Брачный сезон в Уинчестере (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна - Страница 23

Да, Девэрилл был унижен, издерган, болен. Нелепая ситуация, в которой он оказался, вымотала все его нервы. В этот вечер он навестил Кемптона — просто, чтобы убить время, и мягкое дружеское внимание Арчибальда преодолело наконец сдержанность его старого друга. Почти всхлипывая, он рассказал об обстоятельствах, в которых оказался.

Эдмонд винил в произошедшем только себя, хотя, если разобраться, был не столь виноват, как сам полагал. Отец настаивал на его браке, видя, что сам день ото дня теряет силы. Он считал юную Мэйбл Даннинг вполне подходящей партией для сына — прекрасное приданое, прекрасная внешность, девица прекрасно воспитана и никогда не роняла себя. Вина Эдмонда была в том, что, увидев девицу, он позволил себе плениться красотой, не дав себе труда получше узнать свою нареченную.

Мэйбл не была глупа, но малая опытность заставила её в восемнадцать лет влюбиться в своего кузена Роберта. Её отец, мистер Даннинг, зная склонности юноши и разбираясь в людях лучше, чем его дочь, поторопился ответить согласием на переговоры, которые вел с ним старший Девэрилл, однако девушка сохранила в своем сердце нежность к кузену. Это чувство помешало ей заметить достоинства жениха, предлагаемого отцом, но когда отец всё же решительно настоял на браке, она согласилась, ибо Роберт по требованию дяди уехал из имения, а обещание отца отправить Мэйбл к тетке в Эдинбург совсем её не обрадовало. Однако девица сочла себя жертвой роковых обстоятельств и стоя у алтаря, сказала «да», презирая и ненавидя того, кто должен был стать её мужем. Накопившееся нервное раздражение привело к тому, что перед тем, как взойти на брачное ложе, Мэйбл в романтическом запале, считая такое поведение благородным и честным, уверила своего супруга в том, что не испытывает к нему никаких чувств, кроме презрения.

Растерянность и досада мистера Девэрилла сменились обидой и болью, затекло левое плечо и потемнело в глазах. Зачем же было говорить «да»? Но потом Эдмонд подумал, что, не узнав её ближе, — виноват сам. Он молча, несколько смутив Мэйбл, смерил её больным и тяжёлым взглядом и, почему-то держась за стену и шаркая ногами, ушёл к себе в кабинет.

С тех пор он уже месяц ночевал на кожаном кабинетном диване, стараясь не встречаться с женой, оставшейся невестой, и боясь увидеться с отцом. По счастью, тот уже не вставал с постели и довольствовался письмом сына, в котором тот неизменно сообщал, не желая волновать отца, что его дела в полном порядке.

Сейчас Девэрилл признал, что должен был лучше узнать девицу, он бы так и сделал, если бы отец не торопил его, и всё же — ему казалось, он не заслужил подобного. Он старался никогда никому не делать ничего дурного. За что? Девэрилл горестно пожаловался и на мужские проблемы — теперь при одной мысли о постели его замораживает. Даже если развестись… Но нет, это убьёт отца и как огласить обстоятельства?

За что, за что ему такое постыдное бремя?

Арчибальд внимательно выслушал. Он хорошо знал друга, его всегдашнюю деликатность, мягкость и скромность. Сам он, решительный, умный и властный, был лишён этих черт, но это не значило, что они не импонировали ему в Эдмонде. Душевная кротость и абсолютная незлобивость Девэрилла нравились ему, однако Арчи не мог не понимать, что тот попал в весьма унизительную для себя ситуацию, и свойственные ему душевные качества едва ли помогут в её разрешении.

Самому Арчибальду Кемптону Мэйбл Девэрилл показалась привлекательной, при этом её поступок он однозначно оценил как глупость, но понять, глупа ли девица по принципу, или это возрастное — пока не мог. Он задал ряд удививших мистера Девэрилла вопросов о его невесте, её уме, образовании, склонностях. Ответы Эдмонда порадовали и огорчили одновременно. Девица была состоятельна, резка в суждениях, хорошо образована. В обществе никто не замечал в её поведении отклонений от общепринятых норм. У неё прекрасный вкус в одежде и талант к живописи. Арчибальд внимательно выслушал его, ненадолго задумался и уверенно предрёк, что всё случившееся — пойдёт Эдмонду на пользу.

Девэрилл горько усмехнулся.

— Да, согласен, отсутствие семейного счастья и детей вырабатывает монашеский стоицизм и твёрдость характера, а мне этого всегда недоставало.

Мистер Кемптон тоже усмехнулся.

— Ненастойчивый мужчина, говорят, умрет девственником, но тебе это не грозит. Если ты сделаешь то, что я посоветую…

Мистер Девэрилл никогда не был упрямцем и признавал, что его друг Арчи — человек большого ума и глубокой порядочности, а главное, он был наделен той волей и настойчивостью, о которых сам Эдмонд мог только мечтать. Девэрилл был готов выслушать совет, — тем более что в его положении терять было нечего.

— Ты просто не понимаешь ситуации. Воистину, это Божий промысел. Быть отвергнутым — унизительно, но она уже сделала все, что могла. Следующий ход за тобой. Пройдёт совсем немного времени, и девица попытается, осознав нелепое положение, в которое попала, помириться с тобой. Если ты последуешь моему совету — будешь счастлив всю оставшуюся жизнь.

Эдмонд Девэрилл смерил Кемптона долгим скептическим взглядом.

— Ты полагаешь, что выход из этого положения возможен — и прямо в счастье?

— Да. В скором времени тебе предложат примирение, ты же скажешь, что нанесённую тебе душевную боль готов простить по-христиански, но отвергнешь любую возможность совместной жизни. Ты не в состоянии делить постель с женщиной, презирающей тебя. Скажет, что она была неправа, ответь, что есть слова с необратимым звучанием. Любой мужчина хочет быть любимым, но её слова убили твою любовь и унизили твоё достоинство. Тебе тяжело даже видеть её. Ты должен дать ей понять, что считаешь её недостойной себя и будешь после смерти отца настаивать на разводе.

— Мой Бог, Арчи… ты говоришь немыслимое, — горько рассмеялся Девэрилл, — да если бы она хотя бы намекнула, что готова наладить отношения…

— Мальчик мой, если ты не хочешь всю жизнь быть в дураках, ты сделаешь то, что я скажу.

— Ну, хорошо, хорошо… Что же я должен делать?

— Отвергать все попытки сближения до тех пор, пока твоя супруга не начнёт в слезах целовать тебе ноги, отирая их своими волосами, как Магдалина Христу. Даже если она сама, отбросив одеяло, влезет к тебе в постель — ты должен гнать её. Делай, как я говорю. Ну, и мы с Флорой подсуетимся…

Мистер Девэрилл горько улыбнулся. Он так мечтал о семье, о детях…

Эдмонд, правда, нервничал бы куда меньше, если бы знал, что в последнее время положение его дел несколько изменилось. Мэйбл, до этого полагавшая, что была абсолютно права и честна по отношению к мистеру Девэриллу, неожиданно из письма подруги узнала о том, что её кузен был пойман при попытке получить деньги по фальшивому векселю, который сам же и изготовил. При этом Розали не скрыла от неё, что юношу обвиняют и в совращении дочери местного аптекаря. Скандал в Солсбери вышел довольно громкий, и подобные сведения дошли до Мэйбл ещё из двух источников: письма тетки и слов отца. Происшествие заставило девушку задуматься — в памяти всплыли некоторые слова и дела кузена, раньше не замечавшиеся ею, а пара строк в письме тетки, довольно резко высказавшейся по поводу поступка Роберта, сильно царапнули душу. Так ли уж неправ был отец?

Мэйбл почувствовала себя виноватой перед Эдмондом. За что она обидела его? Он избегал её, уединяясь в кабинете, они не встречались днями, слуги хихикали, видя подобное сожительство супругов, и она почувствовала, что подлинно попала в глупое положение — ни жена, ни невеста.

Мисс Лавертон и мисс Вудли тоже вскоре были влюблены. Но их обеих привлёк тот, кто, по их мнению, был воплощением элегантности и изящества — Раймонд, виконт Шелдон. День ото дня, от бала к балу они обнаруживали в нём новые и новые совершенства, наделяли каждый его знак внимания, на который вынуждала того галантность, особым смыслом. Каждой из них казалось, что именно ей он улыбается с особым чувством.

Основание для подобной уверенности давало обстоятельство, давно уже замеченное всеми: виконт Шелдон равнодушен к достоинствам мисс Коры Иствуд. До этого никому и в голову бы не пришло, что подобное может случиться, всем казалось само собой разумеющимся, что бесспорная красота мисс Коры покорит сердце богатейшего наследника графства, и остальным рассчитывать будет не на что. Но теперь, втайне ликуя и злорадствуя над неудачей мисс Иствуд, остальные приободрились и удвоили усилия понравиться его милости. И нечего удивляться, что мисс Эмили, покоренная аристократизмом Раймонда Шелдона, ни во что не ставила усилия мистера Джона Лавертона, брата своей подруги, привлечь её внимание. Сам мистер Лавертон находил мисс Эмили особой нежной и романтичной, в его понимании, больше всего подходящей для того, чтобы составить его счастье.