Брачный сезон в Уинчестере (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна - Страница 27

Сама Патриция не замечала его чувств, — воспитанная в смирении и понимании своего положения, она давно поняла, что притязания любого рода и на что угодно — источник боли. После смерти Хелен Пэт замкнулась в себе, и единственным удовольствием для неё были вечерние часы, которые она неизменно проводила в своей комнате с книгой. Этого счастья её не мог лишить никто. Пэт радовалась улучшению здоровья мистера Грэхема — с одной стороны, это оставляло ей больше времени для себя, а, с другой стороны, пока он — хозяин в доме, будущее казалось ей достаточно определенным. Патриция легко представляла себе, как после его женитьбы будет воспитывать и обучать его детей, учить их французскому и игре на фортепиано, а вечерние часы проводить с книгой у любимого камина. В этой рисуемой её воображением картине Пэт не видела ничего отталкивающего. Но вскоре, каким бы глубоким не было осознание разделяющей их пропасти, Пэт всё же вынуждена была заметить, что виконт Шелдон в какой-то мере… ищет её общества.

Человек начинается с горя. И она, как и все те, кого ранние жизненные невзгоды заставили увидеть мир таким, каким он является, а не кажется, была умна и понимала многое. Патриция видела, что ни беседы с мисс Грэхем, ни посещения Гэмфри на самом деле не интересуют Раймонда. Он держался непринужденно, но мисс Монтгомери чувствовала, что Шелдон скучает и томится с её родственниками. Но постоянные визиты продолжались, и Пэт отметила, что, когда виконт обращается к ней — от его непринужденности не остается и следа: Шелдон становился скованным, без всякой причины краснел и смущался. Однако он, и это Пэт тоже отметила, был сострадателен и милосерден, щедр и ненавязчив. Она не могла не уважать его. Но даже на миг задумываясь о его внимании к ней, Пэт качала головой. Она знала законы мира, в котором жила. И знала своё место. Сказку о Синдерелле Патриция Монтгомери тоже знала, прекрасно понимая, что это — сказка.

На пикнике, устроенном Лавертонами, Раймонду посчастливилось почти час пробыть с Пэт почти наедине, катать её на лодке по озеру. С утра собирался дождь, почти никто из девиц не приехал, но миссис Грэхем и Патриция прибыли — впервые с Гэмфри, который уже мог, опираясь на костыли, передвигаться. Он побоялся взбираться в лодку, миссис Грэхем испугалась волн, Пэт тоже хотела остаться на берегу, но Шелдон уговорил её проплыть вдоль берега. Лодка рывками шла вперед, подчиняясь движению его весел, и его обдало жаром, когда он подумал, что перевернись лодка, он мог бы спасти Пэт, обняв, прильнув к ней в этих зеленоватых волнах…

Из девиц были только мисс Тэлбот и младшая мисс Сейвари, демонстративно сторонившиеся «этих нищих Грэхемов», относя к ним и Патрицию. Мисс Эннабел, заметив вдруг внимание виконта Шелдона к Патриции Монтгомери, не могла не уязвить её, и, дождавшись, когда виконт Шелдон и мистер Лавертон отошли за корзинами с провизией, ядовито заметила Глэдис, с явным расчетом на то, что мисс Монтгомери услышит:

— Сегодня каждый джентльмен, Глэдис, имеет содержанку, почему бы бесприданнице не стать наложницей графского сынка — когда тебя так обхаживают? Тем более, — что ещё остаётся?

Патриция чуть побледнела и замерла. Но подошедший вскоре Раймонд не заметил в ней никакой перемены. Она давно научилась владеть собой.

Однако Шелдон не мог не заметить, что с того дня ему редко удавалось увидеть её — Патриция явно стала избегать его. Не мог он не заметить и появившейся в мисс Монтгомери холодной отстранённости и строгой сдержанности.

Патриция поверила словам Эннабел. А почему им не поверить? Естественно, что богач Шелдон ищет наложницу, искал бы жену — разве мало к его услугам девиц с прекрасным приданым? И как она сразу не поняла, чего он зачастил в их дом? Потом Пэт сообразила, что её ввело в заблуждение всеобщее мнение об этом человеке, как о добродетельном и высоконравственном. Его расхваливали и миссис Грэхем, и всё общество, Патриция же просто доверилась этим суждениям. Пэт почувствовала отвращение. Он — не просто порочен, но и лицемерен, если сумел внушить всем столь превратное мнение о себе. Она не хотела видеть его. Само намерение Шелдона обесчестить её, в котором она после слов мисс Тэлбот не сомневалась, заставляло её видеть в его визитах оскорбление. Особенно обидным было то, что ему удалось на короткое время привлечь её сердце добротой и милосердием. Теперь, понимая, что всё это служило низменным и гадким целям, Патриция презирала его и ненавидела себя за доверчивость. Если бы она сразу догадалась, что у него на уме! Зная время его визитов к Грэхемам, Пэт либо уходила в это время за лекарствами, либо направлялась на прогулку.

Вначале Шелдон счёл это досадной случайностью, но потом заметил нарочитость этих отлучек. Первой мыслью виконта была болезненная ревность, мысль о том, что она увлечена кем-то, сдавливала его дыхание. Куда она уходит? С кем встречается? Её полюбит каждый, кто хоть раз заглянет в её глаза. Но он не может этого допустить. Он не допустит. Кто его соперник? Не понимая, что происходит, Шелдон нервничал и ревновал, не спал несколько ночей, наконец, решил любой ценой встретиться с Пэт.

Накануне он сказал миссис Грэхем, что придёт к Гэмфри около трех, и, наблюдая за домом Грэхемов, заметил, что незадолго до назначенного часа Патриция направилась к аптекарю. Он дождался её возвращения, и стоило ей подняться к себе, позвонил в дверь. Патриция растерялась, увидя его, он же выразил радость от встречи, спросил, прочла ли она книги, что он присылал ей? Она сказала, что они в библиотеке, пусть он зайдет туда после встречи с мистером Грэхемом. Шелдон радостно кивнул, но когда через четверть часа пришёл туда, Патриция молча передала ему книги, поверх которых лежал футляр с сапфирами.

— Мистер Шелдон, — Патриция посмотрела ему прямо в глаза, и душа в нем перевернулась. — Вы позволите мне поговорить с вами?

Он растерянно посмотрел на неё и молча поклонился. Почему-то ему стало не по себе.

— Я не могла не заметить, что вы всеми средствами, которые находятся в вашем распоряжении, стараетесь понравиться мне. При этом вы не хуже меня знаете, что я вам не ровня и, хоть вас и называют достойным человеком, вы не можете преследовать в этом случае никакие достойные цели. — Патриция ловила себя на мысли, что не просто даёт ему отповедь, но мстит за то, что сразу не распознала его намерения и позволила думать, что может стать его лёгкой добычей. — Я полагаю, что, зная моё положение, вы, мистер Шелдон, сочли, что вам будет нетрудно добиться того, чего мужчины обычно хотят от женщин, тем более что вступиться за меня некому. Но я прошу вас понять, что ваши намерения неосуществимы. Мне не хотелось бы обвинять вас в бесчестности, но будет лучше, если вы отныне…

Патриция замолчала, испугавшись. Взгляд Шелдона отяжелел, он сделал несколько шагов к ней и, почувствовав, что задыхается, сорвал с шеи платок. Раймонд понял, что не сумел ничего скрыть от неё, но понят неправильно, но, с другой стороны — всё правильно, ибо как же его прикажете понимать? Однако мысль о том, что он не сможет больше придти сюда, увидеть Патрицию, была непереносима. Пытаясь овладеть собой, несколько секунд молчал, но хладнокровие не обреталось. Заметив, однако, что дыхание его выровнялось, Шелдон заговорил со спокойствием отчаяния.

— Я не бесчестен, мисс, я несчастен. Поверьте, это не одно и то же, — нервно усмехнулся он. — Вы не правы, приписывая мне недостойные намерения. Бесчестных намерений я не имею, но честных, к несчастью, иметь не могу. Отец, оскорбить которого недозволенным выбором я не в силах… Отец не позволит мне… — Шелдон сбился, голова его кружилась. — Равно я не в силах потерять вас. — Раймонд вдруг вспомнил все муки ревности последних дней. Взгляд его засверкал так, что Патриция в ужасе сжалась, — но вы не будете принадлежать никому, пока я жив. Я пробью пулей лоб каждому, помните это…

Патриция, отстранившись в испуге, потрясённо молчала, ощутив исходящие от него жар и боль. Теперь ставшая для неё явной любовь такого человека и льстила, и пугала, и вызывала к нему сострадание. Искренность Шелдона не вызывала сомнений, и даже нелепая угроза устранить несуществующих поклонников заставляла сочувствовать его помраченности. Её обида прошла.