Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 188

— Помогите ему, сестра… — едва слышно бормочет парень, пропуская её вперёд, когда они останавливаются перед дверью.

Мисс Эливейт осторожно проходит в комнату, в которую её приглашают и едва удерживается от вскрика. На кровати лежит человек, бледное худое лицо, искажённое гримасой испытываемой им боли, которую он безуспешно пытался скрыть, и худые, такие же бледные, руки, цепляющиеся за простынь, которого внушают ужас. На белой рубашке этого человека присутствуют красно-бурые пятна, а по лбу его сползают капельки пота. Хозяин дома вздрагивает, как только входит в комнату, а Сара испытывает такой прилив жалости, что сама не знает, что ей делать дальше… Однажды её водили в в военный госпиталь, и раненые, лежащие на бедных койках, стонущие от нестерпимой боли, вызывали в ней столько же страха и сострадания, как и этот человек.

Мужчина, лежащий на кровати, открывает глаза и устало смотрит сначала на Сару, а потом на того парня, который её привёл. В его глазах столько боли и столько… нежелания как-либо противиться произошедшему с ним, что медсестре хочется заплакать от бессилия, но она прекрасно понимает, что сейчас не должна это делать.

Хозяин дома трусливо прячется за её спиной и что-то показывает руками. Сара Эливейт не видит этого. Она смотрит только на больного, на человека, которого ей нужно спасти. Которого она обязана спасти. Девушка видит его искусанные губы, кровь на его рубашке, глаза, в которых можно разглядеть, насколько сильно он измучен своей болезнью. Медсестра не знает, что именно это за болезнь. Не похоже ни на одну из тех, о которых ей рассказывали на курсах.

— Эрик… — словно собираясь с последними силами, говорит пациент. — Зачем ты притащил её сюда? Она не сможет мне помочь…

Сара вздрагивает от нахлынувшего на неё чувства обиды. Человек, названный Эриком, пожимает плечами и исчезает, тихо шепнув, что, если понадобятся какие медикаменты или что-то ещё, он будет находиться внизу. Девушка медленно, пугаясь каждого своего шага, подходит к кровати больного, всё так же строго и устало оглядывающего её. Она подходит ближе, подумав, садится на стул, который стоит перед самой кроватью.

Мужчина смотрит на неё и усмехается, словно знает что-то, чего Сара не знает. Как же он похож на тех, кого она видела тогда в военном госпитале! А потом этот человек заходится в кашле, и ей приходится помогать ему сесть. И именно тогда девушка замечает тёмное пятно у него на запястье. Она чуть задирает рукав его рубашки и видит очень знакомый ей по курсам знак. Этот человек вовсе не болен. Проклят. А проклятья вылечить невозможно. Их возможно только снять. Сара не была магом. А если бы и была? Была бы она сильнее того человека, который наложил на этого мужчину проклятье такой силы? Вряд ли.

На руке этого человека появляется кровь. Девушка не знает, что удерживает её от того же истошного вопля, который она издала год назад, увидев подобное. Наверное, и правда, после долгой работы с такими пациентами врач привыкает к этому ужасу. И перестаёт обращать внимание на это.

Когда кашель прекращается, и мужчину удаётся снова уложить, Сара осторожно выходит в коридор, спускается по узенькой лестнице и натыкается на человека, который пригласил её в этот дом. Эрик, кажется, так его зовут, взволнованно, с какой-то отчаянной надеждой, смотрит на неё. Мисс Эливейт хочется сказать ему, что тот, больной мужчина был прав, и её, действительно, не за чем было приглашать. Это бесполезно.

Девушка снова ловит себя на том, что теребит зелёную ткань своей юбки, пытаясь собраться с силами и рассказать Эрику о природе болезни его брата или друга. Скорее всего, он, если и не знает об этом, то догадывается. Сара чувствует себя ужасно неловко. Будто именно она виновата в том, что не может сейчас помочь…

— Вы ведь знаете, что он проклят… — шепчет девушка строго. — Зачем вы позвали меня?

Эрик протягивает к ней руки, смотрит с таким отчаяньем, что в ней снова просыпается желание помочь, помочь хоть как-нибудь. Но, вполне возможно, что облегчить страдания того мужчины можно лишь одним способом — убить его сейчас. Быстро и настолько безболезненно, насколько это только возможно. Невозможно снять проклятье, не зная, кто именно его наложил. И очень опасно ехать к тому магу, который это сделал. Сара плохо разбиралась в проклятьях. На курсах об этом мало говорили. Проклятьями занимались ведуны и лекари, которые владели магией, а вовсе не простые медсёстры, какой была Сара…

Девушке вспоминается её собственная семья, которую она оставила год назад. Сара совсем не была идеальной дочерью. Идеальной дочерью была Моника. Она поступала так, как велел ей её дочерний долг, она устроилась работать в Реондейме, она даже не спорила, когда ей сказали туда ехать… Молодая медсестра чувствовала, что сама никогда не смогла бы так.

С Моникой она больше ни разу не переписывалась. Точнее, Сара писала однажды в Реондейм, но… Моника не ответила ей. Кажется, сестра не была настроена говорить с ней после того дня. Наверное, это было объяснимо, но… Весьма обидно. Сара чувствовала, что повторного письма ни за что на свете не пошлёт. В конце-концов, кто Моника такая, чтобы осуждать её? Да и за что? За нежелание жить в нищете, в которой прозябала семья Эливейт? За нежелание всю жизнь провести в лачуге, с едва хватающими на скудную еду и отсыревшие спички деньгами? За нежелание гнить от болезни, которую можно было бы вылечить, если заняться чем-то более… прибыльным… Саре всегда хотелось вырваться из этого замкнутого круга. И разве теперь кто-то может обвинять её в том, что ей это удалось?

— Помогите, пожалуйста, помогите! — шепчет ей в ответ хозяин дома с такой болью, что девушка не знает, куда ей деться от этого снова возникшего чувства стыда. — Я не знаю, к кому ещё мне обратиться за помощью!

Сара смотрит на него и качает головой. Она не может помочь! Это не в её силах! Если бы только этот Эрик знал, кем может быть наложено проклятье… Тогда можно было бы кинуться в ноги к этому человеку с мольбой о пощаде, упросить его как-нибудь снять это заклинание… Но Сара не знала… И ей казалось, что вряд ли Эрик знает об этом. Девушка не знала, почему именно ей так казалось… Зато, скорее всего, проклятый прекрасно об этом знал. Или, во всяком случае, догадывался. Кого мог так разозлить обычный житель посёлка вроде того, в котором теперь жила Сара?

Впрочем, не ей решать это.

Девушка не знает, что ответить Эрику. Он, видимо, действительно надеялся на её помощь, но… Разве в её силах было помочь тому человеку? Сара теребит свою старую поношенную юбку, почти касающуюся подолом пола, от волнения и от невозможности хоть что-то сделать. Ей вспоминается всё тот же госпиталь, в котором она побывала тогда и помогала делать перевязки. Вспоминаются искажённые болью лица, люди, котором оторвало руку или ногу во время сражений… Теперь война уже закончилась. Как с герцогством Урино, так и с королевством Орандор. Со вторым закончилось, едва успев начаться. И Сара была очень рада этому. Она совсем не хотела снова столкнуться с необходимостью работы в госпитале. Это было слишком тяжело для неё. Эливейт казалось, что она никогда в жизни не забудет глаза того молодого солдата, которому в одном из сражений оторвало обе ноги. Она помнила, как часто не хватало обезболивающего на всех раненых, и от этого проводить операции врачам было куда сложнее. Она не была врачом… Пока только медсестрой, обычной девушкой, которая должна была делать перевязки и назначать сельским жителям лекарство от обычной простуды… Но ей хватало и тех обязанностей, которые были возложены на неё сейчас…

Сёстры тоже часто смотрели на неё так — ожидая помощи и поддержки, как будто именно она была виновата во всём, что происходило, и как будто только к ней нужно было обращаться за помощью. Девушка не знала, почему именно, но такое отношение ей даже нравилось иногда. Она была нужна всем. Хотя бы в некоторые дни своей жизни. На неё всегда смотрели так — словно она обязана была помочь. Эливейт и самой иногда казалось, что всё обстоит именно так — она обязана помогать всем, кто бы не обратился к ней за помощью…