людям… Михаэлю всегда это было безразлично. Он всегда думал о себе. Может, ещё о матери и Эелане. Не о братьях. Не об отце. Ерин погиб, защищая его. Теперь, младший принц думал ещё и о нём. Михаэлю не хотелось думать о них. Ему теперь казалось, что он предатель. Пожалуй, так оно и было. Но никто из тех, кого он предал, не помог бы ему, более того, в такой же ситуации, скорее всего, поступил бы так же.

– Надеюсь, там, куда нас везут, будет теплее, – продолжает принц. – И, надеюсь, там нас накормят…

Эелана не отвечает. Ей это не интересно. Её волнует совсем не это. Каштановые волосы принцессы вампиров были растрёпаны, но она, до сих пор, была так же неотразима, как и во дворце. Может, даже ещё более неотразима. Михаэль ловит себя на мысли, что любуется ей. Любоваться сестрой – непозволительно, нехорошо, ужасно… Но он любуется. Смотрит на бледное лицо Эеланы, по-прежнему бесстрастное и отстранённое, смотрит на побелевшие губы, на прикрытые глаза…

Эелана не отвечает. Она горда. Она не будет отвечать на слова брата. Как бы обидно тому не было. Он – предатель для неё. И девушка не будет брать во внимание даже то, что спасти он пытался именно её. Обидно. Михаэль никогда не скажет ей, насколько ему обидно. Никогда. Потому что он не хочет окончательно потерять её. А Эелана слишком горда, чтобы прощать даже то, что в прощении совсем не нуждается. Как бы брат не поддерживал её, не помогал ей, честь семьи, королевской семьи, будет ей важнее всего остального.

Маги кутаются в свои плащи, в тёплые шерстяные плащи, за который бы теперь принц отдал бы всё, если бы имел что-то для того, чтобы отдать. Во дворце было так тепло, куда теплее, чем здесь… Быть может, следовало попросить Роймана предоставить ему и Эелане тёплую одежду? У магов было много тёплой одежды. Они ведь жили далеко на севере…

Какой-то всадник держит на руках ребёнка, лет шести-семи. Совсем маленького. Ребёнок прижимается к нему. Мальчик так устал… Кажется, он спит. Михаэль бы хотел оказаться на месте этого ребёнка. Пожалуй, этому мальчику было куда лучше, чем, скажем, ему или Эелане.

Обоз двигался медленно. Слишком медленно. Люди были так утомлены этой войной… Усталые, пожелтевшие лица, почти пустые глаза… Все почти спали на ходу, думали о чём-то своём. Обожженное лицо одного из солдат заставляет Михаэля вздрогнуть. Слишком уж оно пугает. Интересно, что именно произошло с тем человеком? Впрочем… Идёт война. Мало ли что может произойти. Всё кажется Михаэлю таким унылым, он сам, как кажется принцу, смертельно устал, хотя не успел сделать ещё ничего для того, чтобы иметь право быть уставшим…

Странная песня магов до сих пор звучит. Они поют её, даже кричат, а не поют, возможно, им становится немного легче от этого пения. Песня заунывная, медленная, несколько жалобная. Младший вампирский принц не вслушивается в слова более. Какая разница – о чём именно они поют.

Было уже холодно. Листья опадали с деревьев и ложились на землю красно-бурым, грязным ковром. Не тем нарядным жёлто-красным, который был в саду. Ветер не давал им упасть сразу, пытался кружить в танце, который, учитывая обстоятельства, воспринимался путниками, как дикая пляска смерти. Пленников, помимо Эеланы и Михаэля, больше не было. Брат и сестра сидели в телеге и мёрзли, ноги у обоих были стёрты в кровь – их обувь была так неудобна, она не годилась для столь тяжёлых переходов, к тому же, только после того, как принцесса в пятый раз упала от усталости и изнеможения, Михаэлю удалось выпросить у генерала Роймана поездку в телеге. Одежда знатных вампиров обычно шилась из шёлка. Тонкая, она почти не грела. Как же сейчас жалели об этом принц и принцесса! Если бы только у них была хотя бы одежда вампиров-крестьян… Платье Эеланы, воздушное, белое, лёгкое, почти превратилось в лохмотья, хотя прошли они, по сравнению с тем, что ещё предстояло пройти, всего ничего. Тонкая рубаха и столь же тонкие штаны Михаэля тоже были изодраны. Девушка прижималась к брату и тихо плакала. Ерин ведь погиб из-за них. Их добрый брат Ерин… Эелана всхлипнула снова, уткнувшись носом в плечо Михаэля. Тот тяжело вздохнул и снова погрузился в свои мысли. Принцесса молилась за своих погибших братьев и отца, молилась о них, почти забыв о том, что молиться теперь ей придётся и о себе. Тихие молитвы слетали с её губ, порой, молясь обо всех тех, кто нынче их уж покинул, она забывала о том, как самой ей холодно и плохо. Её было так жалко! Бедная девушка, за что это всё досталось ей? Зачем отец повёз её в Реонхейм? Сидела бы она себе в Уриолане и… Михаэль замер. Он бы предал Линдейм, даже если бы с ним рядом не было сестры. Ему было шестнадцать, ему так хотелось жить. Жить… Это слово билось у него в голове так давно – наверное, лет с шести, когда он впервые увидел воина-мага. Юноша тяжело вздыхает. Ему, пожалуй, совсем не хотелось прослыть предателем и трусом, но умирать хотелось ещё меньше. Михаэль не молился. На душе было так тяжело и гнусно, что слова просто застревали в горле. Он завидовал сестре, её вере, её надежде. Он не мог молиться за погибших старших братьев и отца, зная, что в любой момент могут убить его, зная, что если его не убьют, он навсегда останется в памяти своего народа, как предатель и подлец. Предатель. Да, он предавал. Но никто из вампиров, кроме его брата Ерина, и пальцем не пошевелил ради него. Да, они сражались против магов. Но не проще было бы сдать город врагам? Неужели сообразительный и тщеславный Ройман убил бы всех его жителей просто по прихоти, если бы город был сдан? А теперь от Реонхейма не осталось камня на камне.