Обратная сторона Европы (СИ) - "Уве Капо" - Страница 3

Сэму мучительно хотелось спать. Старость довольно депрессивная штука. Филх уже достаточно воздействовал на его воображение, не дав толком понять, к чему ведут все эти умозрительные построения. Музыка слов... Слова переплетались, менялись местами, то ускоряясь, как река, бегущая с гор, то начинали вальсировать и кружиться, как хлопья снега в морозном воздухе... Но доктор как будто не замечал состояния своего друга.

– И вот теперь, – говорил он, – по прошествии стольких лет я готов к эксперименту. Осталось найти добровольца. Кому бы я мог довериться также, как самому себе? Самое простое – послать свою собственную голограмму, но и тут есть подводные камни. И всё же, эксперимент я буду считать завершённым, если мне удастся послать человека в прошлое и суметь вернуть его назад!

Наконец-то Сэм услышал заключительные аккорды в речи своего друга!

– И ты ещё думаешь?! – сбросив с себя остатки сонливости, горячо сказал он. – Послушай, тебе не надо искать добровольца! У меня есть причина отправиться в прошлое! Да! У меня, у твоего друга, к которому ты настолько привык, что относишься как к роботу для разноски кофе. У этого ничтожного калеки, который уже давно забыл, где заканчивается он сам, и начинается презренный металл! И чёрт тебя подери, если ты будешь искать кого-то другого!

В глазах Филха мелькнуло понимание и даже гордость, а губы дрогнули в улыбке.

– Сэм, я хочу предупредить тебя. Я могу отправить тебя в прошлое, но боюсь, что ты не совсем представляешь. Позволь мне объяснить. Это будет не то же самое прошлое, которое было в твоей жизни.

– Попробуешь объяснить?

– Наверное, слышал выражение «в одну реку нельзя войти дважды»?

– Какое это имеет отношение?

– Прямое. Как я уже, кажется, сказал, в качестве модели времени я взял речное русло. Время – русло, по которому течёт река жизни. Если ты переместишься в прошлое и попытаешься изменить жизнь тех людей, которых встретишь…

– Я попытаюсь изменить свою жизнь, – с нажимом сказал Сэм.

– …то ты и в самом деле можешь добиться успеха. Например, ты мечтаешь встретишь «себя в прошлом» и предупредишь о чём-то важном – но, пойми, это будешь не ты! Да, этот человек будет как две капли похож на тебя, тогдашнего. Вот его жизнь ты сможешь изменить, если он воспримет твои предупреждения всерьёз. Если это «возмущение извне», то есть исходящее от тебя, будет достаточно сильным, то изменится не только его жизнь, но и жизнь всех последующих Сэмов Ричардсов. Но ты не сможешь изменить свою жизнь. Твоя жизнь уже прожита тобой до настоящего момента. Жизнь – это вода, которая течёт по пути наименьшего сопротивления, и те усилия, которые мы прилагаем, чтобы изменить своё существование к лучшему – это тоже наша судьба. Сколько нас было перед нами, сколько нас будет после нас...

– Да ты фаталист, друг мой!

– И да, и нет, – загадочно улыбнувшись, ответил Филх. – Вообще-то, чисто теоретически изменить судьбу возможно, но для этого нужно приложить сверхусилие. Я не претендую на истину в последней инстанции, в конце концов, это теория, которую можно подтвердить или опровергнуть фактами. Скажу лишь: жизнь всегда преподносит сюрпризы. У каждого из нас есть только единственный миг нашей жизни – настоящий. Ещё Сенека говорил: «Время и до нас, и после нас не наше. Ты заброшен в одну точку: растягивай её, но до каких пор?».

– Ты столько всего наговорил... – с досадой сказал Сэм. – Но скажи мне, разве предыдущее не определяет последующее?

– Время – это не хитроумный алгоритм и не резиновый шнур. За одно место потянешь, и другое обязательно изменится – это логика растягивателей резиновых шнуров. К тому же рассматривают это всегда в одном аспекте: изменение прошлого влечёт за собой изменение будущего. Почему, спрашиваю я, не наоборот? Нет, время, кажется, нечто другое. Это как параллельные миры, очень между собой схожие. Попасть в прошлое – значит, попасть в один из таких миров. Но в своё прошлое ты не можешь отправиться, так как в одну реку нельзя войти дважды. Поэтому ещё раз повторю, и прими это как данность: на изменение твоей жизни у тебя есть один-единственный миг, который зовётся «настоящее».

– Параллельные миры – это, по-твоему, прошлое и настоящее?

– Нет. Прошлое и настоящее – это параллельные миры. Их частности.

– И этих миров бесконечное множество?

– Конечно! Только не забывай, что мир дискретен, а континуум нам только снится!..

В ту ночь Сэм долго не мог уснуть, ворочаясь с бока на бок. Континуум ему не снился, но собственные мысли не давали покоя. Обрести всё на один короткий миг и тут же потерять! Но надежда успела поселиться в его сердце, поэтому из всего сказанного доктором, в голове упрямо вертелось одно: теорию можно подтвердить или опровергнуть фактами, а жизнь всегда преподносит подарки. И постепенно слова доктора приняли для Сэма несколько другой вид: теорию нужно опровергнуть. Ради жизни.

Даже если Филх прав, и ему, Сэму, не суждено изменить свою собственную треклятую жизнь, он всё равно должен отправиться в прошлое. Хотя бы ради того, чтобы бесконечное множество его «других я» не становились жалкими калеками, и чтобы остановить бесконечный камнепад, убивающий Роберта Лоуренса.

Поразмыслив, он решил, что у него более чем достаточно причин отважиться на эксперимент. Этих причин у него бесконечное множество.

Но только под утро всплыло на поверхность то, что не давало ему спать, мешалось, как заноза. «Европа! Как я не подумал об этом в первую очередь? У меня появился шанс всё исправить. Не воспользоваться которым было бы преступлением против моей совести. Да что там... моя совесть... Это было бы преступлением против человечества. Вот для чего я жил, мучился долгие годы. Целый народ был срублен под корень. Как их?.. Меллы? События тех лет уже переосмыслили, но ведь уже поздно. Вряд ли они с Филхом смогут хоть что-то исправить, даже получив возможность перемещаться во времени. А всё-таки стоит попробовать».

Ему приснился необыкновенный сон, придавший сил. Ричардс даже не мог сказать толком, что ему снилось. Помнил только, что было много света, который всё усиливался, и вдруг Сэм понял, что летит с огромной скоростью вверх, к самому источнику света. Но это было не Солнце. Прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки, он видел два огромных серебристых глаза, именно они и источали этот мягкий, как будто струящийся свет, усиливающийся с каждой секундой. Он летел к ним, но никак не мог достичь. И были какие-то слова, Сэм твердил их во сне, но не мог вспомнить, когда проснулся. Слова напоминали молитву.

Сэм встал посвежевшим, полный надежды и решимости.

...

– И в этот раз и всегда... И много времени назад... Обрушивается не родившееся... Грядёт свершённое... Да будет так...

– Что это ты бормочешь? – Филх подозрительно смотрел на Сэма.

– Неважно... Приснилась какая-то бредятина.

– Ну-ну...

– Вот ты говоришь, перемещение во времени – это как рытьё тоннелей. Что, если мы попадём в тупик? Можно ли промахнуться и угодить не в другой временной слой, а в… безвременье? – спросил Сэм.

– Отчего же, промахнуться можно... – рассеянно ответил доктор – Можно промахнуться! Но вот в чём соль... Там, где появляешься ты, исчезает безвременье, а там, где есть безвременье, всё стерильно в абсолютном смысле этого слова: от времени, а, следовательно, и от материи. Перефразируя Эпикура: там, где есть мы, безвременья уже нет, а там, где оно есть – пока ещё нет нас. Правда, он говорил о жизни и смерти.

– Ты невозможен!

– Не волнуйся, на самом деле принцип действия моего агрегата таков, что он позволяет запустить демона только тогда, когда фиксирует излучение от другого временного слоя. Выбрать ошибочное направление то же самое, что не попасть из пушки в слона с расстояния метра!

– Ты сказал – «демона»?

– Daemon – фоновая программа, процесс, который начинает жить своей жизнью после того, как его запустят – Филх внимательно посмотрел на Сэма поверх очков в чёрной оправе, наморщив лоб. – Тебе кажется это забавным? Ты далёк от информационных технологий.