Сталинградцы
(Рассказы жителей о героической обороне) - Герасимов Евгений Николаевич - Страница 50

Ткаченко сразу же со мной согласился.

В корпусе баржи оказалось много пробоин. Немцы ещё в августе бомбили её. Рулевое управление и рубка сгорели. Но, несмотря на это, баржу ещё можно было использовать. В мое распоряжение было передано сто сапёров. За несколько часов на барже были заделаны пробоины, восстановлено рулевое управление, заменены подшипники, исправлена цепь.

Вести баржу было поручено мне.

20 ноября я поставил её под погрузку. Грузились ящики с боеприпасами, орудия, продовольствие; кроме того, мы должны были взять с собой людей.

В доме, где работал Ткаченко, стояла очередь из полковников и генералов. Каждый из них доказывал, что ему необходимо именно сегодня во что бы то ни стало быть в Сталинграде. Желающих попасть на баржу оказалось столько, что возле неё пришлось поставить заградотряд. Однако некоторые особенно прыткие прорвались все-таки. Они с разбега прыгали в баржу.

Было решено взять с собой не больше шестисот человек. Я боялся посадить баржу на мель.

У Сталинграда острова разделяют Волгу на два рукава. Правый рукав — это коренная, глубокая Волга, левый же рукав — воложка, Куропатка. Обычно эта воложка судоходна только в период весеннего половодья. В конце июля движение по ней уже закрывалось. До войны выдвигался проект перекрыть Куропатку, чтобы коренная Волга не ушла в неё. Хорошо, что этот проект не был осуществлён. В дни обороны Сталинграда Куропатка очень пригодилась. По основному руслу плавать было нельзя. Куропатка стала основной дорогой. И так как в то лето обильно шли дожди, воды в воложке было много. До ноября по воложке проходили большие пароходы, но в ноябре она начала мелеть. Надо было всё время получать сведения о горизонтах и глубинах; иначе можно было посадить судно на мель в зоне обстрела противника.

На Волге уже шёл лёд, громоздились льдины, возможны были и заторы; но лёд шёл только у правого, высокого берега, у луговой стороны его не было. Я рассчитывал воспользоваться этим, пройти Куропатку вдоль лугового берега, подняться к району «Красного Октября» и здесь уж пересечь Волгу.

Проводя совещание с командой, я рассказал, какое значение имеет эта операция, и предупредил кочегаров, чтобы они во время прохода опасной зоны, особенно на том участке пути, где Куропатка впадает в Волгу, там где мы будем под самым носом у немцев, старались не дымить и прочистили бы трубы, чтобы не летели искры.

Мы отвалили в 6 часов вечера. Баржу буксировал баркас № 2.

В 10 часов вечера, в районе Голодного острова, ко мне в каюту вошёл механик и доложил, что насос не качает, идти дальше нельзя. Требуется остановка для ремонта машины.

Дорога была каждая минута. Мы должны были провести весь рейс в темноте. Механик сказал, что ему для ремонта потребуется не больше тридцати минут. Мы пристали к берегу. Оказалось, что в мазутный насос попала тряпка; поэтому топливо в машину не подавалось.

Водники доставляют вооружение и боеприпасы защитникам Сталинграда.

Только двинулись дальше по курсу, как опять остановка. Мы на мели. И баркас, и баржа. Капитан баркаса давал команду и «вперёд» и «назад», но баркас с мели не сходил. Тогда мы решили обратиться к испытанной русской «Дубинушке». Всех людей с баркаса пересадили на баржу и так всем народом дернули, что баркас сошёл с мели, а потом уж баркасом сняли и баржу.

Часов в одиннадцать вечера подул северный ветер и изменил ледоход на Волге. Ветром стало гнать лёд в воложку, и выход из неё сильно забило льдом. Со своим баркасом, не приспособленным к ледовым условиям, мы не могли пробиться из Куропатки в Волгу. Льдом нас стало нести обратно, вниз по течению. Мимо нас шёл баркас «Пугачёв». Я просил оказать нам помощь. «Пугачёв» подошёл, взял нас на буксир; мы пошли двойной тягой. Казалось, что теперь уже пробьёмся. Но на самом выходе у «Пугачёва» лопнул буксир, а нас по течению понесло обратно в район Культбазы.

Проходивший мимо буксир «Спартаковец» также хотел оказать нам помощь. Он взял нас, и мы пошли вперёд. Цель была уже совсем близка. Мы уже выходили из Куропатки, вся команда была в восторге; но в это время «Спартаковец» по радио получил команду — повернуть обратно.

Время приближалось к утру. Было приказано и нашу баржу вернуть обратно на Тумак.

Все усилия этой ночи оказались напрасными. Тяжело было возвращаться, не выполнив задания, тем более что мимо нас проносились бронекатера Волжской флотилии, возвращавшиеся на свои базы после выполнения боевых заданий.

В те дни части генерал-майора Горохова, которые дрались в районе Тракторного завода, были окружены с трёх сторон немцами. С четвёртой стороны была вода. Отважные бойцы отражали натиск немцев, получая подкрепление и боеприпасы исключительно по Волге. Бронекатера и лёгкие речные баркасы шли из Тумака. Были случаи, когда немцы забрасывали проходившие у берега катера ручными гранатами. После каждого рейса катера возвращались с десятками пробоин. Их быстро ремонтировали, и в следующую ночь они опять уходили на новые задания. Иной раз военные речники шли на явную смерть, и все-таки перед уходом в рейс они плясали и пели песни. Их боевой дух передавался всем волгарям.

В ночь на 20 ноября нам не удалось провести баржу. Но всё же та ночь не прошла даром. Я успел тогда заметить огневые точки противника и установить, что немцы топят наш флот в районе устья Царицы, стреляя из батарей, установленных у памятника Хользунова.

Нам было разрешено повторить операцию 22 ноября.

Перед тем как вновь отправиться в рейс, я разработал для радистов новый код. Раньше для разговоров по радио у нас были засекречены только названия баркасов. Баркас «Гетман», например, называли «Грушей». Но противник ежедневно слышал в эфире «Выхожу из Куропатки», и ему было всё равно, выходила ли из Куропатки «Груша» или «Слива». Немцы открывали огонь и топили наш флот у выхода из Куропатки.

При разработке нового кода мне пришло в голову использовать действия наших сталинградских партизан в тылу немцев. Все суда получили партизанские клички. Если командующему нужно было спросить, где кто находится, он спрашивал: «Где ползёт Ефим». Вместо «следуйте вперёд», говорили «желаю успеха, ползите». Высылая на помощь бронекатер, командующий сообщал: «Шлю подкрепление Бориса Константиновича».

Ответы с судна были зашифрованы так: всё обстоит благополучно — «ползём вдоль Царицы», сильный ледоход — «ползти грязно», идти невозможно — «грязь выше колен», судно гибнет — «смертельно ранен партизан такой-то».

Когда заместитель командующего утвердил этот код, началось инструктирование и тренировка всех радистов флота.

Мы учли также, что если в эфире вдруг пропадут наши «Груши» и «Сливы», а появятся какие-то партизаны, то враг может понять, в чём дело. Поэтому всем радистам приказано было через каждые полчаса передавать по старому коду ложные сообщения.

В 6 часов вечера 22 ноября снова началась посадка людей на нашу баржу. Так как ледовая обстановка усложнилась, на этот раз нам дали, кроме баркаса № 2, ещё старый путейский баркас «Эрик», имевший сильный мотор.

Баркас № 2 по-прежнему вёл на буксире баржу, а баркас «Эрик» шёл впереди, промеряя глубины и пробивая лёд.

Ночь была тёмная, тихая.

В районе Голодного острова я должен был сообщить по новому коду, где мы находимся. Я вызвал по радио «Батю» — командующего и доложил ему, что говорит командир партизанского отряда Емельянов, что в районе «Бани» мы нашли немецкий дзот; немцы отсюда удрали, впопыхах забыв гармонь. Для большей убедительности сидевший рядом со мной в каюте боец стал играть на баяне.

Выйдя на палубу, я увидел ракеты, взвивавшиеся над долиной речки Царицы. По-видимому, немцы, поймав наш разговор, усиленно искали вокруг себя партизан. Пока шедшие впереди нас бронекатера проходили опасную зону, с берега не раздалось ни одного выстрела. Но когда из Куропатки стала выходить наша баржа, появилась луна и немцы нас заметили — открыли огонь из минометов.