Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 183

«Почему?» — глупый вопрос… Особенно, когда не знаешь, что на него ответить.

Мария встала уже достаточно давно, но с постели вставать не спешила. Кажется, на Земле уже начался учебный год. Школа. Уроки. Сумки, полные учебников, тетрадей и блокнотов. Пожалуй, девушке совсем не хотелось оказаться там — на Земле — сейчас. В Осмальлерде ей никто не мешал заниматься тем, чем ей хотелось заниматься — бумажками, книжками, собственными блокнотиками, исправлением того, что было написано в этих блокнотиках… Пожалуй, ей не хватало мамы и Розы, которые, хоть и сильно раздражали, были такими привычными… По вечно дрожащему голоску Розы и своим снисходительно-презрительным ответам младшей сестре. По маминому занудству, которое не так давно выводило её из себя. Конечно, она грустила по Алу. По его шуткам, по человеку, который всегда находился рядом. По человеку, всегда готовому её поддержать, даже в тех ситуациях, когда она явно была неправа. Несомненно, она скучала по дяде Джошуа. По его понимающему взгляду, по машине в его гараже. По человеку, ближе которого у неё, пожалуй, никогда и не было…

Погода за окном была просто прекрасная. На самом деле. Можно было перестать сидеть взаперти, выйти на улицу, вдохнуть полной грудью тот воздух, загрязнённый производственными отходами — тут всё ещё дымили заводы, такие, о которых можно было прочитать в книгах о конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, о которых можно было посмотреть в фильмах о тех временах. Вид на красные кирпичные трубы и такие же красные кирпичные заводы был. пожалуй, не так плох. Во всяком случае, теперь никто не копошился в стене (Мария была уверена, что за стеной ничего не было, а значит оставалось думать только о том, что кто-то мог поселиться в другом измерении, как было написано в одной из тех книг, которые Мердоф ей притащил), не так ярко светило солнце в окно по утрам… Правда, куда больше этих людей, постоянно суетящихся, пробегающих прямо под окном, но это, пожалуй, потерпеть куда проще. Окна квартиры, в которой их поселил Хоффман, выходили на завод, принадлежащий ему же.

Мария потянулась и бросилась одеваться. Не хватало ещё проваляться в постели весь день. Раньше такого никогда не случалось. Когда рядом был Ал, пожалуй, просто не умеющий вставать поздно и валяться без дела. Вот Мердофа, казалось, такое положение вещей весьма устраивало. Он, вообще, не любил куда-то выбираться. Что же… В крайнем случае, она пойдёт одна. В конце концов, ничего страшного не случится. Ну… Не должно случиться.

Одевшись, несостоявшаяся принцесса на цыпочках, стараясь не шуметь, выходит из своей комнаты. На диване в гостиной, как и ожидалось, развалился крепко спящий Мердоф, очевидно, вставать не собирающийся. Что же… Мария примерно знала, что всё будет именно так: Айстеч будет сладко спать, а ей придётся стараться не разбудить её. Потому что иначе она уже никуда не пойдёт, во всяком случае, сегодня. В гостиной было довольно прохладно. Во всяком случае, куда холоднее, чем в комнате, где ночевала Мария. Мердоф лежал на диване и сладко спал. Одеяло сползало с него и бывшая принцесса, немного подумав, осторожно поправила его перед тем, как выйти из комнаты, а потом и из квартиры.

Парадная дома, куда поселил их Хоффман, находилась, как оказалось, под строгим надзором мадам Парготтерри, пожилой сухенькой женщины, всегда одетой в бархатное платье тёмно-синего цвета, со стальными нервами и характером, которую, казалось, Мердоф весьма побаивался. В парадной запрещалось почти всё — от громких разговоров и уличной обуви, надевать которую разрешалось лишь перед выходом, до ночных посиделок. Пожалуй, Марии даже хотелось, что там, на Земле, в её родном — или не совсем родном — Эйджаксе, где она выросла.

На улице было ещё довольно тепло. Светило то самое солнце, от которого девушке сегодня почему-то не особенно хотелось прятаться. Обычно в такие дни Альфонс буквально силой вытаскивал её на улицу, чтобы они могли нормально погулять, без Розы, без всех остальных. Не так далеко от их дома находился лес… Там им всегда запрещали гулять. И именно там они часто проводили свободное время. Ал всегда старался разбудить её пораньше, чтобы они не наткнулись ни на кого из знакомых взрослых, которые могли их остановить и даже отправить обратно домой. Впрочем, Мария и сама старалась вставать как можно раньше — тогда был шанс проскочить мимо мамы и не заниматься весь день надоедливой младшей сестрой. Девушка всегда завидовала другу, у которого не было младших братьев или сестёр. Точнее были, но двоюродные, которых он видел, пожалуй, два-три раза в год. Фаррел казалось, что это было идеально.

Роза вечно чем-то болела. Мама постоянно возила её по больницам. Мария не мешала. Правда, не мешала. Она никогда ни в чём не упрекала до какого-то момента сестру, она готовила себе еду сама, она умела гладить, стирать свои вещи и делала это. Её никогда не приходилось заставлять. Но… Делать что-то за Розу было противно. Старшая сестра сама порой не понимала, откуда в ней столько презрения и ненависти к этой малышке. Роза не раздражала её первые несколько лет. Точнее, не очень раздражало. Было обидно, конечно, что ей, Марией, мама почти перестала заниматься, но не было той ненависти, того неприятия, которое появилось после — когда мама стала просить её сидеть с Розой. Именно тогда появилось то презрение… Пару раз Мария едва справлялась с искушением толкнуть сестру под машину. Почему Роза не могла делать сама то, с чем и в более раннем возрасте справлялась сама несостоявшаяся принцесса Орандора.

Интересно, когда именно здесь начинает холодать? Должно быть, так же, как и на Земле. Было бы интересно заставить Мердофа выйти на улицу зимой, чтобы покидать снежки и попробовать выстроить снежную крепость. Ал бы оценил. После их игр на улице зимой так болели пальцы. Мария потом опускала руки в холодную воду… И ей всё равно казалось, что вода горячая. Эх… Девушка толком не знала, чего ей хотелось больше — остаться здесь, среди тех людей, с которыми она познакомилась, или проснуться на Земле, узнав, что всё это ей приснилось.

Мария, оказавшись в холле здания, где, по её сведениям, должен был сейчас работать граф Хоффман. Какая-то девушка, одетая в строгое чёрное платье с белым воротником проводила её до кабинета этого человека. И в кабинете его, конечно же, не оказалось. Да, пожалуй, нужно было попросить у Мердофа план организации, чтобы не бегать по всему этажу в поисках графа, который, возможно, вообще, сегодня не пришёл. Её невнимательность и растерянность когда-нибудь её погубит. Точно. Нужно было прекращать читать по ночам странные осмальлердские художественные произведения (которые были весьма не плохи, и если бы Мария умела как следует рисовать, она обязательно попробовала что-нибудь к ним нарисовать) и начать заниматься более важными делами. Например, перестать забывать, что и у кого нужно спросить.

Хоффман находится в комнатке за кабинетом. Стоило только повернуть корешок одной книги на стеллаже, чтобы можно было туда войти. Мария уже успела привыкнуть к этим механизмам, хоть они и не слишком ей нравились. Сначала это было даже интересно, но постепенно стало напрягать — слишком уж непривычно это всё было. Да и в душе просыпалось сомнение на счёт того, кем на самом деле являлся этот человек. Сейчас граф сидел на полу и старательно пытался разгладить бумажку, лежащую прямо перед ним на полу. Он выглядел так странно для человека, внушавшего ужас своим подчинённым, производившего впечатление уверенного и успешного представителя высшей знати… Он сидит на полу и пытается разгладить старую помятую фотографию, которую, кажется, Марии уже как-то случалось видеть. Одет он был так же, как бывал одет обычно, выглядит почти так же, только вот бывшей принцессе почему-то кажется, что всё не совсем так, как должно быть.

— Я вижу, что вы не в лучшем состоянии для разговора, граф, — говорит девушка, чувствуя себя немного неловко от осознания того, что ей приходится видеть эту картину. — Мне, пожалуй, стоит зайти попозже. Пойду погуляю по городу…