Грозные версты
(Днепропетровщина 1941-1944 гг.) - Суворов Рем Николаевич - Страница 25

В приказе приводились примеры высокого боевого мастерства артиллеристов, их беззаветной преданности Родине и верности воинскому долгу. В этом же приказе были указаны имена командиров, сержантов и бойцов, которые, получив ранение, оставались на своих местах, отказываясь покинуть товарищей во время боя, и тех, кто, ежеминутно рискуя жизнью, под вражеским огнем переправлялся через Днепр, пробирался в расположение врага и ценой огромных усилий добывал для командования важные сведения о противнике. В их числе комиссар дивизиона 671-го гаубичного артиллерийского полка политрук Д. В. Кирильчук, который, несмотря на тяжелое осколочное ранение в голову, почти сутки оставался на огневой позиции одной из батарей дивизиона, руководя работой орудийных расчетов. Наводчик того же полка комсомолец Г. И. Ильин, будучи раненным в бою, отказался идти в госпиталь, не оставил своего орудия и продолжал вести губительный огонь по врагу.

Командир огневого взвода 522-го гаубичного артиллерийского полка комсомолец лейтенант И. В. Брагин, рискуя жизнью, под огнем переправился на правый берег Днепра, пробрался в Днепропетровск, занятый немцами, разведал расположение частей, штабов и батарей противника и благополучно вернулся в полк с ценными сведениями.

В заключение приказа Военный совет армии объявил благодарность всему личному составу отличившихся полков; 13 командиров и политработников представил к правительственным наградам; 18 командиров и политработников повысил в воинских званиях и 27 младшим командирам и особо отличившимся бойцам присвоил звание младшего лейтенанта и младшего политрука.

Приказ подписали командующий 6-й армией генерал-майор Р. Я. Малиновский, член Военного совета бригадный комиссар И. И. Ларин и начальник штаба армии комбриг Л. Г. Батюня.

К августу 1941 года сумел оценить деятельность пашей артиллерии и противник. В своих показаниях пленные больше всего говорили о губительности артиллерийского огня. О вражеской оценке нашей артиллерии очень выразительно свидетельствует и одна из листовок, которые в великом множестве разбрасывались авиацией противника над нашими войсками: «Артиллеристы, вы обеспечиваете победу большевикам, не ждите пощады, кто попадет в плен». Что же, на наш взгляд, это очень лестная и убедительная оценка, хотя и выраженная в несколько своеобразной форме.

В Днепропетровск гитлеровцы вошли утром 25 августа. К середине октября вся область оказалась под железным каблуком оккупанта. Для сотен тысяч днепропетровцев — женщин, детей, стариков, всех, кто не смог эвакуироваться на Восток, в глубь страны — начались черные дни и ночи вражеского нашествия: голод, холод, бесправие, издевательства и унижения, колючая проволока концлагерей, пуля и виселица — все то, что вошло в понятие «новый порядок»…

Захватив Днепропетровск, фашисты зверски расправились с жителями, не успевшими покинуть город. Озлобленные тем, что в городе не оказалось никаких запасов продовольствия и ценностей, фашистские мародеры врывались в дома и убивали жителей. Бежавший из города служащий коммунального отдела городского совета А. К. Приходченко рассказал, что «в доме № 17 по Чичеринской улице фашисты разграбили все квартиры, а жителей зарубили. На Базарной улице пьяные фашистские солдаты задержали трех женщин. Привязав их к столбам, гитлеровцы надругались над ними, а затем умертвили».

Рабочий днепропетровского железнодорожного депо Н. А. Кузьменко заявил, что «у кладбища фашисты расстреляли из пулеметов больше ста человек, оказавших сопротивление оккупантам, грабившим дома»[17].

«На амурском рынке, в самом ого центре, во дворе церкви находилось большое коллективное бомбоубежище. Когда начались бои за Днепропетровск, туда помещали раненых красноармейцев.

Захватив Амур, немцы обнаружили раненых в бомбоубежище. Их добивали прикладами и штыками». (Из воспоминаний жительницы Амур-Нижнеднепровска Л. М. Козик).

Так относились гитлеровцы к раненым.

«Я считаю своим долгом рассказать о зверствах, которые чинят немцы над советским населением и красноармейцами, попавшими в плен.

Вот что было в Днепропетровске.

Здесь всю зиму существовал концентрационный лагерь для пленных красноармейцев. От голода и холода в лагере ежедневно умирало 5–8 человек. Немцы десятками расстреливали пленных русских за малейшую провинность. Больше половины находившихся в этом лагере пленных погибли.

Я видел, как по улице вели группу военнопленных. Они были голодны и просили у граждан чего нибудь поесть. Некоторые женщины выносили сухари, но немецкие солдаты не подпускали их. Один из пленных пытался подхватить кусок хлеба, брошенный женщиной. Немецкий солдат тут же застрелил красноармейца.

Я не мог оставаться в этом бандитском таборе и добровольно перешел на сторону Красной Армии. Прошу командование Красной Армии дать мне возможность с оружием в руках сражаться против немецко-фашистских захватчиков — этих злейших врагов славянских народов.

Ефрейтор 8-й батареи артполка 1-й словацкой мотодивизии Михаил Мудрак»[18].

Так относились гитлеровцы к нашим военнопленным.

Улицы городов, заборы, стены зданий запестрели афишами-приказами, заканчивавшимися стандартным — расстрел, смертная казнь через повешение. Так было в Днепропетровске, Кривом Роге, Никополе, Марганце, Павлограде.

Сегодня нам, живущим в Днепропетровске, трудно представить на улицах нашего прекрасного города виселицы. Но они были. Не одна и не две.

Уже после освобождения Днепропетровска от фашистских извергов специальной комиссией будет установлено, что в городах и селах нашей области от рук оккупантов погибло более 78 тысяч мирного населения и около 37 тысяч военнопленных.

Сто пятнадцать тысяч человек. Не в бою, не от бомбежки, не от артобстрела, а просто от рук оккупанта, от его злой воли, прихоти, звериной люти, фанатичного человеконенавистничества.

Оккупантам мало было виселиц, массовых убийств, ежедневного террора. Им надо было на каждом шагу оскорблять, унижать население захваченных городов и сел, демонстрируя свое арийское превосходство над ним.

В Днепропетровске в Государственном историческом музее экспонируется отпечатанный крупным шрифтом приказ — афиша той зловещей поры. На приказе такой текст «Українцям вхід заборонено». Это запрещение висело у входа в городскую общественную туалетную.

В Днепропетровске в трамвайных вагонах на передних местах, где привыкли видеть табличку с указанием, что это места для инвалидов и пассажиров с детьми, во время оккупации красовалось категорическое: «только для немцев».

«Новый порядок» в «новой Европе» учитывал все: сколько населения необходимо оставить, чтобы нормально работали заводы, фабрики, рудники, транспорт, засевались и убирались поля. Все же остальное, «лишнее» население подлежало уничтожению. Для этой акции уже дымили десятками труб крематории гигантских комбинатов смерти: Освенцима, Маутхаузена, Бухенвальда, Равенсбрюка, Заксенхаузена. Там умерщвление мирных жителей было поставлено на промышленную основу, с последующим использованием отходов этого небывалого в истории человечества производства. А именно: пепел сожженных шел для удобрений бауэрам их ухоженных полей, волосы — для набивки матрасов, человеческая кожа — на дамские сумочки, перчатки, абажуры…

Да, будущее советским людям было уже предопределено планами германских монополистов, всем рейхом, параноиком-фюрером: и его кровавой бандой.

А для более успешного ведения войны за мировое господство гитлеровской Германии надо было получать с Днепропетровщины эшелоны железной и марганцевой руды, миллионы тонн чугуна, стали, проката. И конечно же — зерно, мясо, яйца. Все это в избытке должен поставлять «Дойчлянду» Днепропетровский генеральный округ. Так переиначили нашу область оккупационные власти.

Впрочем, вся Украина была перекроена и расчленена по их усмотрению. Шесть генеральных округов составляли рейхскомиссариат. Руководил им наместник Гитлера на Украине — рейхскомиссар Эрих Кох.