Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 206

– Ваш друг… – бормочет Сара неуверенно, словно боясь спугнуть внезапную разгадку, – Он знал кого-нибудь из тех людей, которых я вам сейчас назову? Саймон Родригерус, Говард Райнет и Джулия Траонт.

Когда мисс Эливейт произносит последнее имя, Эрик бледнеет и вскакивает со стула, почти опрокидывая его. Девушка понимает, что дело именно в Джулии Траонт. В этой властной и до безумия красивой женщине, как говорили многие. Саре однажды довелось мельком увидеть её — с идеально белой кожей, высокую, с зелёными сверкающими глазами… В ней не было ни одного изъяна.

Эливейт пытается как можно лучше вспомнить образ больного. Его бледные тонкие руки, костлявые длинные пальцы, чёрный символ на запястье, словно выжженный там, слой какой-то грязи под ногтями… Почти фиолетовый, потемневший, словно от занятий чёрной магией — старушка из посёлка, где Сара когда-то жила, говорила как-то, что такие следы остаются от занятий тёмной магией. Так неужели Паул был чернокнижником? Это было бы как минимум странно, но… Разве это — не единственное объяснение проклятья?

Говорят, сильнейшие маги больше всего на свете не любят такую магию. Разумеется, они-то владеют кое-чем большим, чем просто какие-то заклятья и книги по некромантии. Старуха Бет многое рассказывала девушке, когда ещё была жива. Конечно — Сара была единственным человеком, который помогал ей и не считал её сумасшедшей. И Бет рассказывала странные и любопытные истории, которые нигде больше невозможно было услышать. Что сама когда-то была служанкой во дворце королевы Аделаиды, что в королеву многие были влюблены, но яростнее всех — её брат, любивший её до одури, что время правления королевы Аделаиды было временем красивых любовных историй, писем, стихов, дворцовых интриг, что теперь всё из этого уже позабыто, что Георг Траонт был человеком, в которого была влюблена сама королева Аделаида и который безжалостно воспользовался этим, решив отомстить за своего троюродного дядю, когда-то сидевшего на престоле королевства Орандор, что помимо известной магии — новой и старой — существовала ещё Древняя, та, которой теперь уж никто не владел и которая была похоронена где-то в одной из усыпальниц, в которой по легенде хранились останки самого Танатоса… Истории старухи можно было слушать часами и даже целыми вечерами. И Сара слушала. От кого ещё она могла узнать такое? Кто ещё мог поведать ей о тех временах? Тот, кто видел всё это воочию, кто побывал в центре событий и смог выжить и… Остаться прозябать в маленьком провинциальном городке. И это после той чудесной, полной событиями, жизни.

Сильнейшие маги ненавидели чернокнижников, презирали их. Именно чернокнижников. Не просто тёмных магов, которые колдовали по мелочи где-то в своей пещерке. Старуха Бет говорила, что стоит отличать тёмных и чёрных магов друг от друга. Первые были весьма безобидны. Убивали по мелочи. Накладывали проклятья по мелочи. Ссорились по мелочи. Варили какие-то зелья. Впрочем, старушка говорила так же и то, что тёмная магия — лишь один из оттенков колдовской энергии и колдовского мастерства, а чёрная магия же принадлежала какому-то ордену, пытавшемуся практически воссоздать события, творившиеся в начале времён. И если Паул действительно был чернокнижником, было ясно, что долго он не протянет. Поговаривали, именно кто-то из чернокнижников прикончил Георга Траонта, а значит, если это, всё же, была Джулия, а не кто-то другой, дело Паула ещё более паршивое, чем казалось на первый взгляд.

Задумавшись о тёмной и чёрной магии, девушка почти не обращала внимания на мистера Картера — хозяина дома, где она сейчас находилась. Тот был ещё бледнее, чем казался до этого.

– Джулия Траонт казнила мою сестру! – почти прошипел Эрик в ярости, но почти сразу эта его ярость сошла на нет. – Паул обещал помочь отомстить…

Сара вздрогнула. Вот в чём дело… Если соотнести это с занятиями чёрной магией, то получается довольно правдоподобная версия того, за что прокляли Паула. Пожалуй, теперь уже была идея, как помочь ему. Только вот девушка никак не могла представить, что будет, когда кто-нибудь из этих двоих увидит Джулию Траонт. Герцогиня, по рассказам людей, славилась своей принципиальностью и уверенностью в собственной правоте. Кто-то даже говорил, что эта женщина не сомневалась ни разу в жизни. Вполне возможно, что так и было. Саре однажды довелось мельком увидеть её — с идеально белой кожей, высокую, с зелёными сверкающими глазами… Пожалуй, одни эти глаза пугали и завораживали одновременно кого угодно. В них было столько властности и гордости, что Сара невольно вздрогнула тогда, встретившись взглядом с герцогиней. Та женщина могла не нравиться, могла пугать и отталкивать, но не завораживать она не могла. Было что-то магнетическое, ведьминское в её прекрасных зелёных глазах. Что-то, что заставляло людей падать перед ней на колени, пытаясь хоть как-то заслужить её одобрение и похвалу, что-то, что заставило лет сорок назад сражаться за неё некоторых её кавалеров — как рассказывала старуха Бет… Эта женщина была окружена ореолом таинственности и горделивого величия. Возможно, из-за этого она казалась такой прекрасной.

Сара не знает, что ответить. Соболезнования — слишком глупая затея. Она и так разбередила рану этого несчастного человека, зачем же делать ему ещё больнее? Девушке не хочется делать кому-то плохо. Она боится причинить кому-нибудь боль. Правда, когда она уходила из дома, таких мыслей не было вовсе. Она просто уходила. Потому что ей всё надоело — начиная глупыми разговорами сестёр и заканчивая постоянными истериками матери. Нужно было просто уйти, чтобы начать жить дальше.

Когда-то давно она любила своих сестёр и родителей. Девушка сама едва помнила тот момент, когда ей захотелось сбежать. Наверное, ещё тогда, когда родились Дженни и Шарлотта. Наверное, уже тогда Саре захотелось сбежать. «Их тихой и спокойно Саре» – как обязательно сказал бы отец, да, наверное, он бы и сказал так, если бы не боялся матери так сильно, как все её боялись в их доме. Пожалуй, стоило уважать Монику за её способность отрекаться от самой себя ради других. Но Сара отчего-то не могла. Ей было почти неприятно думать о собственной сестре. Младшие отчего-то не были удостоены такого отношения. Саре, напротив, было почти жалко их.

В дверь настойчиво постучали, и Эрик кинулся скорее открывать, а Сара пошла за ним. Ей было до ужаса неудобно оставаться на кухне в одиночестве. Прямо в дверях стоял кучер, привёзший мисс Эливейт сюда, бледный и чем-то взволнованный. Руки его тряслись, и это явно было не от холода. Он лихорадочно блестящими глазами смотрел на хозяина этого дома, и Саре подумалось, что это спешное дело казалось именно его, а не её.

– Простите меня, сестра, – испуганно пробормотал этот уже немолодой человек, – я сказал ему, что вы уже уехали, а он приказал мне отвести его в тот дом, куда вы отправились… Он ждёт вас в карете, сестра…

Эрик удивлённо смотрит на неё, а Сара, до этого задумавшись о том, как именно можно будет уговорить герцогиню Джулию Траонт помиловать Паула, этого чернокнижника, которого ведьма, должно быть, ненавидела, раз наложила такое сильное проклятье, только сейчас понимает, что обращались к ней. Она частично помнит сказанное кучером. Она слышала это, только в мыслях была слишком далеко… Он приказал, он ждёт… Этот человек, от влияния и помощи которого Сара когда-то не смогла отказаться, и теперь он преследовал её повсюду… Этот человек… Когда-то он казался ей недостижимым идеалом, а теперь… Теперь она почти боялась его. Было в нём что-то такое — пугающее. Она отчего-то сравнивала его с Джулией Траонт. Он тоже был красив, но самым удивительным на его лице были его глаза…

Девушка поспешно извиняется и выбегает из дома, почти подлетает к карете, открывает дверь и так же торопливо садится. Перед ней, действительно, сидит он – человек, которому она была обязана практически всем, что было у неё сейчас. Он слишком высок, и она — худенькая и маленькая — всегда чувствовала себя рядом с ним неудобно, но сейчас, в карете этого почти не ощущается. Его яркие, странно яркие серые глаза смотрят на неё из темноты. В первую их встречу она пряталась за спиной лорда Чаттерли, оказавшего ей, несмотря на все уверения матери, самый радушный приём, приютившего её в своём роскошном особняке, выделившего её чуть ли не самые лучшие комнаты… К тому же, Чаттерли вызвался оплачивать её обучение… Курсы по медицине оказались бесплатными, но лорд заставил её брать уроки музыки у какого-то известного в Саторхейме пианиста. К тому же, она заполнила все пробелы своего образования в приходской школе. Чаттерли оплатил всё. И за свою доброту он попросил её лишь читать ему по вечерам отрывки из сочинений знаменитых философов.