Путь небес (ЛП) - Райт Крис - Страница 36

Когда этот шлем принесли примарху, он молча сел на командный трон «Бури мечей», положив части шлема на колени. Темные глаза сфокусировались на металле, словно впившись в шлем взглядом, Хан мог изменить судьбу его владельца.

Никто не осмелился побеспокоить повелителя. Экипаж флагмана замер на своих постах, затаив дыхание и ожидая.

В конце концов, примарх оторвал суровый взгляд от расколотого шлема и отдал приказ, который слишком долго откладывал.

– Хватит. Отдать приказ о сборе.

И затем они отправились на Эрелион. Повелитель Орды ушел в личные покои, и никто не нарушал неприкосновенности его обители размышлений.

Это было то же самое место, в котором он в последний раз встречался наедине со своим Отцом. Тогда они стояли вдвоем перед огромными кристалфлексовыми иллюминаторами, наблюдая за медленно вращающимся под ними ночным изгибом Терры. Перед прощанием они обменялись несколькими словами, так как им всегда непросто давалось общение друг с другом. Они не стали говорить о том, что разделяло их – Имперской Истине, так как ни один не хотел расставаться в плохих отношениях.

И поэтому самое прочное воспоминание Хана о его генетическом повелителе – более сильное, чем демонстрация огромной мощи на Улланоре, более прочное, чем даже первое славное сошествие Императора в степи Чогориса – было о настоящей человеческой неловкости.

Он пытался говорить о великолепии «Бури мечей», подчеркнуть, какой превосходный корабль его мастера сделали из того, что получили.

– Нет ничего быстрее, – сказал Джагатай. – И ничто не послужит тебе лучше. Мы вложили свои души в него, и сделали совершенным.

Его Отец понял это. Он оценил неординарность изменений. Больше чем кто-либо, Он понимал древние технологии в сердцах боевых кораблей Его Империума, так как Его гений простирался дальше древних шаблонов, как и всего прочего, что имело важное значение в расширяющейся галактической империи.

И, тем не менее, Он не похвалил Своего сына за его труды, потому что никогда так не поступал. Его гордое лицо, такое сложное для постижения, такое неописуемое и такое серьезное, ни разу не отвлеклось от созерцания звезд за бронестеклом.

– И даже это, – сказал Император, – преходяще.

Что это значило? Спрашивать было бесполезно – Повелитель Человечества никогда не давал объяснений. В тот момент, Хан отнес это замечание на счет скорости «Бури мечей», но в дальнейшем он больше не смог придерживаться этой иллюзии. В поведении его Отца все говорило о нетерпении, о желании двигаться от уже сделанного к тому, что еще можно было сделать. Император говорил о чем-то еще, о том, что придет после того, что Он построил среди руин прошлого Терры, о чем-то неизвестном.

Теперь, когда все пошло прахом, Хан снова и снова возвращался к тому моменту. Были ночи, когда он давал ему надежду, потому что всегда оставался шанс, что Император каким-то образом предвидел эту грандиозную катастрофу, и она каким-то образом была связана с Его замыслами. И в этом не было ничего невозможного, ведь Его гений изначально был несравнимым и признавался даже теми, кто тщетно сражался против Его возвышения.

Но Джагатай не мог долго цепляться за надежду. С каждым поражением, каждым астропатическим известием об очередном опустошенном мире, становилось ясно, что великие замыслы расстроились, а Гор действовал исключительно по собственным мотивам. Несмотря на века подготовки, мечта Императора оказалась ошибочной и уязвимой.

«Что Ты замышлял? – спрашивал себя Хан, наблюдая за приготовлением своего могучего флота. – Ты никогда не был глупцом. Ты понимал, какой это риск – передать ведение войны в руки Твоих сыновей. Должно быть что-то еще».

Возможно, Магнус знал. Может быть, те, кто был ближе всего к Императору – Дорн, Жиллиман, Фулгрим. Хан никогда не относился к ближнему кругу. Он и его Отец отличались во всем, придерживались различных взглядов и отличались той же врожденной симпатией, с которой кочевники всегда относились к оседлым. Если и были причины для принятых после Триумфа решений Императора, то Белым Шрамам о них не сообщили. Им как обычно дали свободу вести войну на внешних границах империи, забыв до первой необходимости. Они были такими же внушающими страх и пренебрегаемыми, как безумные берсерки Русса, только без их предсказуемости.

«И вот я сражаюсь за Отца, которого никогда не любил против некогда любимого брата. Защищаю империю, которой никогда не был нужен, против армии, которая приняла бы меня без промедления».

И все же клятва была дана, и ее нельзя нарушить.

Достаточно было увидеть падение Мортариона, как и руины Просперо. Гор поменял одного тирана на других, которые, в конце концов, сожрут его. Было ошибкой делать вид, что варп никогда не существовал, но еще большой – верить словам тех, кто обитал в нем.

Черта была проведена. Все, что осталось – проверить на прочность каждую сторону.

Джагатай отвернулся от иллюминатора. Под аркой за мемориальным алтарем Цинь Са вырисовывался силуэт Джубал-хана. Он не шевелился, застыв, словно каменное изваяние в ожидании приказа подойти.

– Подойди, – приказал Каган, пройдя мимо алтаря и спускаясь по короткому лестничному пролету. Джубал последовал за повелителем, и они вошли в другое помещение под наблюдательным уровнем. На грубо обработанных стенах из песчаника висели свитки с каллиграфическими надписями. В облицованных круглых ямах горело пламя, напоминая о временах древних талкскарских царств. На дальней стене висела инкрустированная золотом эмблема молнии Легиона, отражая свет пляшущих языков пламени. На деревянных стойках висели шкуры, очищенные и туго натянутые, словно сухожилия.

– Ты видел, как он погиб? – спросил Хан, взяв кубок с халааком – сброженной лактозой, которую только чогорийская физиология переносила без проблем.

– Нет, Каган. Битва разделила нас.

– Его вернул колдун.

– Да.

Хан сделал большой глоток, смакуя резкий вкус.

– Мне сказали, что Врата Калия были заминированы.

– Флотские авгуры обнаружили их, как только мы приблизились, – сказал Джубал, вытянувшись перед господином. Они были похожи – нос с горбинкой, длинные маслянисто-черные волосы, землистого цвета кожа. – Мы бы не смогли воспользоваться проходом.

– Поэтому ты отменил атаку.

– Врагов было слишком много. Если бы Врата были целыми, тогда…

– Ты бы продолжил бой, надеясь добиться перелома. И все равно бы проиграл. – Хан уже изучил все доклады по сражению и оценил действия каждого подразделения. – Как ты и сказал: врагов было слишком много. Ты вовремя отступил, так как они все лучше просчитывают наши действия.

Он пристально смотрел на темную жидкость в кубке.

– Каган, вы злитесь? – осторожно спросил Джубал.

– Злюсь?