Одуванчик в темном саду (СИ) - Смирнова Ирина - Страница 30

Видимо, кулачные бои были для местной валькирии чем-то привычным, да и нецензурные эпитеты, которые она в запале еще какое-то время выкрикивала вслед улепетывающим курицам, звучали в ее устах очень уж органично. Настоящая бой-девка.

Выпустив последнюю гневную тираду вслед позорно бежавшему с поля боя противнику, воинственная дева обернулась ко мне:

— Цела?

— Ага… — кивнула я, отлипая от стеночки. — Большое спасибо! Ты очень вовремя…

— Не благодари, — хмуро отозвалась блондинка. — Мне тоже не нравятся темные и те, кто любит подлизываться. Но нападать впятером на одного — это подло.

— Да за что ж тебе так темные не нравятся? — я распустила вкривь и вкось истрепанную косу и стала выбирать из волос неизвестно как набившийся туда мусор. Листики, веточки… а-а-а, так меня не просто к стенке прижимали, а к заросшей диким вьюном беседке.

— А за что они мне нравиться должны? Темные, они и есть темные. Одни пауки чего стоят, тьфу… пакость! — блондинку передернуло.

— Ничего не пакость! — мне стало обидно за милых, безобидных созданий. — Вот скажи, если животное маленькое пушистое и с большими глазками, не кусается, не гадит на подушку и не рвет занавесок, разве его можно называть пакостью?

— Это ты про котов, что ли? — невольно заинтересовалась девушка.

Хм, значит, тут и кошки есть. Отложим в копилочку памяти еще один фактик.

— А тебе нравятся котики? — я мельком улыбнулась своей спасительнице, разглядывая порванную на плече тунику. Опять!

— Нравятся, — хмыкнула валькирия, облокачиваясь на ту самую стеночку, к которой только что прижимали меня. — Только ты меня не путай. Причем тут кошки?

Я прошла пару шагов и выглянула в сад. Так… ага… вот ты где! Иди сюда, малыш, тетя тебя не обидит… и скоро вернет на тот самый куст, с которого взяла. Ты такой красивый… у тебя такие лапки… круглое брюшко… да-да, ты, вообще, самый красивый младший брат во всем саду!

Мысленный подхалимаж сработал не хуже словесного. Золотисто-зеленый паучок, толстенький большеглазый и умильный, спокойно расселся у меня на ладони, подобрав короткие пушистые лапки и с любопытством оглядывался. Он был размером с мячик для пинг-понга и такой же круглый. Приятный на ощупь, как цыпленок.

Вот что значит не просто паук, а младший брат. В нашем мире я только мечтала о том, чтобы потискать внучкиного тарантула. Но пальцы в аквариум не совала. У земных пауков “шерсть” — это как иголки у особо пакостного кактуса. Гладить земную няшу все равно, что обниматься со стекловатой — вроде сначала даже пушисто, а потом замучаешься чесаться. Нет, любители все равно гладят, но очень аккуратно. А здешние “братья” покрыты шерстью совсем другого рода. Ришшика часто таскала в руках какого-нибудь особенно пухлявого восьминогого милашку из тех, что жили в виноградных листьях на ее веранде.

— Это ты чего? — с опаской глянула на меня блондинка, когда я вернулась и протянула ей ладонь с паучком. — Брось, ты что! Укусит!

— Да кто тебе такие глупости внушил? — слегка рассердилась я. — Не кусаются они. Ни один паук в этом саду не кусается. — “Если его не обижать”, — добавила мысленно. — Мне Ришшика сказала, а она арахнида, и знает это точно. Ну что ты боишься, как маленькая, посмотри на него внимательно! Разве не прелесть?

— Кто боится? Я ничего не боюсь! — моя незамысловатая хитрость сработала на все сто. Блондинка перестала медленно отступать и встрепенулась, как приготовившийся к бою воробей. Но на паука все равно косилась с опаской.

— Смотри… какой цвет сочный. А шерстка? — я осторожно, мизинчиком, погладила паучью спинку, и все восемь глазок тут же блаженно прижмурились. — Нежная-нежная! Да не шарахайся ты, видишь же, он мирный. Дай руку, если не трусишь.

Ответом мне было возмущенное фырканье и решительно протянутая пятерня с сурово растопыренными пальцами. Я взяла ее за запястье свободной рукой, легонько встряхнула, заставляя расслабиться, совсем как на уроке фортепьяно, и осторожно поднесла ее палец к слегка напрягшемуся паучку. И погладила им того вдоль брюшка.

— Ну как? Приятно же?

Судя по вытаращенным голубым глазищам и отчаянно закушенной губе, от позорного визга воинственную блондинку удерживали только эта самая воинственность и нешуточная сила воли. Но секунды сыпались в траву одна за другой, паук сидел смирно, а напряженный девичий палец все так же легко скользил по шелковистому золотисто-зеленому меху.

Постепенно валькирия успокоилась, перестала непроизвольно напрягать конечность, и на ее лице отразилось детское изумление:

— Пушистый… как котенок!

Я отпустила ее, но девушка не сразу убрала руку и какое-то время еще завороженно гладила паука. Тот разлегся у меня на ладони с видом восточного падишаха и благосклонно принимал ласку.

Наконец, до амазоночки дошло, что все эти манипуляции она уже какое-то время проделывает добровольно, и голубые глаза снова шокировано моргнули.

— Если он такой лапочка… пушистик… и глазки такие милые… какая разница, четыре у него ноги или восемь? — спросила я с улыбкой. Повернулась и пошла в сад, возвращать наглядное пособие туда, откуда взяла.

— Лиидия, — решительно представилась блондинка, когда я вернулась, и протянула мне руку знакомым привычным жестом. — Можно просто Ли.

Вот интересно. Если исключить магию, пауков и прочих эльфов, этот мир очень похож на тот, покинутый. Да и имя такое родное…

— Дина, — я ответила на рукопожатие, и мы медленно пошли рядом в сторону гаремного общежития.

Туда мы не дошли. Заболтались и присели в какой-то беседке по дороге. Ли оказалась действительно валькирией. Она была дочерью северного островного вождя и попала в гарем к Его Властелинству по большому блату. Здесь были самые лучшие учителя и шикарные перспективы на замужество.

Родной остров блондинки мог похвастаться рыбой, козами, ягодой, которая по описанию больше всего напоминало клюкву… и своими дочерями. Их, по странному капризу природы, рождалось втрое больше, чем сыновей.

Бородатые, мощные и храбрые северяне были хорошими женихами, но седьмой дочери, даже если папа у нее — вождь, на родном острове ничего не светило.

В гареме Лиидия откровенно скучала. Она прилежно училась, старалась ни с кем не ссориться (пара отшлепанных нахалок не в счет, нечего было лезть со своими интригами к прямой, как мачта, северянке) и тосковала по дому. По свежему ветру, ночным рыбалкам, мокрым снастям, охотничьим вылазками в скалы и добрым дракам. Девочки-северянки давно привыкли завоевывать сердца парней в честном поединке.

Необходимость изображать нежную лилию мою новую знакомую весьма удручала, но деваться некуда. Замуж выходить надо? Надо.

Ли даже позволила себе немного помечтать, — вот бы ОН был таким же сильным, веселым, простым… ну, как северяне. Куртуазные эльфы и лощеные человеческие мужчины Южных Королевств амазонку не прельщали.

Собственно, эти темы всплыли у нас не просто так, а в связи с тем, что в гарем нагрянул тот самый некий Гость. За женой. И теперь Лиидию раздирали противоречивые чувства. С одной стороны — боязно. Мало ли, что там за гость. А вдруг темный? Хотя, как выяснилось через пару минут, темных она боялась не по-настоящему, а скорее в силу традиции. И согласилась со мной, что еще никто не слышал ни об одной съеденной жене. Значит, все не так ужасно. Но страшно, потому что… страшно.

С другой стороны, наш светлый гарем успел осточертеть блондиночке по самое не могу. Она не жаловалась, это я полезла с расспросами — первый местный источник информации, который сам со мной разговаривает! А то ведь приходилось подслушивать.

Сначала ничего особенно нового я для себя не узнала. Ну да, заправляют тут три вредины. Но физически никого не обижают, ибо чревато. За драки и членовредительство наложниц очень строго наказывают. Сегодняшние мои неприятности — это исключительная дурь новеньких человечек, еще плохо знакомых с местными порядками.

А вот нечеловеческое трио виртуозно пробавляется сплетнями, интригами, мелкими, но неприятными пакостями, подставами, ссорами, бойкотами и прочим извечным оружием школьных примадонн. В женском коллективе это — весьма грозное оружие, надо сказать.