Орхидея на лезвии катаны (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame" - Страница 68

Только его незримое присутствие сейчас не дает мне сорваться, держит сознание на плаву, и, самое основное, не позволяет Лаврову заехать мне по лицу или задушить прямо в кресле за проявленное неуважение. Я выслушиваю отчет адвоката о том, что документ можно подписывать смело, он не содержит юридических капканов или неточностей, хочу продлить этот разговор, но, увы, Раздобудько ссылается на неотложные дела и прощается.

- Это было лишним. – Голос Димы спокоен. – С какой стороны ни посмотри, это лишнее. Подпишешь ты его или нет, ничего не изменится, твои права остались только на бумаге.

Я сглатываю комок в горле, уже не сопротивляясь атаке беззащитности, и ставлю размашистый росчерк в подписи на этой филькиной грамоте.

- Отлично. – Вздрагиваю, осознав, что его пальцы сжались на пряди моих волос. В этом жесте нет агрессии, но нежности или сопереживания с попыткой успокоить в нем тоже не значится. – Теперь поговорим, Игрушка.

Все сжимается внутри от его голоса и от того, как новое обращение звучит на его губах. Мне бы молчать, а я все же говорю, понимая, что этот униженный лепет сейчас делает фелляцию его эго своим уязвимым шепотом:

- Ты получил клуб, но не меня… Ты же понимаешь, мы живем…

- В самой свободной стране на свете, и все другие страны нам завидуют, - игра с локоном моих волос ему быстро наскучила, пальцы перемещаются на затылок, слегка массируя кожу головы. Этот приятный жест призван успокоить, но я близка к слезам, потому что в контексте последних событий это жест собственника, изучающего новый экспонат в своей коллекции. Его сердце бьется на уровне моего лба. Бьется. Оно у него есть, сколько бы я ни убеждала себя в обратном, но это не значит ничего. – Юля, у тебя было время подготовиться. Хватит дрожать и пытаться вызвать во мне переустановку ценностей, потому что ты напрасно потеряешь время и силы. Я всегда получаю то, что хочу.

Вздрагиваю, когда ладонь накрывает мою щеку. Такой интимный жест, вызывающий инстинктивное желание потереться о руку, подобно кошке, взрезает сознание болезненными надрезами неправильности всего происходящего. Это не ласка и не попытка успокоить, это спокойствие бессердечного инквизитора, настолько уверенного в своей власти и собственном превосходстве, что меня полностью охватывает безысходность, программируя на безоговорочное принятие неизбежного. Если я сейчас сорвусь в истерику и разрыдаюсь от невыносимого ласкового прессинга прямо за этим столом, градус его отношения не потеплеет ни на миг. Скорее всего, он даже ничего не сделает, чтобы мне помочь, будет наблюдать за моей болью с таким же отмороженным выражением на застывшем лице.

- Что?.. – я могу только шептать, преодолевая тиски отчаяния на сжавшемся горле. – Что тебе нужно?

- Только тебя, моя девочка. Полностью, никаких исключений. Мне нужна абсолютная власть над твоей волей и сознанием. И ты мне отдашь ее до последней капли, лучше сама, и как можно быстрее, потому что я, к сожалению, люблю использовать самые разнообразные и не всегда приятные методы, чтобы получить желаемое. – Пальцы перемещаются на мои губы, очертив их контур сухой лаской, а я не понимаю, когда и как успела податься вперед, ощутить щекой сатин темно-синей рубашки. Его слова убивают мою волю своим непобедимым диктатом, а сознание больше не играет в дипломатию, бьет на поражение шокирующей проекцией того, что ждет впереди. – Ты же знаешь, что для меня нет ничего невозможного, особенно сейчас? И ответь сама себе. Тебе больше понравилось, когда тебя едва не разорвали на части сотрудники милиции? Или в СИЗО? Тогда тебе наверняка придется по вкусу клетка в новой игровой комнате…

Кажется, я все же всхлипнула. Я достаточно быстро повзрослела, чтобы не понимать, что он имеет в виду.

- Что дальше? Наденешь на меня свой ошейник?

- Юля, я думал, тебе известны правила. Прежде всего то, что ошейник нужно заслужить! Но не паникуй раньше времени, я пойду тебе навстречу и сделаю все, чтобы ты начала вымаливать его у меня как можно скорее. Считаю своим долгом предупредить, хоть и не обязан этого делать, что мои методы будут несколько отличны от того, к чему ты привыкла. Ну так что, упростишь мне задачу? Попросишь прямо сейчас?

Осколки сухого льда прошили насквозь своим смертельным холодом. Я дернулась в мягком захвате мужской ладони, которая продолжала гладить мое лицо. Меня выбило из реальности захлестом первобытного ужаса от открывающихся перспектив, тело прошибло мерзкой дрожью, не имеющей никакого отношения к эротической.

Лавров не мог не почувствовать реакцию моего тела на свои слова. Мягкое поглаживание возобновилось, но вместе с тем он притянул меня еще ближе. Почему я не ощущала ни капли психологического тепла и защиты рядом с ним сейчас, наоборот, продолжала дрожать, а крик отчаяния и боли царапал зажатые связки, так и оставшись не выпущенным на свободу? Я зажмурилась, останавливая подступившие слезы и едва не обмерла, заметив его эрекцию всего в нескольких сантиметрах от моих губ.

Нет, меня не согрело волной желания или предвкушения, даже несмотря на продолжительное воздержание. Смертельный холод усилился при одной только мысли, что меня совсем скоро опрокинут на колени и заставят это сделать, несмотря на мое стрессовое состояние. Никогда прежде я не испытывала столь сильного протеста и ужаса при мысли об оральном сексе. Дрожь в перенапряженных мышцах усилилась, я отрицательно замотала головой в бессознательном порыве.

- Секс? – собственный голос показался мне незнакомым. Глухим и обреченным. – Это то, что тебе надо? Ты из-за этого все это устроил?

Ответный смех Лаврова полоснул по сознанию. Пальцы вновь переместились на мой затылок, слегка натянув волосы у корней – не до боли, но меня пронзило этими ледяными иглами насквозь от одного движения.

- Девочка моя, секс никогда не был для меня особо ценной валютой. Или твой горячий темперамент сейчас заговорил твоими губами?

- Ты хочешь сказать, что ты все устроил для своих психологических выносов мозга или для того, чтобы я, скажем, поклеила тебе обои, как безропотная рабыня?

Потеря ощущения его ладони была внезапной. Холод только усилился, когда он легонько оттолкнул мою голову. Я не смотрела на него, но чувствовала, что он продолжает улыбаться.

- Не лги мне и не пытайся отрицать, что ты этого не хочешь. Прошло довольно много времени с его смерти, особенно для такой горячей штучки, как ты. Но я не понимаю, почему ты мыслишь столь узколобо. Стоит списать на волнение?

Упоминание Александра выбило новую судорогу внутри почти что изнасилованного сознания, только поэтому я промолчала в ответ на подобное оскорбление. Лавров сделал шаг в сторону, указывая пальцами на мини-АТС.

- Как зовут секретаря?

- В-В-Владислава, – я задыхалась и не понимала логики его действий.

- Интересное имя. Переводится с украинского как «власть». – Я вздрогнула, когда он нажал кнопку вызова. – Как тебя там, малышка, подними с кресла свою очаровательную попку и принеси сюда тот самый журнал, который ты так увлеченно читала, что даже не сразу заметила мое появление.

Я перевела на Диму ошеломленный взгляд. Может, я сошла с ума, и все, что было только что, мне привиделось? Вздрогнула от хлопка двери, когда на пороге появилась растерянная и слегка напуганная Влада с глянцевым изданием в руках. Новый номер «Космополитен»? Что происходит?

Лавров с улыбкой, полной едва сдерживаемого превосходства, подошел к моему референту и осторожно забрал журнал из ее слегка подрагивающих пальцев.

- Возвращайся на рабочее место и закрой дверь с той стороны. Никого сюда не впускай и не смей нас беспокоить до соответствующего распоряжения!

Влада перевела на меня растерянный взгляд, но я лишь устало кивнула, показывая, что все в порядке. Вздрогнула уже в который раз от щелчка замка.

- Как ты можешь убедиться… - Дима пролистал несколько страниц и положил журнал передо мной, раскрыв разворот светской хроники, - с сексом у меня не было, нет и никогда не будет никаких проблем.