Где правда, там и ложь (ЛП) - Гир Керстин - Страница 21

Позднее я счастливо и немного растерянно смотрела в потолок, а потом сказала:

– Я так рада, что я не женщина с топором в голове.

– И я рад. – Карл осторожно погладил меня по шишке на лбу.

Вот так оно у нас и началось. В ночь, когда родилась моя племянница Элиана. Циркульная пила решила не брать имя Нина-Луиза, но не из уважения к Мими, а потому, что ей больше понравилось имя Элиана. И потому, что это было имя, которое выбрала её лучшая подруга для своей ещё не родившейся дочери. (Лучшая подруга – на седьмом месяце беременности – не только порвала дружбу с Циркульной пилой, но и прокляла её и её семью вплоть до девятого колена).

Мы с Карлом праздновали день рождения Элианы как день нашего знакомства каждый год – у нас он назывался «День памяти аварии Дженкальпа Пинарбаси», – и Карл каждый раз снимал комнату в отеле, и мы пытались повторить наш первый раз как можно более точно. Каждый раз это было грандиозно – как в первый раз.

Я никогда об этом не жалела.

Во всяком случае, не очень сильно.

«Верно, что деньги не приносят счастья.

Правда, имеются ввиду чужие деньги».

Джордж Бернард Шоу

Не знаю, в таблетках ли было дело или же в том, что время наконец стало залечивать мои раны, но на следующий день после моего первого похода к фрау Картхаус-Кюртен я проснулась и поняла, что меня страшно интересует наследство. Я всё время помнила о вчерашних словах Нелли. Действительно, у тех, кто потерял любимого человека, должна быть по крайней мере возможность утешиться его деньгами. Money makes the world go round.

Мне вовсе не обязательно тратить эти деньги на себя – тем более что я совершенно не представляла, чем же таким особенным мне хотелось бы владеть, – но я могла употребить эти деньги на какое-нибудь благое дело, например, на финансирование питомника для осиротевших детёнышей ягуара, или на покупку школьных тетрадей для индийских детей, или же на оплату колодца для эфиопской деревни. Кроме того, я не могла вечно жить в гостевой комнате у сестры и зятя и вынуждать их выносить себя, а на покупку собственного жилья тоже были нужны деньги. Я хотела квартиру с камином, на который я могла бы поставить урну. (Сначала я собиралась поехать на море и развеять пепел по ветру или закопать его под каким-нибудь деревом, но потом я постепенно привыкла к урне и как-то сроднилась с ней. Поэтому каминная полка показалась мне самым подходящим для неё местом).

Я выпрыгнула из постели так бодро, что даже сама удивилась. Хотя я полночи писала в тетради, я совершенно не чувствовала себя усталой. В пижаме я отправилась вниз на кухню, где Мими завтракала свежевыжатым апельсиновым соком, булочками из цельного зерна и таблетками фолиевой кислоты, читая при этом газету. Ронни уже поехал на работу. Он привык бегать в несусветную рань, на обратном пути покупал булочки, а перед выходом из дома накрывал на стол, выжимал апельсиновый сок и зажигал свечу. Затем он складывал газету так, как будто её никто не читал, и будил Мими, принося ей кофе в постель. (Я знаю, мне никто не поверит. Но я клянусь, что всё это правда).

Неудивительно, что у моей сестры всегда такое солнечное, ровное настроение.

– Доброе утро, дорогая. Хочешь сока?

– Я сама себе налью, не вставай. – Я выпила глоток и с удивлением поняла, что у него отменный вкус. Это тоже было новым. В последние недели всё, что я ела, имело одинаковый вкус – а именно никакой.

Я наклонилась к Мими.

– Мими, все бумаги Карла и письма дядюшки Томаса – они у адвоката, верно?

У Мими от удивления выпал изо рта кусок булки.

– Фто?

– Я спрашиваю только потому, что мне хотелось бы на них взглянуть.

– У него только копии, – ответила Мими. – Оригиналы наверху в кабинете Ронни. Но ты…

– Я знаю, – сказала я. – Я говорила, что не хочу об этом слышать. Но сейчас меня всё это очень интересует. Мне постепенно надо начинать думать о том, что будет со мной дальше. Без Карла.

– Тебя эти документы разволнуют, – сказала Мими.

– Нет, вряд ли.

– Вот увидишь. Этот дядюшка Томас – просто жадная до денег крыса и лживая к тому же. Герр Ханссен – это твой адвокат – мог бы разоблачить некоторые случаи его лжи уже на основании имеющихся бумаг, но документы Карла не полны и несколько запутаны, так что будет нелегко разоблачить всю эту ложь. И Лео с сёстрами тоже взял себе адвоката. Они хотят свою обязательную долю, лучше всего позавчера. – Мими щёлкнула языком. – На похоронах они не появились, но к адвокату побежали.

– Лео сам уже адвокат, – сказала я.

– Возможно. Но письма приходят от имени некого доктора Хеббингхауса. Задница с учёной степенью, если хочешь знать моё мнение. Ведёт себя так, как будто ты прожжённая охотница за наследством тире обманщица. Некоторые его формулировки просто на грани фола.

– Таковы адвокаты.

– Сложно не принять такие выражения близко к сердцу.

– Да, я знаю. Но тем не менее я бы хотела получить общее представление. Кроме того, мне надо в банк. Я совершенно не знаю, как обстоят дела с моими финансами. Ты уже наверняка истратила на меня кучу денег, и я больше не хочу вводить тебя в расходы. Я получу какую-нибудь пенсию или нет?

– Ты получишь 25% пенсии Карла – в течение последующих трёх лет. – Мими нахмурила лоб. – Я тебе уже об этом… Ну да, я знаю, ты меня не слушала, но ничего. Я довольно сильно поругалась с делопроизводительницей – с какой стати всего три года, но она ответила, что за это время большинство снова выходит замуж, и если бы у вас были дети, то дело бы обстояло, конечно, совершенно иначе. Алло? На какой планете живёт эта женщина? – Мими вздохнула. – Ну да, это лучше, чем ничего, для тебя дополнительная подушка безопасности. Я бы могла залепить Карлу пощёчину за то, что он не заключил страховку в твою пользу, старый скря… извини. Как я уже сказала, все бумаги наверху, мы можем посмотреть их прямо сейчас. Папа составил своего рода инвентаризационный список. Несколько вещей находилось в вашей квартире в Лондоне, но большинство предметов искусства из списка дядюшки Томаса, очевидно, где-то складированы или до сих пор находятся в доме родителей Карла.

– Может, мы просто сходим посмотрим? – предложила я. – У нас же есть ключ?

Мими засмеялась.

– Наверное, эта фрау Картхаус-Кюртен всё же не такая идиотка, как я думала.

– Это я так думала. Ты сказала, что она великолепна.

– Да, чтобы ты к ней сходила, – ответила Мими. – На самом деле я была о ней невысокого мнения. Она всё время подпитывала страдания Ронни, вместо того чтобы сказать ему, чтобы он взял себя в руки. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что она с ним флиртует. Но сейчас я хочу сказать, что она всё же что-то понимает в своей работе.

– Почему это?

– Тебе явно становится лучше. Уже за одно это я готова целовать ноги этой курице. Наверное, эти таблетки волшебные. Я тоже бы охотно приняла одну.

У меня и в самом деле появилось чувство, что моё изменённое состояние сознания начинает потихоньку проходить. Если подумать, что я проводила целые дни с мыслями «Карлумеркарлумеркарлумер» или «Фу, какие же они все дураки», то сейчас явно наблюдался огромный прогресс.

– Что с арендной платой от доходных домов? – спросила я Мими, которая снова уткнулась в свою газету. – Такой шестиквартирный дом должен приносить кругленькую сумму. Наверняка уже накопилось немного денег, которые я могла бы выплатить тебе за долги.

– Ты ничего мне не должна! – ответила Мими. – И там два шестиквартирных дома. Они действительно кое-что приносят. Правда, они и обходятся прилично, между нами говоря. Но деньги переводятся на счёт Карла, который сейчас заморожен, пока не будет решён вопрос с наследством. Почему у тебя нет генеральной доверенности?

– Кто мог предвидеть, что один из нас умрёт? У Карла тоже не было моей генеральной доверенности. И мы никогда не говорили о деньгах. Либо их было достаточно, и мы их тратили, либо их не было вовсе, и тратить было нечего.