Ёлка Для Вампиров (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина - Страница 54

Юлий не понимал, почему он оказался настолько потрясен произошедшим. Нависнув над Соней, провалившейся в безмятежный сон, он уставился на нее со жгучей обидой. Да, он сам виноват: сперва напоил шампанским с пузырьками, а затем без жалости терзал ее невинное тело, эти самые пузырьки силой страсти из нее вытряхнув.

И было у него уже в жизни всякое, ведь не мальчик давно! Чем только он ни занимался в постели и с людьми, и с вампирами, и даже, бывало, с оборотнями. И с женщинами, и с парнями, чего греха таить… Но почему-то именно сейчас он испытал такую душевную травму от этого смешного, вообще-то, пустяка, что сам себя изумил столь категоричной реакцией.

Юлий просто не понимал, как подобный вульгарный звук может родиться между пары восхитительно мягких, нежных полушарий. Это не укладывалось у него в голове, хотя частью сознания он понимал, что Соня далека от идеала. В то же время другая часть разума была совершенно уверена, что Герд не мог бы выбрать для себя неидеальную девушку!

Именно, будь сейчас на его месте Ольгерд, тонкая психика друга не вынесла бы подобного разочарования! Юлию и представить такое было больно. Если уж он сам в шоке, то каким бы ударом это стало для Герда? Может быть, не зря всё-таки Юлий затеял дуэль? Оградил друга от такой страшной ошибки. Не иначе, им руководило не упрямство, а подтолкнуло само провидение?

С тоской размышляя о подобной возможности, Юлий с великим сомнением приблизился к шее Сони. Пока та пребывала в счастливом изнеможении, ее наполненная эссенцией страсти кровь сделалась слаще божественной амброзии. Редчайший шанс насладиться незабываемым вкусом, ради которого Юлий и старался всю эту ночь.

Но у него начисто пропал аппетит.

Он без сил свалился на свободную половину постели и позволил себе медленно погрузиться в глубокий, вязкий сон без сновидений. Разочарование сменилось чувством горького удовлетворения. А голос совести пристыжено затих перед высоким долгом самопожертвования ради душевного спокойствия лучшего друга…

Соня и не подозревала обо всех этих драматических переживаниях, невольной виновницей коих стала. Она просто нежилась, покоилась на волнах блаженства, а когда пыл разгоряченного тела поостыл и она замерзла, то просто забралась под одеяло, не просыпаясь. Прильнула к свернувшемуся калачиком возлюбленному, благодарно обняла, прижалась щекой к плечу. И еще раз пукнула, заставив того судорожно вздрогнуть даже сквозь крепкий сон.

Соне было неловко — она проспала. Соне было очень неловко: она проспала так долго, что завтракать пришлось в одиночестве.

Вся усадьба гудела от суеты сборов, все готовились к отъезду.

На кухне она застала лишь кухарку, которую пришлось отвлечь от своих забот и попросить что-нибудь разогреть, потому что все давным-давно остыло. Неудобно, конечно, беспокоить человека, но Соня была очень голодна. Будто неделю ничего не ела! Даже самой странно.

Кухарка отчего-то очень удивилась естественной человеческой просьбе.

— А вы будете есть? Пищу? — переспросила она, введя девушку в здоровое недоумение.

Но осознав бестактность своего вопроса, женщина принялась спешно и даже как будто обрадовано выставлять из холодильника всевозможные вкусности, бросилась к плите.

Соня устроилась тут же, на кухне. Торчать одной в пустой столовой было совершенно нелепо.

— Да вы не спешите! Кушайте-кушайте! — хлопотала над ней кухарка. — Уж без вас-то не уедут, не бойтесь!

Соня послушно взялась за еду. Кухарка заботливо налила стакан компота, поставила перед девушкой. Глубокий рубиновый цвет напитка отчего-то заставил ее отложить вилку.

— Что-то не так? — встревожилась женщина, по-своему истолковав ее внезапную задумчивость.

— Нет, всё очень вкусно! — улыбнулась ей Соня. — Просто… Как-то странно всё это… Праздники кончились, все уезжают…

— И не говорите! — вздохнула кухарка. — Набегаешься за эти каникулы, аж с ног валишься! Только и думаешь, как бы поскорей гостей выпроводить. А опустеет усадьба, останется тут Авдотья Семеновна снова одна — и жалко становится, что опять настали серые будни.

Соня кивнула. Хотя она подумала о другом.

__________

Погода благоприятствовала отъезду вампиров в город: небо затянули мрачные снеговые тучи, сквозь которые не пробивался ни единый прямой лучик солнца. Утра словно и не было, а после ночи снова вернулся вечер. В такую погоду мало кто имеет желание гулять и наслаждаться зимней природой, слишком хмурой для любования.

Ольгерд захотел напоследок насладиться свежим воздухом, устроившись в сумраке затененной беседки. Лицо его почти наполовину закрывали большие солнечные очки, на голову он накинул широкий, отороченный пушистым мехом капюшон, из-под которого на грудь живописно струились светлые локоны.

Он сидел, удобно откинувшись на спинку скамьи, а рукой, затянутой в элегантную перчатку, нежно перебирал волосы Юлия, чья голова лежала у него на коленях. Несмотря на вчерашнее, голова его не была отрезана, а по-прежнему плотно прикреплялась к плечам шеей. Всё остальное тело находилось здесь же — Юлий разлегся на скамье, будто на диванчике в кабинете у психоаналитика. Закинув ногу на ногу, болтал в воздухе тяжелым сапогом с толстой рифленой подошвой. Взгляд его устремлялся в перекрещенные брусья потолка и был полон смятения.

С другого бока от шефа расположился Кот. Он шумно прихлебывал кофе, грея руки о большую чашку.

Вокруг беседки, пользуясь хмурой погодой, гуляли дамы. От нечего делать леди разбились на парочки и под ручку бродили взад-вперед по дорожкам. Выдыхали облачка легкого пара, без интереса любовались выбеленным инеем садом — и от скуки предавались суесловию, то бишь вполголоса сплетничали.

Ребята со своими юными барышнями покинули усадьбу чуть ранее, забрав все автомобили, в том числе минивен Юлия. Всем оставшимся приходилось терпеливо ждать, когда за ними приедут из города.

Одному Ольгерду, казалось, ожидание было не в тягость. Он лучился счастьем и весельем, заменяя своему клану солнышко.

— Поздравляю тебя! — Уже в который раз за утро он шутливо потрепал Юлия за щеки, пальцами складывая на его кислой физиономии подобие улыбки. —  Наконец-то ты решился! Начало твоему гарему положено. Теперь и ты узнаешь, что значит быть любимым и как тяжело нести ответственность за доверившихся тебе.

— Но она… — промычал Юлий, даже не пытаясь вернуть себе право на самостоятельную мимику.

— Софья девственница, была таковой до тебя, — продолжал, не слыша вялых возражений, Герд. — А ты не представляешь, насколько девственницы влюбчивы и привязчивы. Боюсь, она из тех девушек, кто ценит постоянство превыше всего. Она будет хранить верность до гроба, и лишь смерть сможет тебя освободить. Так-то, учти.

— Учту, — промямлил Юлий.

— И даже когда состарится, — ворчливо добавил Кот, — то всё равно, превратившись в дряхлую старушку, будет на тебя вешаться с поцелуями.

Юлий испустил тяжкий вздох, закрыл глаза ладонью, словно пытался отгородиться от нарисованной унылой картины будущего.

— Соня по-прежнему человек, — заметил Ольгерд. — Людские жизни быстротечны. Ну, а если она прискучит тебе раньше отведенного ей природой срока — ты всегда можешь вернуть ее мне. Ты говоришь, она горяча?

— Понимаешь, она… — снова заикнулся Юлий с тоской.

— Милая пикантность? — Герд приложил палец к его губам, заставив вовремя умолкнуть. — Это весело. С девушками никогда не знаешь наперед, чего от них ожидать. Особенно в постели. С ними никогда не соскучишься. Такова их суть! Они загадочные существа и полны сюрпризов.

— Да уж! — буркнул Кот, прихлебнув обжигающий, дымящийся ароматным паром кофе. — А еще они и забеременеть могут.

— Что?!

— Не ори, Салатик, — поморщился Кот.

— Да, не кричи, — поддержал Ольгерд с улыбкой, мягко удержав вскинувшегося помощника. — У нашего Котика головушка болит от зверского похмелья. Пожалей его.