Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 125

— Нет! — голос его звучит почти умоляюще. — Она чувствует себя одиноко, её беспокоит тот факт, что у неё нет отца. А я всё равно приглядываю за ней, она всё-таки подруга моего Ала… Поймите, я могу делать вид, что я ей отец. Возможно, Вы избежите многих проблем, если она будет думать, что у неё есть двое родителей…

Кассандра удивлённо смотрит на него. Он, пожалуй, и сам не ожидал, что скажет это. Джошуа никогда не думал, что будет когда-нибудь говорить с женщиной, прося её говорить её ребёнку, что отец — он, хотя это и не так. Возможно, как казалось мужчине, сказывалось то, что эта девочка была самым близким другом его сына, и, возможно, сделать больно ей — сделать больно его ребёнку.

— Она хочет, чтобы я пришёл завтра на её праздник, — бормочет мужчина.

Мисс Фаррел кивает: она, наверное, не ожидала такого поведения от своего соседа, впрочем, он и сам от себя этого не ожидал. Кем была ему эта маленькая девочка, Мария? И почему ему так не хотелось оставлять её в таком подавленном состоянии, в каком нашёл сегодня вечером?

— Вы… хотите прийти? — удивляется мама девочки, и Джошуа кивает.

Конечно, он хочет прийти; другой вопрос, что ему хочется увидеть, что и с его сыном всё в порядке. Но Мария не чужой человек его семье: Альфонс слишком тесно с ней сдружился за эти три года, она стала ему почти родной. И Джошуа спокойно может следить за обоими детьми, это никак не будет ему мешать. Нисколько. Он и так следил за ними двоими. Разве будет трудно делать это теперь?

Мария в это время сидела на подоконнике, прижимая к себе игрушечную машинку, подаренную ей Алом на день рождения. Если дядя Джошуа — на самом деле её отец, тогда понятно, почему он так беспокоился и за Альфонса, и за неё. Чувство какой-то нужности наполняло её, и девочке было легче. Ей хотелось верить, что теперь всё будет нормально. И она отныне могла сказать, что верит в это.

Комментарий к Бонусная глава. Отец Марии.

* Канцлер Ги — Брат мой, брат

P.s. Всех с праздником. Не знаю, с какой частотой теперь будут публиковаться главы, но буду стараться чаще.

========== II. Глава седьмая. День из спокойной жизни. ==========

Не по закону власть дана!

Как представитель темной расы,

Творил он грязные дела

Со злобной в сумраке гримасой.

Уподобляясь тем, кто был

Бичом судьбы его несчастной,

Он так же кровь чужую пил,

Себя утратив в жажде страстной.

Сверкают алые зрачки,

И люди — как мишени в тире.

Не понимают новички,

Что они — твари в этом мире.

Внушая смертным лишь кошмар,

К манерам склонны непристойным,

Передают великий дар

Лишь в высшей мере недостойным.

Той жизни не помню, все как во мгле,

И это порою нравится мне.

Отныне изгоем быть не с руки,

Повсюду со мною ученики.

И если мой опыт

Кому-то поможет,

То день не зря будет прожит.

Сейчас все неплохо — другая эпоха,

И древнего рода менялась природа,

Лишь вид небосвода столетиям не изменить!

Великих вампиров время прошло,

Но алое солнце снова взошло.

Предатель не пойман! И всякий сброд

Порочит достойный древний наш род.

Теперь каждый малый

Клыками стращает,

В тайну других посвящает.

Всем предстоит вас,

Друзья, понять:

Путь зрячих — Людям жить давать,

Участь слепых — убивать!*

Тьма казалась почти приятной. Она не ослепляла, не кричала о том, что она здесь, не просила проснуться. Она просто обволакивала чародея с головы до ног, усыпляла его сознание, будто не давая проснуться… Хотелось спать, страшно не хотелось просыпаться… Чёрному магу не хотелось выныривать из этого сна. Что хорошего осталось там, за этой гранью реальности и небытия? Что осталось там? Только боль, разочарование, страдания — стоило ли просыпаться ради всего этого? Тем более, его должны были казнить скоро… Не проще ли умереть во сне, не почувствовав ничего: ни страха, ни той жуткой боли, которая может быть; впрочем, насчёт последнего часть души чернокнижника ещё сомневалась…

Было слишком темно, слишком спокойно и тепло. Голова болела, было такое чувство, что всё перед глазами плыло, но точно знать этого Паул не мог — увидеть что-то в этой темноте было почти невозможно. Никто не тормошил мага, не пытался заставить его проснуться, очнуться от этого проклятого сна, от которого, казалось, даже при желании очнуться было нельзя.

Но Паулу не хотелось просыпаться, голова раскалывалась, всё тело болело, а от одной мысли, что просыпаться придётся в холодной сырой камере, становилось ещё хуже, браслеты из антимагического железа немилосердно жгли кожу. Почему его до сих пор не казнили? Неужели только из-за того, что он заболел в день перед своей казнью? Разве это кого-нибудь когда-либо останавливало? Разве не проще казнить его, пока он не пришёл в себя? Всё дело наверняка в неопытности самопровозглашённого монарха, как там его звали… Генрих или кто-то другой, скорее всего, уже давно приказал бы отрубить Паулу голову, а то, может быть, и вовсе отправить чернокнижника на костёр… Костёр… Сожжение… Одна из самых отвратительных смертей… Паулу бы не хотелось умереть так, совсем не хотелось бы.

Открыв глаза, чернокнижник понимает, что находится не в камере: в помещении, где он очнулся, было слишком светло для камеры, хоть и так же холодно, как и там. Потолок в помещении, где оказался Паул, был деревянным, что могло означать так же и то, что некроманта не перетащили в другую камеру. К тому же лежал маг на кровати, а не на каменном полу. Кто мог притащить его сюда? Рядом пока никого не было…

Впрочем, скоро в комнату кто-то вошёл, и Паул предпочёл прикрыть глаза. Мало ли кем может оказаться этот человек? Шаги вошедшего показались смутно знакомыми чернокнижнику, человек этот, правда, молчал, но маг уже, кажется, понимал, кто именно к нему пришёл. Эрик… Что он тут делал? Неужели он тоже попал в тюрьму? Идиот! Неужели всё, что пережил Паул в этой тюрьме, было напрасно? Разве не мог Эрик просто сбежать куда-нибудь, чтобы больше не попадать в руки к людям нового короля? Из-за пропажи этой девочки, Марии, Альфонс слишком сильно волновался, хотя, наверное, волноваться из-за этой девчонки было просто глупо. Вряд ли принцесса могла попасться этому сумасшедшему, отцу Эрика, да и на принцессу, внучку короля, похожа она не была — слишком сумасбродная, вспыльчивая, энергичная, она не была похожа на тех пассивных леди, к каким относилась её мать, принцесса Кассандра. Паул за несколько дней общения с девушкой о ней немного узнал. Вряд ли она могла попасться тому сумасшедшему. Да и тела её он не видел в той горе трупов, которую за три дня до восстания увозили на кладбище. Да уж… Отец Эрика был ещё тем сумасшедшим, наверное, сказывалось его прошлое — бывший военный, генерал, да ещё и родной брат убитой королевы Аделаиды. Сколько ему было лет на момент убийства этой женщины? Восемнадцать? Двадцать? Двадцать пять? Во всяком случае, он был ненамного старше Альфонса. Понять этого мальчишку, конечно, можно. Мария была его близким другом, и сам парень свою жизнь отдал бы за Эрика, если бы такое потребовалось. Он бы и отдал, только вот этот дурак, почему-то, вернулся в тюрьму, от которой чернокнижник его и спасал.

Голова жутко болела, в глазах всё плыло… И только сейчас мужчина начал понимать, что он лежит в том доме, на который он помогал Эрику копить деньги. Небольшой белый двухэтажный домик на окраине столичного городка, в нём было всего комнат шесть, но зато там было тепло и светло…

— Очнулся? — услышал маг голос друга. — Ты пролежал без сознания целых пять дней!

Паул приподнялся на кровати, хотя и не без помощи Эрика, который выглядел очень уж обеспокоенным, впрочем, он всегда был несколько нервным, особенно после смерти сестры, и потянулся за подносом с едой, что принёс его друг, но тут же одёрнул руку — браслет на руке жёг запястье. Интересно, что было под этим браслетом… Кожа там ещё осталась? Сейчас Паул мог поклясться, что, даже если бы у него на руке у него не оказалось одного-двух пальцев, он бы не заметил этого из-за своего самочувствия. Хотелось орать от боли, пронзающей тело. Что же… Это только доказывало, что сейчас ни за какую работу приниматься было нельзя. Тело чёрного мага не выдержит ни малейшего потрясения.