Легенды Киера. Наследие Богини (СИ) - Дэви Лин - Страница 43

Во время кровавого пиршества щелкнула пальцами и полог, который скрывал Данте, осыпался пылью, а сам мальчик попытался броситься ко мне, но был пойман Истаром. Правильно. Не хотелось бы навредить моему малышу. И лучше всего будет, если он посчитает, что я стала монстром. Тогда Данте легче переживет мою смерть. Хотя кого я обманываю…

Вдоволь напившись крови, откинула остывающее тело Ренома и, подняв голову к небу, закричала. Демон радостно вторил моему крику, предчувствуя приближающуюся победу. Вот только я не собиралась выполнять свою часть сделки. Когда демон потерял бдительность, я занесла когтистую лапу для удара и, смотря на Данте, прошептала «Люблю». После чего с силой вонзила когти в грудную клетку, вырывая человеческое сердце.

«Прямо как во сне» пронеслось у меня в голове, а потом мир вокруг померк.

Впервые в жизни мне было спокойно. На душу, если она конечно у меня осталась, снизошло умиротворение. Я как будто дрейфовала в ласковых водах прохладной реки и ни о чем думать не хотелось. Перед глазами иногда проносились картинки из прошлой жизни, чтобы тут же растаять, оставив после себя легкой налет грусти. Я не смогла. Не справилась. Зато оградила тех, кого любила от гнева демона, который жил во мне. Прислушалась к своему внутреннему «Я» и поняла, что он, демон, исчез. С одной стороны, испытала радость, а с другой стало как-то неожиданно пусто. Будто он был неотъемлемой частью меня самой, а теперь эта часть пропала навеки.

Глаза открывать не пыталась, справедливо рассудив, что у меня их теперь нет. Хотя, чем черт не шутит. Даже напрягаться не пришлось и вот я снова вижу белый свет. И это не простое выражение, свет вокруг действительно был белым, но каким-то рассеянным что ли, совершенно не резал глаза. Взгляд сам собой устремился ввысь, но кроме легкого тумана я не видела ничего. Села и огляделась вокруг. Оказалось, что я лежала на каменной плитке, очень похожей на ту, что я видела у храма Гекаты. Вокруг меня повисли клочки белого тумана и лишь в том месте, где сидела я, он как бы расступался, позволяя увидеть эту самую плитку.

Больше моему взору ничего не открылось. Я как будто была везде и нигде, поэтому окружающий «пейзаж» быстро надоел. Для разнообразия решила рассмотреть себя, и снова была удивлена, когда увидела не прозрачные руки и ноги, а вполне себе плотные, человеческие. Ущипнув себя за руку, почувствовала боль. А в том месте, где проводила эксперимент, кожа покраснела. Неожиданно почувствовала себя живой, но в то же время что-то было не так, но я до сих пор не могла понять, что именно меня беспокоит.

— И долго ты собираешься сидеть на холодном полу, дитя? Давно не болела?

— Геката? — я подскочила на месте и удивленно уставилась на свою Богиню, которая медленно выходила из тумана.

— Ты ожидала увидеть кого-то другого? — Богиня иронично заломила бровь.

— Нет, просто я вообще не думала, что после смерти смогу быть такой… живой, настоящей. Думала, что смерть — это конец.

Геката загадочно улыбнулась и промолчала, а я не знала, что и думать. Впору философские дискуссии начинать.

— Если ты закончила думы думать, может, выпьем чаю? — саркастично спросила моя Богиня.

— Я что и есть могу? — думала, что уже удивляться больше нечему.

Геката рассмеялась, но снова промолчала. Просто поманила меня за собой, а мне ничего не оставалось кроме как встать и направить свои почему-то босые ноги вслед за удаляющейся фигурой Богини. Холода, равно как и жара, я не испытывала. То ли это место было идеальным в отношении температурного режима, то ли после смерти мне было глубоко фиолетово на перепады температур. Сколько длился наш «крестовый поход» тоже сложно сказать. Время перестало иметь для меня значение. Я не уставала, ноги не болели, поэтому пришло осознание того факта, что идти могу вечность. Неплохо было бы поучаствовать в каком-нибудь марафонском беге, точно взяла бы приз.

Наконец мы вышли на поляну. По крайней мере, это место очень напоминало поляну. Туман вокруг расступился, открыв взору небольшой пятачок земли, на котором стояли деревянный стол с двумя стульями. Всю поляну усыпали темные цветы, среди которых узнала анютины глазки, фиалки, что-то отдаленно похожее на ромашки, только фиолетовые. Около одного из стульев лежали три собаки Богини. Сразу понятно, где мне нельзя сесть, место, как говорится, занято.

Пожав плечами, заняла свободный стул, забравшись на него с ногами. Стол уже был накрыт, а в самом центре стоял русский самовар.

— Почему именно самовар? — заинтересованно спросила я.

— Не нравится?

— Нет, почему же. Нравится. Просто ты вроде как древнегреческая Богиня, а тут вполне себе русский самовар. Странно это.

— Традиции, дитя. Это мне не чуждо. Тем более, если я не ошибаюсь, у твоей бабушки был такой же. И в детстве тебе очень нравилось, когда вы всей семьей садились пить чай, а в центре стола стоял вот такой самовар. Или я ошиблась?

У моей бабушки был такой самовар? И бабушка у меня была? Тогда почему я не помню ничего? Ни имени, ни лица, ни даже того, что рассказала Геката. Я испугалась, очень сильно испугалась. Вот что было неправильным! Я потеряла часть воспоминаний! И даже сейчас с трудом смогла вспомнить лицо мамы. Легче мне дался образ Истара и Данте, но это понятно, именно они в последнее время занимали мои мысли. А вот то, что происходило со мной на земле, я не помнила совершенно. Лишь какие-то обрывки, ничего для меня незначащие фрагменты такой далекой жизни.

— Богиня… — испуганно прошептала я, схватившись за голову, — … почему я этого не помню? Что со мной?

— Это плата, дитя. Справься с этим и сможешь вернуть свои воспоминания. Я не смогу тебе помочь. И так уже сделала больше, чем мне позволено. Давай выпьем чудесного липового чая. Ты его очень любила. Пожалуй, больше ты любила кофе, но если выбирать чай, то однозначно именно липовый привлекал твое внимание.

— Правда? — потерянно спросила я, не обращая особого внимания на слова Гекаты. Я все пыталась сложить кусочки паззлов, но ничего не получалось. Это как если бы картинка состояла из несколько тысяч деталей, в основу которой входили облака в небесной синеве, ведь они все одинаково белые.

— А ты попробуй и узнаешь, — улыбнулась Богиня и наполнила мою фарфоровую чашку с красным маком в центре ароматным чаем.

На автомате взяла в руки чашку и вгляделась в узор. Что-то он мне напоминал. С этим маком, с самой чашкой, было связано что-то очень важное. Когда-то давно, в той жизни. Но что, черт возьми?! Почему я не могу вспомнить?! И когда я была готова от злости швырнуть чашку прочь, в памяти стали всплывать неясные обрывки, которые с трудом и неохотой выстраивались в полноценную картину.

Лето. Невыносимая жара, казалось постой под солнцем на пять минут дольше и растаешь, как мороженое. Мы с мамой приехали в деревню к бабушке. Мне тогда было четырнадцать лет. В подарок бабушке привезли чайный сервиз из шести чашек и блюдец. Чашки были расписаны красными маками. Помню, что тогда нам это показалось чем-то необычным, и мы точно знали, что бабушке понравится. Так и вышло. Бабушка, увидев подарок, расплакалась и стала утирать глаза платком, которым покрывала голову и в жару, и в стужу. Белый платок с каким-то синим узором. Перед глазами всплыло лицо бабушки. Голубые глаза, со временем словно выцветшие, белоснежные волосы, которые бабушка перестала стричь с тех пор, как ей исполнилось пятьдесят, сеточка морщин, покрывающая доброе и открытое лицо. Как же ее звали?.. Анна! Вспомнила! Мою бабушку звали Анна! И, кажется, ее уже нет в живых…

— Да, твоя бабушка в царстве покоя. Можешь за нее не переживать, ей там хорошо. Скоро она примет решение родиться вновь и ее отпустят обратно на землю. Она была счастливой женщиной, и ты вместе с мамой была основной составляющей этого счастья.

Я почувствовала влагу на щеках и, коснувшись их руками, с удивлением обнаружила, что плачу.