Талларн (ЛП) - Френч Джон - Страница 26

– Как провидец?

– Спит, – пожал плечами Сабир. – Умирает.

Кулок кивнул. Ничего другого он и не ждал. Астропат бредил с самого начала бомбардировки. Сабир говорил, что провидец почти не пользовался своими дарами в последнее время и не выходил из залов городского цензориума. Когда началась бомбардировка, то лишь вопли напомнили писцам о том, что астропат внутри. Теперь же старый провидец безмолвно спал в состоянии комы. Долго он не протянет, Кулок был в этом уверен. Астропат был измочален и помят прошедшими годами, его пульс слабел с каждым днём. Это была просто ещё одна причина выяснить, являлись ли они последними живыми людьми на Талларне.

Кулок перевёл взгляд обратно на Гатта. Отсутствующий взгляд парня вперился в циферблаты вокс-станции, губы не двигались, а пальцы застыли на клавише передачи.

– Продолжай вызывать, – произнёс Кулок.

Гатт не отозвался.

– Пройдись ещё раз по основным каналам, потом вернись на второстепенные, – он повернулся к двери и положил руку на запорное колесо.

– Никто нас не слышит, – сказал Гатт.

Кулок услышал истощение, сквозившее в словах, и злость, прятавшуюся сразу же под ним.

– Мы должны продолжать пытаться, – ответил Кулок, открывая люк.

– Дай парню передохнуть, – вмешался Сабир.

– Мы должны… – начал было Кулок, но Сабир перебил его.

– Мы? – жёлтые зубы Сабира обнажились в кривой ухмылке. – Когда это ты начал говорить за всех? – он покачал головой. – Тебя здесь даже не должно было быть, а теперь ты говоришь, что нам нужно делать?

Кулок шагнул к префекту. Сабир отшатнулся, глаза его расширились. Кулок остановился.

«Тебя здесь не должно было быть».

Конечно, так оно и было. Кулок оказался в убежище больше благодаря удаче, чем какому-то умыслу. Убежище было из числа небольших размещённых под одним из огромных цензориумов Полумесяц-сити. Он сидел, ожидая, во втором вестибюле цокольного этажа, когда упали бомбы. Согласно городским записям он задолжал по налогам и штрафам более чем за десять лет. Он уклонялся от вызовов весь последний год, но в итоге магистрат устал от протестов Кулока. Поручители явились за ним и ясно дали понять, что служба Кулока во время Великого Крестового похода не имеет значения – он должен отправиться с ними, нравится это ему или нет. Он был обязан тем поручителям жизнью.

Когда крыша цензориума затряслась, он сразу понял причину. Он находился на поверхности Деша в тот момент, когда флот открыл огонь по городам-крепостям, и воспоминание об этом моменте подбросило его со стула, едва зазвучали сирены. Он не знал, что бомбардировка была вирусной, но флот мог сровнять незащищённый город с землёй, применив и менее экзотическое оружие. Он нашёл вход в убежище, и едва Кулок протиснулся в дверной проём, как сигнал вирусной тревоги влился в ревущую какофонию. Люк захлопнулся за его спиной, и он обнаружил, что смотрит в глаза немногих счастливчиков, добравшихся до убежища. Большинство были писцами и служащими, в основном – юнцы, и абсолютно все в состоянии ужаса. Некоторые, такие как Сабир, носили знаки отличия представителей власти, но никому не хватало воли её применить. Никто из них понятия не имел, что делать. Их желание обрести лидера, было почти таким же сильным, как желание того, чтобы ничего этого не было вовсе. Кулок удовлетворил их потребность, хотя это не пресекло возмущение некоторых, таких как Сабир, тем, что он принял командование на себя.

Кулок вздохнул и отвернулся от префекта.

– Я просто пытаюсь выжить, – произнёс Кулок. – Астропат умрёт, если ему не оказать помощь, и мы сами протянем не намного дольше. Мы – горстка погребённых под городом людей. Никто не придёт нас разыскивать. Через две недели мы будем жить во тьме, прислушиваясь к последним вздохам системы вентиляции. При условии, конечно, что система подачи воды не откажет раньше, – он повернулся обратно к Сабиру. – Нравится такой расклад? Это успокаивает ваши заботы о власти, префект Сабир?

Сабир молча смотрел на него.

Кулок покачал головой:

– Продолжай вызывать, пожалуйста, – сказал он Гатту и пошёл в сторону люка.

– Это не сработает, – ответил Гатт.

Кулок обернулся и посмотрел на юношу.

– Я говорил это ещё до того, как начал. Это оборудование предназначено для работы на поверхности, – пояснил Гатт. – Ему просто не хватает мощности, чтобы пробить слой земли над нами.

Кулок помолчал секунду:

– А что, если оно было бы на поверхности?

– Я не знаю, – выдохнул Гатт, взъерошивая волосы руками. – Возможно. Но всё будет зависеть от того насколько близко расположен приёмник. Если кто-то ещё будет поблизости, или приёмник будет достаточно большой и мощный, они смогут услышать… Но ведь там может и не быть никого, кто мог бы услышать.

Кулок услышал, что Сабир пытается что-то сказать.

– Если попытаться связаться с Сапфир-сити или Зеффаром? – спросил Кулок. – Под ними располагались большие убежища военного типа.

Гатт покачал головой:

– До Сапфир-сити шестьсот километров и примерно тысяча до Зеффара. Сигнал не покроет такое расстояние.

Кулок медленно кивнул, в его мозгу формировалась идея:

– Тащи вокс-станцию в бронемашину.

Гатт нахмурился, потом его глаза расширились.

– Ты не можешь выйти наружу, – произнёс Сабир.

Кулок повернулся к старику. В слезящихся глазах префекта застыл страх. Все они видели лампы датчиков анализа атмосфера, полыхавших красным светом над входным люком.

– Мы должны сделать это, – ответил Кулок.

– Ты погубишь нас!

– Рампа для выезда бронемашины имеет воздушный шлюз, – спокойно продолжил Кулок. – У нас есть транспорт. Безоружный, но с изолированной атмосферой. В шлюзе есть ворота обеззараживания. Возможно, нам хватит энергии, чтобы проделать всю необходимую работу.

– Ты не можешь, – голос Сабира умоляюще задрожал, покрытая щетиной кожа побледнела.

– Две недели Сабир, – ответил Кулок. – После этого мы можем просто открыть люки и впустить в убежище то, что находится снаружи. Можешь остаться тут с другими. Присматривать за провидцем.

Багровый румянец залил щёки Сабира, когда страх уступил злости:

– А кто сказал, что ты…

– Я сказал, Сабир, – отрезал Кулок и позволил словам повиснуть. – Я сказал.

Лик спал и вспоминал.

– Тут нечего обсуждать, – сказал он и не отвёл взгляда. Человек, сидевший перед ним на высоком троне из лазурита, заерзал и постарался не встретиться с ним взглядом.

Зал казался битком набитым, хотя мог вмещать до нескольких сотен людей. Золотые полотнища ткани свисали с отделанного медью потолка, деля пространство на каналы, приводившие взгляд к окнам, за которыми открывались виды на Полумесяц-сити. Голубые и зелёные плитки покрывали пол. Пожилой мужчина, восседавший на зелёном алебастровом троне в центре зала, был неподвижен и сурово формален.

Деллазарий, победитель Огненной Бури, ныне – военный губернатор Талларна, носил красную броню, выполненную в форме рельефных мышц древних героев. Серебряные молнии пересекались на лакированном металле. Стойки и поршни располагались вдоль его конечностей, клапан в боку его торса постоянно с шипением стравливал воздух. Узкое лицо губернатора виднелось за широким горжетом. Кроме лица без доспехов была только правая рука, на тонких паучьих пальцах которой поблёскивали должностные перстни. Но его глаза говорили яснее всего остального – серые и влажные, ни на чём не фокусирующиеся, словно хотели видеть лишь мир во вспышках. Деллазарий был героем, Лик знал это, но выглядел губернатор так, будто суетность иссушила его былую силу.

Толпа советников, во всяком случае, Лик посчитал их таковыми, окружала трон. Все они выглядели упитанными, были закутаны в роскошные одеяния, украшения сверкали на их пальцах и шеях. Некоторые переглядывались. Те, кто осмеливались взглянуть на Лика, быстро отводили глаза. Он стоял в пяти шагах от подножия трона, с зажатым под правой рукой шлемом, а левая покоилась на рукояти висевшего в ножнах на поясе меча. Зазубренные трещины и сколы виднелись под жёлтой краской его брони. Блестящие извилины складок кожи пересекали его щёки, вместо рта была искривлённая рана, за которой виднелись сломанные зубы. Лик чувствовал запах смешанного страха в потовых выделениях людей. Ему не нравилось это, никогда не нравилось. Но такова была необходимость. Лик всё больше убеждался в том, что ему придётся воплотить в жизнь страхи, внушаемые им этим людям.