Альянсы (ЛП) - Кук Тонья - Страница 40

«Я исцелился, когда я был ничем, кроме крови и переломанных костей. И ее я вылечу».

В голосе Портиоса звенела убежденность. Кериан кивнула, но сердцем была уверена, что Эльхана Звездный Ветер не переживет грядущую ночь.

Гилтас стоял на самом краю плато, в сантиметрах от трехсотметрового обрыва. От пустыни поднимался теплый воздух, шевеля его волосы. Дувший прошлым днем ветер поднял в небо огромное облако пыли. Сиявшее сквозь эту дымку солнце выглядело лишь тусклым светящимся алым шаром, точно забытое в кузнечном горне железо.

«Клейменое железо», — подумал он, взирая на мрачное небо.

На плато позади него расположились сотни его сородичей, захваченных, а потом отпущенных кочевниками. Их вернули без воды, еды, оружия и инструментов, бывших при них на Малом Клыке. Припасы уже достигли критического уровня, и это дополнительное бремя еще больше осложнило ситуацию. Оно даже не компенсировало пополнение их боевого состава. Кочевники искалечили каждого мужчину-эльфа.

Когда Гилтас уже думал, что постиг самые глубины несправедливости и страданий, дно этой бездны снова опустилось. Так много целенаправленно изувеченных эльфов. Даже неракские рыцари не опускались до подобной тактики. Это был удар, достойный повелителя драконов, только никто даже не думал об этом.

Был ли выбор левой руки преднамеренным? Знали ли кочевники, что большинство эльфов, в отличие от большинства людей, были левшами? Или они считали, что проявляют милосердие, клеймя левую руку?

Гилтас еда не задохнулся при этой мысли. В конце концов, это не имело значения. Ужас самого деяния делал такое тонкое различие несущественным.

Сопровождавшие освобожденных эльфов к подножью Сломанного Зуба кочевники не переставали заверять эльфов, что они не несут ответственности за клеймение.

«На вас клеймо Вейя-Лу», — сказали они. — «Мы из Микку, и остальные племена тоже не делали этого».

Так что среди разных племен не было полного согласия. Позже это может оказаться полезным.

На головокружительный насест Гилтаса прибыл Хамарамис. За старым генералом следовала группа молодых воинов. Все были пыльными и загорелыми от солнца и ветра, и все столь же яростно горели жаждой мести. Выражения их лиц вынудили Гилтаса оборвать Хамарамиса прежде, чем тот даже начал говорить.

«Генерал, я не буду выслушивать планы мести. Если у вас есть какие-то другие военные вопросы, которые надо обсудить, я готов слушать».

Лицо Хамарамиса какое-то мгновение дергалось, затем он взорвался: «Сир, что-то нужно делать! Каждый эльф на этой вершине знает, что случилось, и все ждут, что мы нанесем удар во имя правосудия и во имя чести!»

Он говорил как Кериан. Гилтас почувствовал, как огромная усталость наваливается на его конечности. Со всем терпением, какого только смог набраться, он сказал: «Все, чего мы добьемся, еще больше смертей. Найди другой вариант».

Лейтенанты Хамарамиса откровенно кипели от возмущения, но сохраняли молчание.

«Великий Беседующий, наша ситуация стала еще ужаснее. Если мы не пробьем себе путь от этого пика, мы никогда не уйдем отсюда живыми».

Это было абсолютной правдой. По существу, сейчас они были слабее, чем когда взобрались на Сломанный Зуб, и больше не могли оставаться в безопасности бездействия. Кочевники демонстрировали необычную стойкость, держась вне досягаемости и одновременно оставаясь достаточно близко, чтобы угрожать любым силам, что осмелятся спуститься в пустыню. Захват Малого Клыка придал кхурцам новой уверенности и ослабил решимость многих эльфов.

Гилтасу было бы гораздо проще спуститься с воинами с пика, крича: «Давайте умрем, сражаясь!». И так в точности и будет: солдаты умрут в бою, а оставленные позади гражданские погибнут от жары и жажды. Таким образом, закончит существование самая древняя раса в целом мире. Пламя Кит-Канана Сильваноса погаснет.

Глядя на заволоченный дымкой простор кхурской пустыни, Гилтас сжал кулаки. Его лицо застыло от гнева, а выбеленные солнцем брови сурово сдвинулись. Он не позволит этому случиться! Его народ не умрет здесь, по крайней мере, пока он дышит.

Он отвернулся от обрыва. — «Генерал, всегда есть другой путь», — резко сказал он. — «Умереть от голода или погибнуть в бою — не единственные варианты. Найдите мне другой!»

Его приказ наткнулся лишь на пустые взгляды. Он вздернул подбородок. Несмотря на поношенную одежду и спутанные немытые волосы, Гилтас Следопыт внезапно оказался Беседующим до кончиков пальцев.

«Пустите весть», — сказал он, используя терминологию королевского декрета. — «Беседующий с Солнцем и Звездами пройдет среди своих подданных и задаст один вопрос: Как нашей нации убраться с этой скалы?»

Воины были настроены скептически, но отсалютовали своему суверену и поспешили выполнить его приказ.

Когда закат омыл безоблачное небо своим обычным пурпурным и золотым блеском, Гилтас надел лучший из оставшихся нарядов — не кхурский геб, а шелковое платье цвета лесной зелени с узкой желтой тесьмой на шее и запястьях — и придал себе настолько представительный вид, насколько могли позволить расческа и сухая тряпка. Со своими советниками и высокопоставленными воинами по пятам, он отправился говорить со своим народом. Останавливаться у каждой палатки и спального мешка на Сломанном Зубе было бы не практично. Вместо этого, он собирался посетить усеявшие плато общие костры.

Он быстро выяснил, что преобладали мирные настроения. Даже жестоко клейменые Вейя-Лу эльфы отчаянно желали мира.

«Мы обретем его», — поклялся Гилтас, — «в Инас-Вакенти. Проблема в том, как выжить, чтобы добраться туда».

Простые эльфы имели лишь смутные представления о своих врагах. Они видели в кочевниках мародеров, грохочущих с поднятыми мечами на конях по слепящим пескам. Политика Кхура, религия пустынных племен и вмешательство мага-ренегата Фитеруса не были общеизвестными. Многие эльфы, когда их король спрашивал, как лучше спасти нацию, говорили: «Великий Беседующий, не могли бы мы поговорить с этими людьми?». Хан Кхура пять лет позволял эльфам жить у стен его столицы в обмен на сталь и торговые товары. Несомненно, всемирно известные своим красноречием эльфийские дипломаты могли бы договориться о проходе в эту долину.

Это была идея, которую Гилтас обещал рассмотреть. Никто не пытался поговорить с кочевниками с момента отбытия из Кхуриноста. Кхурская ярость была такой неистовой и такой необъяснимой, что никто со стороны эльфов не рассматривал возможность поговорить с ними. Возможно, настало время изменить это.

Некоторые эльфы не проявляли интереса к переговорам. Они хотели одолеть кхурцев в бою. В противном случае, говорили они, жертва всех тех, кто до сих пор умер, была бы напрасной. Кочевники показали себя вероломными, неразумными и невероятно жестокими. Никто не стал бы говорить с такими врагами.

Около полуночи, когда многие из его свиты сдались от усталости, Гилтас все еще переходил от костра к костру, продолжая слушать. Когда он проходил мимо палатки знатного сильванестийца по имени Йесиланас, его охватил приступ кашля. Йесиланас и его жена Керимар пригласили Гилтаса внутрь. Кашель не унимался, и когда с губ Беседующего закапала кровь, двое сильванестийцев позвали его эскорт.

Планчет ворвался внутрь и обнаружил Беседующего осевшим на землю. Его худое тело сотрясалось от спазмов кашля, а лицо смертельно побледнело. Планчет опустился на колени и положил голову короля на свое колено. Как раз, когда Керимар предлагала немного оставшегося у них вина, прибыл генерал Хамарамис. Генерал попросил чего-нибудь покрепче. Йесиланас протянул ему пузырек с прозрачной жидкостью. Глаза Хамарамиса расширились, когда тот прочел ярлык, но он открыл пузырек и передал Планчету.

«Сир, выпейте», — велел Планчет.

Гилтас послушался, и настала его очередь удивляться. В пузырьке оказалась Драконья Роса, дистиллированная жидкость, используемая в основном в медицине. Она была такой крепкой, что у Гилтаса на мгновение полностью перехватило дыхание, достаточно для того, чтобы прервать цикл кашля. Планчет собирался, было, опустить его на расстеленные поверх каменистой земли коврики, но Гилтас сказал: «нет». Ему было легче дышать так, сидя прислонившись к колену своего друга.