Братство Трилистника (СИ) - Козырев Виктор Алексеевич - Страница 14

Поэтому хотя я и был нетерпелив, я не стал торопить события, и когда Аня, поцеловав меня в щёку, ушла спать в свою комнату, лишь улыбнулся и, достав трубку, закурил табак. Тигрёнок не любила, когда при ней курили,- приходилось прислушиваться. Сложно было не уважать её мнение, особенно когда она превосходила тебя в фехтовании.

-- Послушай, -- вдруг сказала она, когда мы с ней прогуливались по городскому базару. - Тот твой спор с Рылеевым перед отъездом...

-- Да, -- ответил я беззаботно. - Мы немного с Кондратием разошлись по вопросу устройства новой жизни. Его мнение, что достаточно запретить диктатуру и произвол, ограничить полицейщину, дать чёткие и понятные законы, а также установить свободу торговли. И этого хватит, а дальше люди сами разберутся.

-- В чём-то он прав... -- задумчиво протянула Аня. - Но мы, Камаевы, монархисты...

-- Да дело не в царе как в личности и не в монархии как идее. То, что предлагает Рылеев, и, кстати, в этом его поддерживает Резанов, правильно. За исключением абсолютной свободы торговли. Но этого мало. Помимо свободы, должен быть порядок. Именно республика должна выступать защитником простого человека от произвола крупной и средней буржуазии.

-- Ты пытаешься соединить несоединимое, -- рассмеялась Аня. - Республиканское правительство не будет заинтересовано в защите низших слоёв. Потому что, как ты сказал, на него будет влиять крупная и средняя буржуазия. Они не могут этого не делать. И только царь сможет их хоть как-то сдерживать...

-- Если захочет, а, поверь, монархи этого не захотят. Потому что короля играет свита. На которую, опять, влияют люди с деньгами. К тому же, кого ты хочешь в государи у нас?

-- Давай Диего! Происхождение вполне позволяет! - Анна задорно рассмеялась и лукаво посмотрела на меня. - К тому же мужчина красивый... и сильный.

Мне стала понятна вся игра маленькой Ани. Конечно, она хотела заставить меня ревновать её к дону де ла Веге.

-- Не такой уж он и красивый, -- проворчал я, подыгрывая Тигрёнку. - И я сильнее его. В других областях, не в фехтовании, конечно же.

Анечка довольно заулыбалась. Глазки её озорно засветились, но почти сразу она стала серьёзной.

-- Возвращаясь к предыдущей теме. Насчёт Диего я, конечно же, пошутила. Но скажи мне вот что. Как надо решать проблему давления капитала на власть?

Я сначала потерял дар речи от того, как Аня сформулировала этот вопрос. Нет, конечно, она умная, очень умная для своего времени девушка, но всё-таки это уже чересчур. Хотя, почему? Это дало мне повод заподозрить Аню в том, что она тоже попала сюда из моего мир а и моего времени.

-- Я пока не знаю, -- только удалось пробормотать мне. - Но я думаю, стоит решать проблемы по мере поступления. Пока наша задача освободить Побережье от британцев. Потом будем думать обо всём остальном.

-- Это неправильно, -- проворчала Аня. - Потом может и не подвернуться и всё получится тяп-ляп...

Пора было менять тему разговора. Иначе эта милая девочка с большими и доверчивыми глазами меня быстро уделает. И это будет сильно неприятно.

-- Ну ладно, -- рассмеялся я. - По возвращении озадачу Рылеева. А то он всё равно сидит и скучает в Новой Вологде пока. Давай о литературе поболтаем...

И тут я начал мучительно вспоминать, а что вышло в начале XIX века, а чего ещё не сочинили.

-- Джейн Остин! - вдруг вспомнил я. - "Гордость и предубеждение". Читала? Как тебе?

-- Сентиментальщина, -- фыркнула Аня. - К тому же нудная. Зато я незадолго до отъезда получила пятый и шестой тома "Истории государства Российского" Карамзина. Вот это действительно интересно читать!

-- Как литературу да, -- вскользь заметил я. И получил от Ани тычок под ребро. С ней сложно было спорить. Но я попытался. И тут же мы чуть не поругались. Я доказывал, что Карамзин переврал историю России "ради красного словца", а вот Тигрёнок настаивала на том, что там описано всё более-менее достоверно.

Вот такое было наше первое свидание. Кого-то удивит, но нам это понравилось. Мы были схожи в одном: в нереальном упрямстве и, ощущая наше сходство, стремились переделать окончательно под себя друг друга.

Но, тем не менее, на наши отношения это не повлияло. Когда мы вернулись к дому, который арендовали, то перед тем как зайти в свою комнату, Аня слегка коснулась своими губами моей щеки и довольно рассмеявшись, скрылась за дверью.

***

Сан-Антонио стал городом, в котором зародилась моя с Аней любовь. Именно по этой причине мы покидали его с неохотой. Ещё это стало причиной того, что я не заметил слежку, которая пошла за нами по следам. Мы спокойно продвигались к Новому Орлеану, отстреливаясь от индейцев и бандитов, а по вечерам разговаривая на разные темы. Тигрёнок обещала взяться всерьёз за мою фехтовальную подготовку, когда мы доедем до этой бывшей французской колонии. Спорили о том, где лучше построить дом, в котором мы будем жить : в Анхелесе или Ясеневом Перевале. Я предложил Новую Вологду, а Аня в ответ сказала, чтобы я захватил Споканский торговый пост, потому что ей понравилось озеро неподалёку от поста и она там хотела бы жить. Естественно, я пообещал ей это.

Так что в Новый Орлеан мы прибыли, основательно влюбившись друг в друга. Да, если что, то это было начало XIX века, так что мы только один раз поцеловались. И то Аня заявила, что мы слишком торопим события.

Оставалась одна проблема. Надо было найти наших французов, которых возглавляла Доминика Златковская. В Новом Орлеане, Париже Нового Света, где французов было больше, чем в любом другом североамериканском городе. Но делать было нечего и, вселившись в более-менее приличную гостиницу во французском квартале, мы уже хотели приступить к поискам наших будущих соратников, как вдруг они нашли нас сами.

Первое впечатление о Доминике было противоречивым. Вообще всё в этом XIX веке казалось не таким, каким должно быть. Женщины здесь встречались разные: как обычные домохозяйки, так и такие, как Аня, Эмма и Доминика. Прекрасно образованные, владеющие оружием, вольные и независимые. Впрочем, и в моё время хватало домохозяек, отличающихся от этих только тем, что умеют непонятно зачем читать.

Итак, дверь резко открывается, как назло, когда я подхожу к ней, и я отскакиваю в сторону, пока не зашибло. На пороге стоит рыжеволосая польская красавица, одетая в абсолютно чёрное платье, но которое на ней не выглядит траурным, а скорее просто стильным.

Аня, радостно пискнув, виснет на шее у красавицы.

-- Анька! - восклицает та. - Ты совсем не изменилась! Такая же милаха!

Я заинтересовано смотрю на Доминику. Она чем-то похожа на Эмму, в её движениях такая же плавность кошки, охотящейся за мышкой. Различия есть в лице и взгляде: у Хэдли взгляд всегда открытый, глаза серые, а Доминика смотрела настороженно своими зелёными глазами, что, впрочем, касалось и её кошачьей пластики. Если Эмма передвигалась свободно и немного беззаботно, то Златковская как будто охотилась на мелкую дичь или же ожидала подвоха от крупных хищников. Ну и речь. Эмма говорила по-русски вообще без акцента, хотя непонятно было, как ей так удалось, а вот у Доминики был явно выраженный польский акцент.

Я подумал: это удивительно же, что Аня стала их лидером. Девушки были старше её, опытнее, но почему-то уступили первенство ей. А потом вспомнился мне один историческо-литературный персонаж, который возглавлял небольшую компанию опытных фехтовальщиков, будучи самым младшим из них. Я улыбнулся этой мысли и подошёл поприветствовать лучшую подругу нашей амазонки.

Обнять себя она, разумеется, не позволила, но ручку протянуть и хитро улыбнуться соизволила.

Вот так я познакомился с третьей калифорнийской амазонкой. Я думал, что теперь знаю их всех, но пани Златковская обрадовала Анну, что взяла трёх учениц, которые пока тренируются без неё, но с хорошим учителем.