Воспаление колец (СИ) - Шепельский Евгений Александрович - Страница 45

— Помойка! — оценил Элерон.

— Муть! — поставил клеймо Лепоглаз.

— Или ты будешь молчать, или мы тебя прирежем! — сказали они хором.

И они продолжили путь.

Незаметно подкрался вечер. Солнце скрылось, но небеса, остывая, еще хранили медно-красный оттенок у самого горизонта. Голубовато-серые сумерки сгладили очертания холмов; посвежевший ветер гонял ковыльные волны, какой-то птах кричал тревожно и незнакомо. На свод небес робко взбирался хрустальный серпик луны... и так далее, и тому подобное. Товарищи, это я готовлюсь писать очередное продолжение «Властелина колец»! Видите, какой стиль, а? Пальчики оближешь! (Или сунешь в рот два пальца.)

Гм, гм... Ага! Итак, наступил вечер. Беспрерывно скандаля, герои остановились ужинать на берегу рахитанской реки, носившей пугающее имя Отрава. Ужин был скромный: разбив киркой три шкряба, путешественники размочили их в водке.

— С такой жратвой не побегаешь! — кисло заметил Гнивли, пытаясь разжевать кусок сухаря размером с горошину.

— А тебе что горстку проса съесть, что ведро картошки, все равно будешь пердеть целую ночь! — откликнулся Бодяжник. — Выспаться невозможно!

Гнивли ахнул и вскочил на ноги.

— Отстань, недомерок! — сказал Элерон. — И не смотри такими глазами; на кинозвезду не тянешь! Слушай, — он перешел на доверительный тон, — разве я виноват, что все гномы — такие отвратительные карлики? Сам посуди — разве я? Вот тебе совет: чтобы казаться выше ростом, носи сапоги на утолщенной подошве. Да ты их и так носишь, думаешь, не видно?

— Расист! — проскрежетал гном. — Вот я тебе...

— Я не расист, я эксгибиционист! — с пьяным простодушием сознался Элерон. — Верно, Лупоглаз? А ты, гном, чмукало болотное, вот что я о тебе думаю!

— Меня зовут Ле-по-глаз! — с тихой яростью произнес эльф; его брови сомкнулись на переносице, как две грозовые тучки. — А ты, тупой человечишка, не помнишь, что записано у меня в паспорте!

— У эльфов не бывает паспортов! — безапелляционно заявил Элерон. — Вы эти... бродячие чудики! Ваш адрес — все Хреноземье!

— Ах ты! — задохнулся Лепоглаз. — За такие слова тебе полагается!

— И от меня тоже! — влез гном. — Я — первый!

— Да чтоб какой-тот паршивый гном... Вы, блошиные коннозаводчики...

— А ты конопатый! — нашелся Гнивли. — Много о себе возомнил, худощавый скелет! Дырка от бублика! Кариес!

— Последнего — не прощу! — вскипел Лепоглаз, наступая на гнома. — Сволочь! Довел меня до ручки! Ты, самый мелкий кишечный микроб!

— А у тебя... у тебя... конопушки!

— Торговец серьгами! Ночной сторож в туалете! Маугли! Грязные носки!

— На мне портянки, дурачок! — ощерился гном, замахиваясь киркой. — Хороший эльф — мертвый эльф!

— И я о том же! — доставая кастет, промычал Элерон. — Шикарная могила вам обоим!

Он зарычал, гном зашипел, Лепоглаз замяукал, и они кинулись друг на друга. Утром, подписав пакт о примирении, они насчитали у себя массу синяков, шишек и кровоподтеков. Гнивли своротили на бок нос, Лепоглазу чуть не выбили глаз, а Элерон лишился платиновой коронки на зубе мудрости. И снова они побежали, и к вечеру добежали: черный, мохнатый, влажный девственный лес открылся их взглядам. С мшистых веток стекали мутные капли росы...

Элерон дал знак остановиться.

— Это зловещий Феромон, — сказал он, и поморщился, когда Гнивли с разбегу ткнулся башкой ему в поясницу. — Нам лучше не соваться туда; по слухам, в этом лесу обитают страшные козявки.

След чморков — широкая, без меры замусоренная тропа — терялся за краем леса. Бодяжник присел над тропой, провел пальцами по смятой траве...

— Мне ведом их путь, — наконец сказал он, пряча найденный огрызок сигары в карман. — Чморки спешат к Зуппенгарду, твердыне злобного фюрера Сарукана Выбеленного!

— О да! — сказал Лепоглаз. — Я читал о нем в «Пидерз Дайджест»! Он злобный колдун! Он хочет поработить все Хреноземье, насыпать ему перцу под хвост! А потом еще сесть сверху и орать похабные песни!

— Угу, — кивнул Элерон. — Раньше-то он был вроде как за нас и против Цитрамона, а теперь... Развел у себя Урюк-Пхаев, наклепал оружия... Известно, что он заключил сделку с Владыкой Мордорвана, и они ищут кольцо на пару, как два любовника, вот только, боюсь, если кольцом завладеет Сарукан, Цитрамон получит кукиш!

— Внутри Зуппенгарда, говорят, не так уж плохо... — задумчиво проговорил Лепоглаз. — Мне Гнусдальф рассказывал... Знаете, Сарукан однажды пригласил его поработать инструктором в пыточной, но только Гнусдальф проработал недолго: он не сошелся с Саруканом в каких-то мнениях... С тех самых пор он и Сарукан — смертельные враги.

— Ходили слухи, будто Гнусдальф проворовался... — не очень уверенно сказал Гнивли. — Он, как бы это сказать, запустил руку в казну Сарукана и... — И в этот самый миг Лепоглаз заткнул рот Гнивли ладонью.

— Копыта! — вскричал он. — К нам приближается множество твердых копыт! Но это не чморки — те ездят только на лишайных собаках!

— И рейсовых автобусах, — добавил Бодяжник, прикладывая ухо к земле. — Сейчас я вычислю, на каком они расстоянии от нас...

— Ты не успеешь закопаться в землю, — совершенно хладнокровно сказал Лепоглаз. — Тут целина!

— Твоя правда! — вскочил Элерон. — Хорошо! Тогда прячемся под плащами, вот здесь, в стороне от тропы!

Они едва успели накрыться, как из-за края леса хлынула волна всадников. Высокие и стройные, голубоглазые и светлоликие... среди них почти не попадались. Верней, совсем не попадались. Это были маленькие смуглые существа с раскосыми глазами; волосы каждого были окрашены в желтый цвет и заплетены в две косы, спущенные на грудь. В косах торчали соколиные перья.

С огромных томагавков, подвешенных к седлам, даже не позаботились смыть подсохшую кровь. В кровавых пятнах была и одежда — кожаные безрукавки и штаны с бахромой.

Всадники скакали на могучих оленях карей масти. Кончики оленьих рогов тоже были в подсохшей крови.

Рахитанцы сразу заметили три оранжевые кучки и устремились к ним с диким воплем:

— Улю-лю-лю-лю!!!

Гнивли вместе с плащом начал потихоньку отползать к опушке, но героев уже окружали. Миг — и с них сдернули плащи, за которые среди рахитанцев немедленно разгорелась жестокая схватка.

— Я понял, в чем наша ошибка, друзья! — вскричал Элерон. — Видите, на плащах написано: «ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ!»? Так вот: рахитанцы не умеют читать!.. Кха-а... Привет вам, славные сыны степей!

Рахитанцы не ответили: они дрались за плащи. Мелькали томагавки, слышался хряск отрубаемых рук; кого-то душили кожаным лассо.

Хлоп! К ногам путников упала отрубленная голова; скуластая рожа была размалевана яркими боевыми узорами.

— Все они близнецы-братья, — сказал Элерон равнодушно. — Стой спокойно, Гнивли! Эти ребята понимают человеческий язык; с ними можно договориться! Гм... видите? На поясах?

С широких поясов рахитанцев гроздьями свисали чморкские скальпы.

— Умелые ребята, снимают вместе с ушками, — оценил Лепоглаз и нежно потрепал Гнивли по волосам. — Думаю, твои кудри им в самый раз придутся!

Гнивли охнул и быстро нахлобучил свой шлем-котелок.

— У эльфов волос погуще! — огрызнулся он. — А у тебя одних патлов на два свитера!

Внезапно схватка окончилась. К путникам, гордо набросив на плечи отвоеванный плащ, подъехал самый маленький и самый отвратительный всадник. На нем были поножи, склепанные из алюминиевых банок, и кольчуга, поверх которой болтался позолоченный медальон размером со сковородку.

— Ваша кто быть, однако? — осведомился он, растягивая слова. Боевая раскраска придавала его лицу свирепый вид.

Элерон поклонился настолько глубоко, что поцеловал землю.

— Мы — дикие туристы, — елико мог смиренно ответил он. — Наши друзья... они потерялись...

— Чморки? — Рахитанец схватился за томагавк; его олень всхрапнул, готовый пронзить Элерона рогами.