Где правда, там и ложь (ЛП) - Гир Керстин - Страница 23

– Это были креативные, приличные, торжественные поминки. И ни один из них не посчитал нужным явиться, – сказала Мими. – Они даже не извинились.

– Не, конечно, не извинились. Они же запланировали альтернативное мероприятие. Наверное, к ним даже придёт священник и скажет что-нибудь про неисповедимость путей Господних… И про чистилище, куда попадают люди, оставившие жену и детей. В католической церкви разводы не признаются, поэтому бывшая жена Карла, строго говоря, по-прежнему за ним замужем, понимаешь? Это она сейчас вдова.

– Давай туда сходим, – предложила Мими. – Чтобы они от стыда провалились сквозь землю.

При этой мысли у меня скрутило живот

– Тогда нам придётся надеть светлые парики и тёмные очки.

– Чушь! У нас нет причин скрываться! Это им должно быть стыдно. У них нет ни капли разума. Мы отправимся туда и расскажем всем гостям, что семья бойкотировала настоящие поминки. – Мими сложила газету в квадратик размером с открытку. – И что настоящая вдова – это ты. И что они хотят отобрать у тебя имущество Карла вплоть до последней табакерки.

Я попыталась представить себе эту сцену. В моём воображении бывшая жена Карла стояла в шляпке с чёрной вуалью в окружении своих троих детей и священника, и все они презрительно смотрели на меня.

Мой живот скрутило ещё сильней.

– Я думаю, что я не решусь это сделать.

– Почему? – Мими бросила сложенную газету на стол, где она волшебным образом развернулась. – Тут нужна не решительность, а только злость. А я сейчас так зла, что меня трясёт.

Я прислушалась к себе.

– Наверное, таблетки сделали меня трусихой. Я уверена, что если мы там появимся, то они распнут нас на ближайшем дереве.

– Хм, – сказала Мими. – Может быть, ты права. Они, наверное, не понимают, как отвратительно то, что они собираются сделать. «Мы прощаемся с чудесным человеком, которого не видели пять лет»... Они классически подавили в себе чувство вины. Раз их много, то они автоматически считают себя правыми.

– Верно. Если бы им было стыдно или они чувствовали бы себе лицемерами, они вряд ли поместили бы такое огромное объявление.

– Самоуверенные гады! Им даже захотелось, чтобы ты об этом узнала. – Мими скрестила руки на груди и закусила нижнюю губу. Потом она сказала: – Да, лучше всего мы накажем их пренебрежением. Хотят они устроить своё лживое поминальное шоу – пусть устраивают, мы их просто проигнорируем.

– Вот именно. – Мне странным образом полегчало. – Мы не доставим им этого удовольствия.

– Они почернеют от злости, подумав, что ты вообще не видела этого объявления!

– Точно, – сказала я. – Устроили тут детский сад. Я буду выше этого!

Какое-то время мы молчали.

Непостижимо! Жизнь для искусства и семьи. Мой муж перенесёт вторые похороны. А я не буду при этом присутствовать.

– А урна у меня! – сказала я в конце концов.

– Верно, – ответила Мими. – И это самое важное.

«Ложь – очень печальная замена правде,

но другой пока не нашли».

Элберт Хаббард

Я задумчиво покусывала карандаш, размышляя, как мне объяснить тетради и фрау Картхаус-Кюртен, что нам с Карлом после первой совместной ночи стало абсолютно ясно, что мы должны быть вместе. Собственно, это нельзя объяснить, это просто было так.

Нам даже не пришлось это долго обсуждать. Я спросила Карла, когда у него самолёт, и он ответил, что он аннулирует билет.

– А если я полечу с тобой?

Сначала Карл улыбнулся, но потом стал серьёзным и сказал, что я должна взять время на раздумье.

– Не надо мне время, – ответила я, разглядывая себя в зеркале гостиничного номера. Не считая шишки на лбу, я выглядела как обычно. Но тем не менее я совершенно изменилась. За ночь всё стало совсем другим. – Я полечу с тобой в Мадрид. Буду учить испанский. У меня это пойдёт быстро, вот увидишь. Может, мне стоит пойти учиться в университет? Юриспруденция всё равно не для меня. Я поеду с тобой.

– Совершенно сумасшедший план, – сказал Карл, встал за мной и обнял меня за плечи.

– Да, – согласилась я. – Совершенно сумасшедший! – Наше отражение в зеркале смотрелось изумительно. – Ты боишься?

Карл засмеялся, но глаза его оставались серьёзными.

– Речь не обо мне. Я достаточно стар и могу себе позволить делать глупости. Но ты молода, а когда человек молод, он должен хорошо обдумывать свои поступки.

Но я была совершенно уверена, что мне не о чем думать. Впервые в своей жизни я знала совершенно точно, чего я хочу. Я хотела Карла. Я хотела быть с ним, всё равно где и всё равно как. Это было такое сильное и прекрасное чувство, что оно захватило меня целиком.

– Это всегда так, когда ты влюблён по-настоящему? – спросила я Карла.

Карл сказал, что он не может ответить на этот вопрос, это и для него в первый раз.

– Обычно любовь ко мне не приходит, а тихо подкрадывается. И часто она на полпути разворачивается и уходит. – Он пожал плечами. – И лишь на этот раз она бросилась прямо мне на шею, любовь. Такое вот странное дело. Мне всё время хочется написать стихотворение, или сочинить песню, или хотя бы нарисовать картину с кучей красных сердечек.

– И мне тоже! – восхищённо вскричала я. – Мне даже захотелось сыграть тебе на мандолине серенаду!

Карл снова начал целовать меня.

– Сейчас у Лео по крайней мере есть веская причина ненавидеть меня, – сказал он потом.

– Но ты же не виноват, – ответила я. – Это всё моя вина.

Карл убрал мне со лба прядь волос.

– Да, хорошо бы.

– Что случилось, то случилось, – сказала я, боясь, что он передумает.

– Действительно. Но ты понимаешь, что другие люди не обязательно отреагируют на это позитивно? Я могу себе представить, что твоя семья не будет в особенном восторге. Я тоже не был бы в восторге, будь ты моя дочь.

– Не говоря уже о твоей семье, – заметила я.

– Верно, – сказал Карл и вздохнул.

Я быстро подавила угрызения совести, которые попытались прокрасться в моё всепоглощающее чувство счастья.

– Может, лучше никому об этом не рассказывать?

– Не думаю, что подобное можно скрыть, – ответил Карл. – Рано или поздно всё выйдет наружу.

Возможно. Но если бы у меня был выбор, то чем позже, тем лучше. Даже с учётом того, что Лео порвал со мной, с моей стороны было достаточно некрасиво отправиться в постель с его отцом буквально через пару часов после этого. Я поняла, что меня мало кто поймёт, даже те, кто верит или знает по собственному опыту, что два человека могут влюбиться друг в друга очертя голову. А Лео меньше всего. Если бы всё было по-моему, он вообще бы ни о чём не узнал.

Но, к сожалению, всё оказалось не по-моему. Когда мы с Карлом отправились на завтрак, мы наткнулись в коридоре на дядюшку Томаса, который смотрел на нас круглыми от удивления глазами.

Шокированный Карл только и смог, что спросить его:

– Что ты тут делаешь, Томми? – а я попыталась выглядеть совершенно иначе, чем накануне вечером, очень надеясь, что у дядюшки Томаса плохая память на лица.

– Я хотел ещё раз поговорить с тобой, пока ты снова не уехал за границу, – ответил дядюшка Томас, облизывая губы и хитровато улыбаясь. – Но что делает в твоём номере маленькая подружка Лео, старший брат?

Мы могли бы найти убедительное объяснение и спонтанно состряпать какую-нибудь историю, но на мне было вчерашнее платье, а на лице крупными буквами было написано чувство вины. Поэтому я пролепетала в ответ:

– Я больше не подруга Лео.

А Карл в это же время сказал:

– Тебя это совершенно не касается. О чём ты хочешь со мной поговорить?

– О деньгах, о чём же ещё, – ответила дядюшка Томас. – Хотя, честно говоря, я не очень верю, что ты меня поддержишь. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. У меня по коже пошли мурашки. – Правда, сейчас я думаю, что мне, наверное, всё-таки повезёт.