Всеобщая история искусств. Искусство древнего мира и средних веков. Том 1 - Алпатов Михаил Владимирович - Страница 44

Происшествия, которые в исполнении других мастеров могли бы показаться грубыми и вульгарными, в передаче греческого художника сохраняют поэтическое очарование. В чаше Брига представлены последствия неумеренного пиршества (77). Юноша, склонив голову, расстается с излишком выпитого вина, девушка заботливо держит его голову. Все это рассказано на донышке чаши для вина без горькой насмешки, без тайного назидания. Только греческая любовная лирика решалась затрагивать скользкие темы так же откровенно, с такой же грацией. Впечатлению чистоты и целомудрия немало содействует безупречная форма.

В сравнении с композицией Эксекия работа Брига ясно показывает путь, пройденный греческой вазописью почти за полстолетия. Композиция потеряла свой симметрический характер и стала более картинной, хотя фигуры и вырисовываются силуэтами. Исчезло стремление заполнить пустое пространство. Черный фон воспринимается как воздух, окружающий фигуры. Круглое обрамление не так сильно выражено в расположении фигур, но все же оно звучит отголоском в мягком контуре женской фигуры, да и отставленная назад рука юноши хорошо согласуется с верхним краем обрамления. Ритм узора становится более свободным, строится на контрасте мелких, дробных складок одежды девушки и более широких и резких линий одежды юноши. Отвесная струйка находит себе соответствие в линии сучковатого посоха.

В греческой вазописи этой поры большую роль приобретает орнамент. В нем ясно сказываются основы первоначального греческого стиля, все понимание композиции. Самым распространенным мотивом греческого орнамента служит пальметка и меандр. Растительный мотив пальметки, многократно повторяясь, нередко образует сплошной фриз. В противоположность восточному орнаменту (ср. 39) она отличается большей легкостью; в ней сильнее подчеркнут центр; тонкие усики связывают пальметки друг с другом и дают всему мягкий и плавный ритм. Греческий меандр с его прямыми угловатыми линиями, возможно, оправданными условиями ткацкого производства, носит неизобразительный характер (77). Завершенность отдельных звеньев сочетается в нем со сквозным проходящим движением. Интервалы между линиями узора нередко одной ширины с образующими его линиями. Благодаря этому получается впечатление равновесия узора и фона, большой легкости, воздушности.

До недавнего времени греческое искусство, предшествующее V веку до н. э., рассматривалось как его первоначальная ступень. Ценность его усматривали главным образом в том, что оно вело к классическому искусству. Долгое время усматривали в искусстве этой поры больше поставленных задач, чем найденных решений, больше исканий, чем достижений; говорили о неуменье справляться с творческими трудностями; отмечали в статуях недостаточную разработку мускулатуры, скованность телодвижения, в вазописи — отсутствие пейзажа и перспективы, в архитектуре — бедность и несложность типов.

Между тем греческое искусство VII–VI веков, независимо от его значения для дальнейшего развития, представляет собой ступень огромной важности в художественном развитии человечества. Если бы даже развитие греческой культуры было оборвано в начале V века и Греция, побежденная персами, стала персидской сатрапией, греческое наследие заняло бы почетное место в истории мировой культуры. Не следует забывать, что первоначальный расцвет греческого искусства приходится на время, когда в Передней Азии доживало свой век косное, тяготевшее к старине искусство Ассирии и Персии, а Европа, которая в дальнейшем должна была занять такое видное место в истории культуры, оставалась на неразвитой ступени так называемых Гальштатта и Ла Тэн.

В Греции уже были намечены в это время основные темы, которые предстояло разрабатывать позднейшим мастерам; сложился образ человекоподобного бога, тектоника и ордер в архитектуре, круглая статуя. Больше того, раннегреческое искусство обладало особой свежестью, наивностью, чистотой. Огромным преимуществом его была целостность всего мировосприятия, уменье схватить главное, чему не противоречило во многих памятниках высокое мастерство выполнения, граничащее с виртуозностью.

В недавнее время эти качества снискали греческой архаике высокое признание. Нередко ей даже отдают предпочтение перед последующими периодами. Между тем нельзя забывать, что это раннее греческое искусство было такой ступенью, за которой не могла не последовать классика. Классика развила многие стороны первоначального греческого искусства и вместе с тем, как и при всяком развитии, утратила его свежесть и наивную красоту. Нам нравится нераспустившийся бутон, но мы не можем сетовать на то, что бутон расцветает пышным цветком и что этим свершается шаг к тому, чтобы цветок в конце концов осыпался.

В древних летописях сохранилась память о многих кровопролитных войнах. Среди этих войн греко-персидские войны имеют особенное историческое значение. В лице персидского царя Дария и мелких греческих государств пришли в соприкосновение две государственные системы, две культуры, два мировоззрения. Исход этого столкновения должен был на долгие годы решить судьбу человечества.

Дарий опирался на регулярное войско, на испытанные методы восточных завоевателей. Переходом через Геллеспонт он показал высокий образец военного искусства; он подсылал в стан врагов разведчиков, мало верил в мужество противников. Греки действовали с помощью ополчения, пехота их была составлена из земледельцев, гребцы — из рыбаков. Они готовы были покинуть родные города, отдать на поругание святыни, лишь бы избавиться от насильников. В славных победах при Марафоне и Саламине мужество греческих бойцов играло не последнюю роль. Исход войны показал жизнеспособность греческой демократии. Опираясь на мелких собственников, победивших знатных эвпатридов, она неуклонно поднимала в Греции производство. Личность греческого гражданина была неразрывно связана с интересами государства. Внешние опасности могли только усилить спаянность греков. Греческое государство опиралось на представление законности, которое один спартанский царь-изгнанник тщетно пытался объяснить персидскому деспоту.

Первая половина V века до н. э. стоит под знаком напряженной борьбы с персами и единения народных сил. Этим событиям отвечает чувство высокого призвания человека, сознание им своей исторической миссии. Искусство этой поры принято называть искусством строгого стиля. Его представителем в литературе был Эсхил. Трагедия Эсхила развилась из обрядового действия. В ее мифологической оболочке выражено отношение человека к природе, гибнущей и вновь возрождающейся. Основой обряда был плач о смерти бога и восхваление нового, молодого бога. Обряд этот происходил на круглой площадке, предназначенной для хоровода. Весь многолюдный род принимал участие в этих обрядах. Песни сопровождались пляской и музыкой. Обряды носили торжественный характер.

5. Геракл, Атлант и Нимфа. Рельеф метопа храма Зевса в Олимпии. Ок. 460 г. до н. э. Олимпия, Музей

Ранние греческие драматурги, и в частности Эсхил, претворили обряд в искусство. В трагедиях Эсхила древние эпические рассказы о героях и богах чередуются с лирическими, похвальными песнями хора. Но, конечно, главное было в драматическом напряжении, в испытываемом зрителем чувстве как бы на глазах у него происходящего столкновения сил. В «Прометее» Эсхил создает образ героя, восставшего против богов, чтобы даровать людям свободу. Здесь воспевается разум и свобода, какой не ведал ни древний Гильгамеш, ни даже герои гомеровских поэм. В «Персах» представлена победа греков над персами, как светлого начала над темной силой. В «Орестейе» ставится тема вины и возмездия и прославляется торжествующая государственность. Драмы Эсхила отличаются величием замысла; на сцене почти не показывается самое действие; время и место действия слабо охарактеризованы. Эсхила занимают самые образы героев; склад их речей возвышенный и важный. Трагедии Эсхила образуют стройные трилогии.