Альянсы (ЛП) - Кук Тонья - Страница 65

Она велела ему сохранить стрелу. — «Это еще одно доказательство, что моя маита жива, и принесет нам победу».

Ялмук убрал стрелу и спросил, что она собирается делать дальше.

«Нужно вернуть людей Кхура. Наша цель — лэддэд, а не их трусливые солдаты. Раз так много скрылись в пустыне, лэддэд должны были остаться без защиты». — Она расправила одежду. — «Я приведу обратно племена. Ты — скачи за оккупантами лэддэд».

Ялмук внимательно посмотрел на нее. — «Маита, тебе не больно?»

Ребро напротив сломанного кабошона было похоже, что треснуло, и ей было немного больно. Но она туже затянула кушак, чтобы зафиксировать его, и ничего не сказала Ялмуку, лишь отправила его своей дорогой. Подняв хлыст, она стукнула по боку Маленькую Колючку и пустилась на поиски своей армии.

Облака над Кхури-Ханом закрывали большую часть звезд. Во дворе храма Элис-Саны стояла Верховная Жрица Са’ида, держа в руке высокий посох. Наверху посоха кружащимся белым светом горел стеклянный шар, не давая тепла, но освещая лежащее ниц перед ней омерзительное создание.

Когда служительницы в первый раз прибежали в священный храм с криками о чудовище у ворот, Са’ида обругала их. Век чудовищ прошел, сказала она. У них была истерика. Но, увидев получеловека, полу-зверя, и услышав, как он произносит ее имя, она поняла, что должна будет извиниться перед женщинами.

«Святая Госпожа», — прошипело существо. — «Помоги мне! Я проклят».

«Кто ты, зверь?»

«Святая Госпожа, это я, принц Шоббат».

Она потрясенно отпрянула, и вплетенные в ее белые волосы крошечные медные колокольчики нестройно зазвенели. Покрытый мехом зверь подполз ближе на лапах с желтыми ногтями. Ночь была теплой, черный язык существа вывалился, и оно часто и тяжело дышало.

Держа посох перед собой обеими руками, она приказала ему остановиться. — «Кем бы — чем бы — ты ни был, ты не можешь войти в храм Благодетельной Целительницы!»

Поднявшись на корточках, Шоббат привалился к стене ограды. — «О, Святая Госпожа, помогите мне», — взмолился он. — «На меня охотятся на улицах моего собственного города. Мой отец собирается убить меня!»

Са’ида шагнула к нему, вызвав хор охов и криков столпившихся в дверном проеме позади нее служительниц. Она проигнорировала их.

«Как ты дошел до такого состояния?»

«Я не знаю! Может, я сунул нос в вещи, от которых добропорядочный человек должен держаться подальше, но…» — Его пожатие плечами было красноречивым, хотя и выглядевшим странно от такого существа.

Он рассказал ей о дискредитированном королевском маге Фитерусе и о своем визите к таинственному Оракулу Дерева вглубь пустыни. Принц полагал, что в его состоянии был виноват Оракул. Он рассказал ей об абсурдных изображениях соединенных вместе людей и животных, которые видел там.

В конце его повествования настала ее очередь пожать плечами. — «Я не могу помочь тебе. Я могу лишь лечить раны, а не отменять волшебные заклинания».

«Святая Госпожа, хотя бы позвольте мне провести здесь ночь. Это все, о чем я прошу».

«Вы должны знать, Ваше Высочество, что это невозможно». — Ее голос дрогнул на титуле. — «Вы оскверните этот храм. Вы должны уйти и довериться судьбе».

«Маите?» — Рот Шоббата открылся, и с его клыков цвета слоновой кости закапала слюна. Она поняла, что он смеется. — «Вы говорите, как пустынная мечтательница. Святая Госпожа, что мне делать?»

Несмотря на нелепый вид, его страдания были неподдельными. Она ощутила небольшой укол жалости к глупому принцу. — «Отыщи того, кто проклял тебя. Лишь он может снять заклинание», — сказала она.

Он начал протестовать, что невозможно найти Оракула. — «Да, но есть еще одна вероятность», — напомнила она ему. — «Тот, кто не является духом, а из плоти и крови».

Она была права. Фитерус не был духом. Его можно было найти. Мысль о том, как он держит в пасти тощую шею Фитеруса, наполнила Шоббата наслаждением. Маг вылечит его, а не то.

При виде того, как существо перед ней, вне всякого сомнения, злобно улыбается, мелькнувшая, было, у Са’иды жалость пропала. Она нацелила шар на своем посохе на Шоббата и объявила: «Ступай из этого места!»

Будто пихаемый невидимой рукой, Шоббат был вытолкан обратно через внутренний двор и сквозь открытые ворота. Ворота сами по себе захлопнулись и заперлись с громким лязгом. Над низкой стеной храма возникло свечение. Са’ида установила магический щит.

Шоббат зарычал. Когда он будет ханом, он сравняет с землей жалкий храм этой женщины. Нет, еще лучше, он превратит святилище в конюшню. Пусть его призовые кони оценивают красоту этого полупрозрачного голубого купола.

Он рассмеялся, и этот звук заставил залаять собаку по соседству. Этот шум, точно нож, пронзил Шоббата. До него донесся запах собаки, и он узнал в ней гончую. Несколько других залаяли в ответ, и он вспомнил свой страх. За ним охотились. Ему нужно было убраться из города.

У Фитеруса был дом в Хабале, северном округе города, все еще не восстановленном после опустошения, устроенного красной драконицей Малис. В доме мага должны были быть много вещей, которых он касался. По ним Шоббат узнает запах колдуна. Он выследит Фитеруса до края мира и выжмет из него лекарство.

Пока он крался из города, каждая собака в радиусе мили от него принималась выть. Хозяева проклинали или пинали их, и говорили им заткнуться, не подозревая о проходящей мимо опасности.

Эльфы спорили всю ночь. Фантастическое представление в небе растаяло, но разожженный им среди сторонников Портиоса огонь становился все горячее.

Линия фронта пролегла странным образом. По одну сторону, Эльхана Звездный Ветер и Гитантас Амбродель были целиком за то, чтобы немедленно отправиться на помощь своим собратьям в Кхуре. Несмотря на верность своей госпоже, Самар с Чатендором оба были на противоположной стороне. Среди королевских гвардейцев число тех, кто горел желанием отомстить за убийство эльфов в пустыне, намного превосходило число согласных со своим командиром, Самаром.

Дискуссия велась вокруг разведенного в центре плато костра. Портиос наблюдал со скалы в четырех метрах над собранием, его ряса и маска окрашивались ярко горящим пламенем в алый цвет. Кериан сидела на земле, скрестив ноги, неподалеку от Эльханы на походном стуле.

После видения в небе, Кериан удалилась в свою крошечную палатку. Эльхана отправила эльфа попросить ее присоединиться к обсуждению, но когда тот позвал ее, Львица пригрозила удавить его голыми руками. Ее голос был придушенным и хриплым. Они оставили ее в покое. В конце концов, она присоединилась к группе вокруг костра, но была нехарактерно молчалива. Кериан сосредоточилась на заточке оселком своего меча, но когда голоса с обеих сторон вошли в азарт, она отложила камень в сторону. Едва ли скрежет по металлу успокаивал чьи-либо нервы.

Эльхана указала, что Гитантас мог говорить от лица ее фракции. Молодой квалинестийский воин, стоя на фоне огня, красноречиво и с пафосом произнес речь о необходимости отправиться на помощь их народу. — «Неужели мы позволим перебить в далекой пустыне наших братьев и сестер?»

«Да, именно в далекой», — сказал Самар. — «Кхур — не наша земля. Там нет места для квалинестийцев, сильванестийцев или кагонестийцев. Мы там захватчики. Неудивительно, что кхурцы сражаются, чтобы изгнать нас».

Эльхана возразила своему верному другу. — «Гилтас привел наш народ туда не для завоевания или оккупации. Он лишь искал убежище от захвативших наши страны варваров. Он добросовестно заключил сделку с кхурским ханом. Теперь кхурцы собираются истребить тех, кто были их гостями. Капитан Амбродель прав: Как можем мы спокойно сидеть и дать этому случиться?»

«Кхур очень далеко», — указал Чатендор. — «Много сотен миль. Если мы выступим завтра в сторону Кхура, Беседующий и те, кто с ним, будут уже давно мертвы ко времени нашего прибытия. Мы отправимся в руки тех, кто уничтожил огромное число наших собратьев. Не имея сами тысячи душ, чего мы добьемся, кроме своей собственной погибели?»