Братство Трилистника (СИ) - Козырев Виктор Алексеевич - Страница 35

Вечером, невзирая на занятость, пришли все. Само собой, Полина и Тимофей явились первыми. Пришли Хорхе и Стефан, заглянул и Ростислав, с которым я даже и не успел особо познакомиться.

Я немного помялся и начал рассказывать о странной рукописи попавшей мне в руки. Едва я закончил, как Тим дрожащим голосом спросил:

-- А можно прочитать эти записки?...

-- И мне! И мне! - зашумели остальные.

-- Мы с Полиной по очереди будем вам их сейчас читать. Только там есть одна странность. В этих записках повествование идёт от лица Владислава Ясенева. Но написано... в общем как будто их писал человек из нашего времени.

-- Тогда тем более читай! - решительно сказал Тим. - Мы разберемся, что к чему.

Я вздохнул, достал бумаги и начал чтение. Когда мы с Полиной закончили словами: "Да и куда мы в новогоднюю ночь отправимся?", повисло молчание.

-- Это всё? - Спросил Тимофей.

-- Да, -- ответил я. - Больше никаких бумаг в той шкатулке не обнаружено, хотя очевидно, что должна быть и третья часть.

-- И никаких намеков, где её искать?

-- Вообще есть, -- внезапно сказала Полина. - Только я не поняла...

Все собравшиеся, в том числе и я, задумчиво посмотрели на неё.

-- А ты не заметил? - удивилась она. - Я думала, ты видел эти буквы... ладно, смотри: на первой странице первой части стоит латинская S, на последней S - Y, на первой странице второй части стоит Y. На последней же Y - H. Что значат эти буквы, особенно H, я не поняла. Но это явно ключ к тому, где спрятана третья часть.

-- Да, надо бы разгадать этот ребус, -- задумался Тим.

-- Hadley, -- вдруг сказала Оливия по-английски.

Мы удивлённо посмотрели на неё.

-- Латинская H -- первая буква моей фамилии, -- сказала она. - Как я понимаю, S - это Сеславины: в их семье хранилась первая часть, а Y - Ясеневы, державшие у себя вторую.

-- А с чего ты так решила? - Не веря сам себе, спросил я у Олли.

-- В моей семье вот уже 130 лет хранится третья часть, -- как-то грустно улыбнулась она.

Полина посмотрела на меня торжествующим взглядом.

***

-- Так вы не знали, что было написано в тех бумагах? - спросил я у Клеопатры Борисовны, когда мы подошли к дому. К моему дому, а точнее, почти моему. В полные права наследства я вступал в восемнадцать лет. Но мне было позволено жить здесь на каникулах.

Дом был скромный, даже не скажешь, что здесь жила владелица крупной образовательной компании. Обычный коттедж, старый, как сказала старушка Горчакова, построен был ещё дедом Марины Арсеньевны. Но вот Имбирная улица, на которой дом находился, относилась к элитному кварталу города. Здесь селились состоятельные граждане Камаевска.

-- Да откуда же! Мариночка просила не читая передать тебе. Что я и сделала. Это ваши какие-то тайны. Вечно вокруг семейств Ясеневых и Сеславиных вертелись какие-то тайны.

-- Например? - Спросил я напрямик.

-- Ну, древних я тебе не расскажу, а вот была загадка, как раздолбай Витя Ясенев, до 1936 года вёдший жизнь богатого наследника, вдруг неожиданно взялся за ум и в течение трёх лет создал Объединённую Социалистическую Партию Побережья, с помощью которой выиграл президентские выборы 46-го года.

-- Вы говорите о Викторе Всеволодовиче Ясеневе? О тринадцатом президенте Республики?

-- Ой, прости, забываю. Для тебя всё это история, причём древняя. А мне самой было восемнадцать лет, когда он приехал сюда, в школу, весь такой разряженный по последней моде, но при этом встрёпанный донельзя, глаза бегали. Они о чём-то долго с Мариночкой разговаривали, а потом лазил по школе пару дней. Вылез какой-то грустный, грязный и оборванный и сказал своей подружке, англичанке: "Это не мы, Сьюзен, это не мы." А она ему в ответ, мол, я знала, но ты должен был сам убедиться.

-- Англичанке?

-- Это мы с Мариночкой её так называли. На самом деле калифорнийка, просто в их семье традиция такая -- давать девочкам английские имена. А так её прабабка отличилась в войне за независимость Калифорнии...

-- Хэдли! - выдохнул я. - Опять...

-- Что опять? - удивилась Горчакова.

-- Я учусь с её внучкой или правнучкой, Оливией.

-- Да, странная семейка. Очень странная. Никогда не выходят замуж и рожают только девочек...

Сказав эти слова, Горчакова, оглянулась, во время разговора мы подошли к дому, полезла в сумочку и после долгой возни достала ключ, которым открыла ворота.

-- Смотри -- вот он твой дом. Здесь с удобством разместится семья из шести человек. Впрочем, тебе об этом рано думать, если только из России семью не захочешь перевести...

-- Да они вроде как-то не особо и настаивают, -- пробормотал я.

Старушка рассмеялась.

-- Это тебе решать.

Я слабо улыбнулся. Потом осмотрелся. Дом мне понравился: он выглядел весьма уютно, хотя в нём уже никто и не жил больше года.

-- Сюда приходит прибираться горничная, и садовник приглядывает за садом, -- проинформировала меня Горчакова. - А так, конечно, хозяйская рука нужна.

Я посмотрел на неё недоумённо.

-- Потом поймёшь, -- вздохнула она.

-- Давайте вернёмся к записям, -- на этот раз мы задержались уже на крыльце дома.

-- Эх, всё вам, молодёжи, надо знать. Да, видела я эти листы, как раз тогда, когда в школу приезжали Витя и Сьюзи. У них обоих были похожие записи. Только Витя отдал свои Мариночке, а Хэдли отказалась. Сказала, что не ей решать, а вот кому, не уточнила.

-- То, что третья часть у Хэдли, я уже знаю, -- пробормотал я себе под нос. Но ведь Оливия говорила, что, судя по тексту, должна быть и четвёртая часть. А там кто знает, может быть, и пятая. И сколько частей разбросано по семьям Братства Трилистника и как их достать?

Тогда, в моей комнате, собравшееся Братство Трилистника потребовало от Оливии немедленно предоставить для прочтения третью часть дневника Влада Ясенева, но девушка лишь развела руками и сказала, что она лежит дома в Шпанберге. Забрать их она сможет не раньше, чем на каникулах, потому что её мама не знает об этих записях, а вручившая их девочке бабушка Венди сейчас живёт в Ясеневом Перевале. Посвящать же посторонних в их тайны не стоит.

Мы вошли в дом и пошли на кухню. Сегодня с утра, когда школьников навещали родители, за мной зашла Клеопатра Борисовна. Директору она сказала, что покажет мне мой дом и расскажет немного об истории семейства. Гарюшкин, со вчерашнего дня пытавшейся выяснить, кто из школьников проапгрейдил школьные часы так, что вместо классической музыки те стали играть калифорнийский тяжёлый металл, лишь кивнул головой. Мне же Горчакова пообещала рассказать пару семейных тайн, но, судя по всему, записей они не касались.

-- Я хотела рассказать тебе пару вещей, которые тебе просила передать Мариночка. Тех, что она не могла никак сообщить тебе официально, -- сказала старушка, и лицо ей окаменело.

Мы расположились на просторной кухне, минутой раньше был включен электрический чайник, а Горчакова достала из сумочки чай.

-- Я немного слукавила, когда равнодушно отозвалась о ваших семейных тайнах. Я немного посвящена, но ровно настолько, насколько просила передать тебе их моя подруга. Первое: тебе что-то говорит название "Братство Трилистника"?

Я вздрогнул и торопливо кивнул.

-- Мариночка говорит, что очень многие пытались возродить Братство. Последняя попытка была предпринята Виктором Ясеневым и Ольгой Мартинес. Сьюзен Хэдли, как ты понял, стояла в стороне и наблюдала, чем всё это кончится. Если хочешь, можешь попытаться. Пришло время Братству вернуться или нет, ты поймёшь, когда найдёшь и прочитаешь все записи. Теперь второе: Хэдли.

Горчакова заварила чай. Я поёжился, чувствуя себя немного неуютно.

-- Сколько помню, Хэдли всегда называли ведьмами. Ведьмами Побережья. Первой здесь появилась Эмма Хэдли, про которую ты наверняка слышал. Одна из калифорнийских амазонок, шпионка в лагере англичан, верный друг трёх калифорнийских президентов. Говорили, что она из шести валлийских ведьм, которые продали душу дьяволу в обмен на бессмертие и вечную молодость. Но время опровергло эту теорию.