Секретный фронт (СИ) - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 46

- Ты же видишь, - Ворончук постучал пальцем по погону, как бы намекая на большие звезды начальства, прибывшего, чтобы увидеть уникальных штрафников. – Поначалу не верили. Но после третьего или четвертого рапорта – прониклись. Начали планы на вас строить. А когда выяснилось, что немецкую сыворотку воспроизвести пока невозможно, приказали вас беречь.

- То-то, мы думаем, после новогодней ротации полегче стало. Но мы-то грешили на то, что за эти дни серьезных боев не было, своими глазами наших подвигов новый комсостав не видел, а на слово прежним командирам не поверил.

- Тут вы угадали, - Василий кивнул. – Новый комсостав вообще не в курсе ваших особенностей. Ты не стесняйся, Филин, налегай. Давай, ещё чайку подолью.

- Видать, непростое дело готовится, если такое начальство заявилось и так бесшумно подкатывает, - Филин с удовольствием похрустел сахаром и запил чаем. – Обычно, если проверка, построение объявляют, шухер до небес. С какой целью москвичи понаехали? Не потому ведь, что им просто захотелось на нас посмотреть.

- Раньше времени рассказывать о деле не уполномочен, но… - Ворончук обернулся к задернутому брезентом входу в землянку. – Заходи!

Полог отодвинулся и в землянку заглянул старшина Бадмаев. То есть, бывший старшина, а теперь боец штрафной роты. Он как всегда улыбался и хитровато косился на Ворончука.

- Заходи, не запускай холод, не май месяц на улице, - капитан махнул рукой. – Знакомьтесь, ваш новый боевой товарищ.

- Это против правил, - заметил Васнецов. – Рядовой состав отбывает срок в штрафной роте, а не в штрафбате.

- Считайте, что перед разжалованием Бадмаеву было присвоено звание младшего лейтенанта, - Василий махнул рукой. – Садись к столу, Бадмаев.

- А младшего лейтенанта Покровского не будет?

- Не всё сразу, - Василий усмехнулся и выложил на стол три пачки папирос. – Тоже вам. Теперь к делу. Из Москвы пришло, наконец, заключение по вашим анализам. Я ничего не понял, но доктор Ерёмина утверждает, что это революция в медицине. Правда, есть кое-какие нестыковки. Вроде как ваши анализы только на две трети соответствуют анализу содержимого той пробирки… из-за которой вы тут героически чалитесь вот уже три месяца.

- Тебе спасибо, товарищ капитан.

- Спасибо скажи своей бестолковой предусмотрительности, - парировал Ворончук. – Мне ничего другого не оставалось. Да вас всё равно упрятали бы. Не сюда, так ещё куда похуже. На боевые испытания, как ты выразился.

- Можешь не оправдываться, мы понимаем.

- Я и не оправдываюсь, - капитан пожал плечами. – Больно надо.

- А как это вещество попало к нам в кровь? – Спросил Васнецов.

- Во-от! – Контрразведчик поднял кверху палец. – Здесь вторая нестыковка из трёх. Покровский опять взял вину на себя. По его версии, дело было так: он очнулся, придавленный останками этих «неубиваемых» и понял, что весь во вражеской крови. У него было много ранений, но когда на раны попадала кровь немцев, они затягивались на глазах. Покровский нашел вас и, недолго думая, пока немецкая кровь не свернулась, «окропил» всех троих. И все вы задышали.

- Как он только додумался до такого? – Васнецов нахмурился.

- Я тоже спрашивал. Он ссылается на то, что вырос в семье доктора.

- Так себе оправдание, - заметил Филин.

- Мне тоже версия не нравится, особенно в сочетании с его кавказским прошлым. Очень уж красиво сошлось: Кавказ, «Эдельвейс», новая встреча с егерями уже здесь, после артналёта очнулся первым, без свидетелей, и вдруг взрыв секретного поезда. Слишком много странностей. Скорее всего, он врал, что случайно обнаружил эффект заживления с помощью крови бешеных фрицев. Вероятно, он знал о нем заранее. Откуда? Пока неизвестно. Покровский делает вид, что не знает. Поэтому ефрейтор пока и не в штрафной роте. С ним нашим следователям ещё работать и работать.

- Может, он и впрямь не знает ничего. Тогда нет никакой нестыковки.

- Может. Только нестыковка номер два заключается в другом. Юлит Покровский или нет – дело десятое. Главное, что жидкости, которая была растворена в крови у фрицев, для превращения в «неубиваемых» требуется литра по два на брата. Получается, что Покровский должен был все трупы в яму к вам стаскать, чтобы вы очнулись. Или прямое переливание вам сделать от каких-нибудь уцелевших фрицев. «Окропление» не могло дать эффекта.

- Главная странность не в этом, - уверенно сказал Васнецов. – Перелил нам кровь Покровский, или «окропил» нас, мы должны были стать такими же, как фрицы. Но мы другие. Анализы, как вы сказали, это подтверждают.

- Сходство есть, по большей части вещество такое же, - возразил Ворончук.

- В химии зачастую главную роль играет как раз меньшая часть, например, катализатор реакции.

- Разве я спорю? Не вы первый, кто так подумал. Это и есть нестыковка номер три. Но пока у нас нет других версий. И других подозреваемых тоже нет.

- Виноват Покровский нету, - вдруг заявил Бадмаев, шумно отхлебнув чаю. – Память башка у него плохо-плохо. Был ещё один. Шприц помню. У себя кровь брал, нам колол.

- Шприц? – Ворончук насторожился. – Ты помнишь, как вам вводили чужую кровь? Почему же молчал раньше?

- Не спрашивали, - Бадмаев ответил невозмутимо.

- А кто это был?

- Плохо видел.

- То есть, это мог быть и Покровский?

- Мог быть, - Бадмаев кивнул. – Другой был.

- Так он или другой?

- Он или другой. Плохо видел. Шприц жила попал точно-точно. Лёха руки не такие. Он иголка плохо держать, подшивка криво всегда.

Бадмаев отвернул ворот гимнастерки и показал подшитую изнутри полоску белой ткани, так называемый подворотничок, а по-простому – подшивку.

- Нас два санитара откопали, - вспомнил Филин. – Их допрашивали?

- Допрашивали, - Ворончук задумался. – У Покровского руки-крюки, это правда. Но тут против него работает его же легенда насчет врачебной семьи. Попадать в вену он мог научиться у мамаши.

- В любом случае, вскрылись новые обстоятельства, - осторожно подсказал Васнецов.

- Прокачаем, - пообещал контрразведчик. – А пока вернемся к текущим делам, граждане штрафники. Через полчаса вам будет поставлена особая задача, поэтому советую настроиться.

- Нам? – Удивился Филин. – Троим?

- Вам и вашему батальону.

- Нашему? В каком смысле?

- В прямом. Васнецов пойдет комбатом, а ты – командиром разведроты.

- Нами замените комсостав? – Филин удивился ещё больше.

- Произведем внеплановую ротацию комсостава, - поправил его Ворончук.

- Но штрафбатом не командуют штрафники. Вы снимете с нас обвинения и восстановите в званиях?

- Я всё сказал, - Ворончук загадочно просигнализировал о чем-то одним только взглядом. – Остальное вам расскажут в штабе.

На подступах к штабу переминались десятка два солдат и младших офицеров в погонах, что выглядело необычно в расположении штрафбата, но все взгляды притягивала единственная женщина – капитан медицинской службы Ерёмина. Увидев сопровождавшую Ворончука троицу, Алевтина Дмитриевна улыбнулась пританцовывавшим перед ней взводным и направилась прямиком к Филину. Этот демарш вызвал у офицеров легкое беспокойство, они подались за Алевтиной, но Ворончук одним взглядом пригвоздил их к месту.

Дождавшись, когда Ерёмина подойдет и начнет разговор, контрразведчик похлопал Филина по плечу и направился к одному из «москвичей», он как раз вышел из штабной землянки подышать свежим воздухом. Поскольку Филина и его компанию «благословил» капитан СМЕРШ, офицерам штрафбата оставалось только вздохнуть и, затаив черную зависть, идти по своим делам. Следующий раунд флирта с доктором им светил разве что в госпитале, попасть в который никто особо не стремился.

- Я так рада, что вы живы и здоровы, - Алевтина сказала это искренне, но после замялась.

- Нормально, не тушуйся, - Филин усмехнулся. – Правильно радуешься. Убить нас теперь трудно, это факт. Но кто сказал, что мы бессмертные? Может, эта неуязвимость высосет из нас отмеренную жизнь за год? Мы тут много на эту тему рассуждали с товарищем подполковником.