27 приключений Хорта Джойс - Каменский Василий Васильевич - Страница 5

Других детей у хозяина не было, и, пользуясь своим правом единственной избалованной любимицы, это она настояла взять на службу Хорта, заставив отца выслушать рассказ о Чукке.

— Мы ее найдем, — тогда же решила Наоми.

И тогда же в гавани, в пяти газетах, было сделано объявление:

Я, Хорт Джойс, бывший конторщик бухгалтерии Крайне-Северной железной дороги, разыскиваю свою дочь Чукку, потерянную 10 лет назад.

Адрес: Гавань. Старт, 23.

Словом, — высокому человеку Хорту, когда ему осталось дожить 10 лет, приблизительно повезло настолько, что он, право, не решился бы теперь хоть в чем-либо упрекнуть свою расцветающую судьбу.

Он бодр, сыт, одет, с деньгами.

У него — подушка, плэд, три пары белья, американские ботинки, пальто, табак.

Он — на великолепном корабле, с нумерованной койкой, с продовольствием.

К нему, сопровождаемая гувернанткой, иногда приходит на минуту Наоми, и говорит, протягивая коробку:

— Хорт, я принесла вам печенье к чаю, видите — я немножко думаю о вас. Мы найдем Чукку — не правда ли? Спокойной ночи, Хорт, завтра я опять приду.

— Непременно, буду ждать, — отвечает стыдливо Хорт, а потом через час догадывается, вспоминая о Наоми, что забыл поблагодарить за печенье, и ругает себя: — медведь, чистый медведь…

Однако в ближайшем будущем, Хорт рассчитывал, что быстро сумеет усвоить эти внешние деликатности, и — главное! — словесную находчивость.

К тому же он заметил, что у него яснеет память, развивается наблюдательность, движется соображение, что он вообще преисполнен возрождением: а ведь прошло пустяки — месяц.

Впереди еще ровно 119 месячных жизней.

Поэтому Хорт в душе считал себя не сорокалетним мужчиной, а девятилетним юношей, начавшим жить.

Все его прошлое, вместе с брошенной квартирой, было решительно вычеркнуто, вырвано из его памяти, как тяжкий, кошмарный, мучительный сон, а здесь — на корабле — ехал только юный Хорт, ровесник Наоми, делающий первые шаги, мечтающий о славном будущем.

Хорт отлично сознавал свое забавное, смешное, почти нелепое положение, но — что делать — это исключительное обстоятельство он считал временным, даже кратковременным.

Хорт упорно, верил в свой прогресс, верил в свою сияющую звезду, верил в судьбинную руку, ведущую его к счастью…

И может быть — к Чукке.

Ведь счастье — это и есть Чукка, ведь если бы ее не было в живых, разве он Хорт — сидел бы сейчас на корабле, разве все, что он проделал в этот месяц, было возможно без участия самой Чукки, призывающей его к себе?

О, никогда, нет, нет.

Его, новая, первая, неожиданная, настоящая жизнь — это истинный признак жизни Чукки.

Это по ее волшебным повелениям создается легендарная жизнь Хорта.

Чукка жива.

Потому что жив Хорт.

Это все он чувствовал, сознавал, понимал по всему совершающемуся…

И только не мог выразить это или объяснить.

Пока…

Впрочем, кому и что он — по существу совершенно одинокий и ненужный — может открыть свои мысли, свои проекты.

Никому…

Поэтому Хорт был молчалив и всячески избегал пустых разговоров с пассажирами, предпочитая наблюдать и учиться.

Ведь кругом благоухала весна, и оттого на корабле так было все торжественно, пышно, богато, важно.

Будто все ехали на свадьбу.

Всюду цветы, духи, белые платья и музыка дополняли праздничное воображение.

Хорт смотрел на тихое море и тихо, но глубинно думал: — Без берегов, как я…

Всякое коммерческое дело, особенно крупное, как известно идет своим шаблонным, традиционным порядком, разрастаясь за счет выдержки, времени и удачной конкуренции, удешевляющей цены широкого спроса.

И всякие новые мероприятия, видоизменяющие налаженный торговый аппарат, являются для дела, во всяком случае, рискованными.

Редкие из солидных фирм, застывшие в своей традиционности, вводят реформы, предоставляя такую «американскую» игру воле темперамента или тоскующему капиталу.

Однако все движется, все растет, все достаточно убедительно совершенствуется.

Хорт Джойс учел это обстоятельство сейчас же, как только был приглашен директором в фирму «Старт» — через восемь месяцев своей успешной работы, сделавшей ему имя в своих кругах.

Наблюдая и изучая движение, рост, значение и влияние авиации, вполне созревшей — по общему мнению — для коммерческой эксплоатации, Хорт сумел убедить и доказать фирме «Старт», что его авиамероприятия в течение первого же года дадут фирме громадный плюс, если только удастся захватить в свои руки весь проектируемый южный аэротранспорт.

Хорт верно и точно исследовал центр экономического тяготения.

Он ничуть не был фантазером или игроком.

Напротив — долголетний опыт железнодорожной бухгалтерии, знание транспортной калькуляции, привычка иметь дело с цифрой, — сделали теперь, когда ему предоставили широкую самостоятельность, все его проекты превосходными.

Недаром же в коммерческих кругах сразу оценили его организаторские способности, и никто не думал удивляться его естественной карьере.

Правда, с запозданием на много лет, но — что делать так бывает…

Ведь даже мудрецы утверждают: всё — приходит слишком поздно.

Хорт об этом знал и думал:

— Но все-таки приходит, непременно приходит. Да, да. Пришло, вот…

Звезда горит.

Поэтому он спокоен, уверен, насыщен расчетами, проектами.

Поэтому и довольно равнодушно, почти холодно принимает дары судьбы.

— Так должно, так обязано быть. Это порядок вещей. Скверный порядок, но порядок… — утешал Хорт себя и себе подобных, особенно тех, кто еще не дожил до этого обязательного порядка.

Как в свое время до сорока лет, Хорт должным образом принимал все жестокие удары своей каторжной доли, все убийственные несчастья, все мерзости болотной жизни, так теперь он — директор «Старта», фирмы с двумя миллионами долларов основного капитала, он Хорт Джойс, затягиваясь сигарой в своем роскошном кабинете, также должным образом принимал радости своего восхождения на высоту неслыханной карьеры.

Так, в связи с проводимым им проэктом южного аэротранспорта, имя Хорта Джойс всюду пестрело в газетах, а в журналах печатались его портреты и — наконец — появилась всюду его краткая биография.

Фирма «Старт» торжествовала.

Сам Старт, его жена Тайма и дочь Наоми без конца радовались за Хорта и так горячо любили его, что следили за каждым его шагом, за каждым часом жизни, за каждым движением, чтобы только Хорт не чувствовал себя одиноким и — главное — верил, что скоро найдет свою Чукку, и все будет гениально.

Хорт искренно дружил со Стартами и очень хотел найти Чукку, которой всецело был обязан своей изумительной судьбой.

С успехом проводимая идея создания южного аэротранспорта также принадлежала — по мнению Хорта — Чукке, так как, во-первых, аэропланы захватывали громадную территорию, где могла жить Чукка, а во-вторых, это была, пожалуй, единственная возможность нащупать следы во всех концах сразу и — самое важное — приблизить сроки встречи: ведь жизнь убывала с каждым днем, таяла с каждым месяцем.

Уже менее девяти лет оставалось дожить Хорту, а следов Чукки не было, не смотря ни на какие меры, поглотившие напрасно много средств, много светлых надежд.

Чукка только иногда снилась отцу.

Чукка только казалась.

Чукка только чувствовалась в крови.

Чукка только звала.

Но Чукка, была жива, жива!

И это «только» для Хорта было всем смыслом, всем разумом, всем существом, всем оправданием.

Хорт почему-то представлял себе ясно, что Чукка находится в плену у похитивших ее злодеев.

Что Чукка знает все об отце и ждет помощи.

Что злодеям также известно, кто такой теперь Хорт Джойс.

Злодеи рисовались Хорту непременно с черными сверкающими глазами на загорелых лицах.