Нет убежища золотой рыбке - Чейз Джеймс Хедли - Страница 19

• Предыдущая
• 19/35
• Следующая

Я не сразу вспомнил, что хотел попросить Ширли, чтобы она велела Уолли никому не говорить об универмаге.

Я позвонил Ширли домой.

– Меня очень обрадовали последние известия об Уолли. У вас, должно быть, камень упал с сердца, – сказал я, когда мы поздоровались.

– Еще бы. – По ее голосу я понял, какое облегчение она испытывает. – Завтра днем меня пустят к нему, а может, и раньше, все зависит от Стенсила.

– Ширли, мне чертовски неудобно беспокоить вас по такому вопросу, но знаю, что к Уолли придет полиция. Чрезвычайно важно, чтобы Уолли ничего не говорил об универмаге «Велкам». Вы сможете передать ему это?

– Об универмаге «Велкам»? А в чем дело?

– Уолли собирался написать о нем, но очень важно, чтобы он не сказал об этом полиции.

– Да нет, как же, я не слышала ни о каком универмаге, он ничего такого не говорил… Здесь какая-то ошибка.

– Не думаю. Понимаете, мы просто не хотим, чтобы дело получило огласку на данном этапе. Это очень важно.

– Я ему, конечно, передам. Не расследуется ли какое-то убийство в связи с этим универмагом? Я так расстроена и волнуюсь, что даже не читаю газет.

– Да. Потому и нужно, чтобы Уолли молчал. От этого многое зависит, и, кроме того, это желание Чендлера.

– Хорошо, Стив, разумеется, я ему передам… Пусть ни с кем не говорит об универмаге «Велкам», верно?

– Да, ни с кем. Говорил ли Чендлер, что хочет послать вас в Лонг-Бич, как только Уолли немного поправится?

– Да, он мне сказал. Это просто чудесно. Он замечательный человек.

– Несомненно. – Я попрощался и повесил трубку.

Потом мне пришло в голову поискать в телефонном справочнике телефон Фреды Хейвз. Разумеется, она там значилась: Восточная улица, 1189. Я знал, что эта улица находится в самом захудалом районе города.

От мыслей о Фреде Хейвз меня отвлек приход Макса Берри. До самого обеда я снова погрузился в работу.

В полдень я зашел в клуб, где к моему столику подсел Гарри Митчелл. Мы заказали неаппетитный обед деловых людей: поганый салат с яблоками и к нему ломтик ветчины.

Сказав несколько ничего не значащих слов, Гарри Митчелл перешел к главному вопросу:

– Слушай, Стив, мы в Истлейке живем словно в прозрачном аквариуме. Можешь дать мне по физиономии, если я лезу не в свое дело, но у нас ходят слухи, что вы с Линдой разводитесь. Погоди… не пугайся. Если я говорю лишнее, так прямо и скажи, и мы сейчас же оставим эту тему. Но так сложилось, что этот вопрос для меня очень важен.

Я недоуменно посмотрел на него:

– Не понимаю, каким образом?

– Извини, но ты можешь подтвердить, что вы с Линдой разводитесь?

Он наколол на вилку кусочек ветчины, потом положил обратно на тарелку.

– Могу.

– Послушай, я огорчен, но я тебя отлично понимаю. Я понимаю, что одно дело – смотреть на Линду и совсем другое – жить с ней. – Он ухмыльнулся. – Стив, ты намерен оставить себе дом? Если нет, помогу найти покупателя.

Я сразу позабыл о еде. До сих пор я как-то не задумывался, что у меня повиснет на шее чрезмерно большой дом, да и Сисси, требующие бесконечных расходов.

– Может быть, я и подумаю о продаже, – сказал я осторожно.

Он наклонился вперед и схватил меня за руку.

– Друг! В таком случае у меня есть для тебя отличная новость. Моим родителям страшно хочется жить в Истлейке. У нас с ними полное согласие, только не было здесь ни одного подходящего домика. Ты заплатил за свой семьдесят пять тысяч, ведь так?

– Да.

– Слушай, для отца деньги роли не играют. Что, если я предложу тебе восемьдесят пять тысяч? Будет ли это приемлемым для тебя?

– Это еще надо обдумать, Гарри, ты ведь знаешь, недвижимость все время поднимается в цене. Дай мне неделю на размышление, хорошо?

Он подвигал по столу тарелкой с салатом, потом снова сказал:

– Послушай, я уже говорил с отцом, и ваш домик ему очень нравится. У наших стариков уже есть два дома, так что им не хочется обставлять еще один. Я знаю, что у тебя там мебель первоклассная. Не согласишься ли ты продать его со всем, что там есть?

Я перевел дыхание.

– Вероятно, да. Но это так неожиданно.

С минуту он молча пережевывал ветчину.

– Ладно, что ты скажешь, если я предложу тебе сто тысяч?

– Если бы ты предложил мне сто тридцать тысяч, то мы бы договорились.

Он просиял и хлопнул меня по спине:

– Ах ты барышник! Ладно, значит, договорились! Господи, как я люблю тратить чужие деньги. Так когда наши смогут переселяться?

– Как только получу деньги, так сразу можно и въезжать.

– Вот это разговор! – Он вытащил чековую книжку, заполнил бланк и протянул мне.

– В таком случае я выеду в конце недели.

– Это надо отметить! Что будем пить?

Я покачал головой, отодвинул стул и встал, собираясь уходить.

– Нужно идти, мне платят деньги за то, что я редактирую журнал. Скажи родителям, что они могут свободно переселяться в следующий понедельник, если захотят. – Я похлопал его по спине и вышел.

Добрая половина моего обеда осталась на столе.

Вернувшись в редакцию, я рассказал Джин, какую сделку мне только что удалось заключить.

– Только представьте, сто тридцать тысяч! Не придется ломать голову, что делать с мебелью, и я наконец-то смогу убраться из Истлейка.

– Очень рада, но где вы будете жить, ведь вам осталось всего пять деньков?

Возбужденный неожиданно привалившим богатством и перспективой избавиться от дома, я даже не подумал о новом жилье.

– Поселюсь в отеле.

– Вы хотите жить в центре?

– Пожалуй, да. Мне надоело ежедневно ездить.

– Так я найду вам меблированные комнаты с обслуживанием. Это будет совсем нетрудно. Вы соберете в одну комнату все, что оставляете себе, а я позабочусь, чтобы ваши вещи упаковали и перевезли на новую квартиру.

Я смотрел на нее с восхищением и почтением. Боже, иметь такую жену!

– Джин, вы изумительны и действительно собираетесь все это устроить?

– Разумеется. Ведь за это вы мне и платите, верно? – Она улыбнулась, желая смягчить сухость своих слов. – Положитесь на меня, и я все улажу.

Она вышла.

Я покинул редакцию сразу же после шести. Когда я подходил к машине, из соседнего дома выскочил Фрэнк Латимер.

– Привет, Стив… Что я слышу… будто ты хочешь уехать из Истлейка.

Мне было ясно, что впереди у меня еще один подобный разговор, потому я постарался как можно скорее его сократить:

– Да. Мы с Линдой разводимся, и нет смысла оставлять за собой дом.

– Очень жаль. – Он покачал головой. – Когда Гарри сказал мне, я просто не мог поверить. Но дом ты продал прекрасно, просто не верится. Должно быть, у отца Гарри есть деньги, раз он может не моргнув глазом выложить такую сумму. Мы будем скучать по тебе. Может, приедешь сегодня ужинать?

– Большое спасибо… но мне нужно собираться.

– Надеюсь, мы будем время от времени встречаться, хотя ты и уезжаешь? Сэлли расстроится, ведь ты знаешь, как она любит вас обоих, так же, как и я.

– Такова жизнь. – Я попрощался и сел в машину.

Я представил себе, с каким облегчением я расстанусь с Истлейком, где видят каждое движение, слышат каждое слово. Когда я поселюсь в городе, мне перестанет казаться, что я в аквариуме.

Невеселый вечер я провел в кабинете за разборкой вещей. Меня удивило, до чего же их у нас мало. Еще раньше Сисси упаковала одежду Линды, а я собрал свои вещи. В основном это были книги, грампластинки, вот и все. После полуночи я наконец лег, но долго не мог уснуть.

Я думал об украденной магнитофонной записи, думал о Джин. Она поистине удивительная девушка. Но главное, я вновь и вновь представлял, как Гарри всем и каждому рассказывал, что заплатил за дом сто тридцать тысяч, и эта картина гнала от меня всякий сон. Если где-то притаился еще один шантажист, то для него это известие прозвучит райской музыкой. Мне не терпелось узнать, нет ли у Бреннера новостей о Фреде Хейвз. Что, если она будет следующим шантажистом? Я думал о том, что ждет меня завтра. При удаче я с утра мог попасть к Уолли. Я полностью отдавал себе отчет, до какой степени полагаюсь на помощь Уолли. Он должен был от кого-то узнать о кражах в магазинах, и этот кто-то мог навести и на след убийцы.

• Предыдущая
• 19/35
• Следующая