Империя Солнца - Эвола Юлиус - Страница 24

Ту же расу, что является «научной» конструкцией и картинкой из антропологического музея, мы оставляем тем кругам псевдоинтеллектуальной буржуазии, которые ещё поклоняются идолам позитивизма XIX века — ибо ей не суждено вызвать пробуждение той силы и того достоинства, только из–за которых расизм можно принять в таком героическом и духовном мировоззрении, как фашистское.

Примечание: говоря о возражениях, вышедших в журнале «Фашистская цивилизация» (Civiltà Fascista, июньский номер), мы хотели бы позволить себе обратить внимание уважаемого коллеги Пелицци на общий «стиль» нашей полемики. Мы начали указывать на возможности расовой службы партии, и говорили в меньшей степени о конкретных людях, а в большей — о том, что уже создано в Германии. В ответе, помещённом в «Фашистской цивилизации», нам ставят в вину умалчивание той или иной инициативы партии и Института фашистской культуры в расовом вопросе. Мы признаём, что это стоило бы осветить, но разве это всё умаляет отмеченную нами в качестве положительной степень организации и единства немецкой модели, взятой нами как пример? Мы отметили основной недостаток, то есть разрешение говорить каждому своё и присутствие «неофициальных» элементов, сбегающихся только в момент съезда. Итак, что же сумела возразить нам «Фашистская цивилизация»? Только следующее: у нас спросили, каков наш политический и научный авторитет, чтобы говорить об этих проблемах. Это действительно назидательная вещь в плане «стиля»… Что касается «научного» авторитета, то, если он принадлежит такой науке, о которой было сказано в этой статье, то мы имеем с ней мало общего — особенно если под наукой понимаются фантазии некоего «идеализма», с которым мы уже свели счёты в наших молодёжных произведениях.

Что же касается «политического» авторитета, то он, очевидно, сомнителен. Мы позволяем коллеге Пелицци решить этот вопрос самим. И в предельном случае, если ответственная фашистская иерархия откажется слышать то, что касается логичности и организации, например, в области статистики или экономики, кого он предпочтёт — того, кто всё понимает и может думать правильно, или же присудит больший авторитет тому, кто уже давно обзавёлся партийным билетом, но мало или совсем не подготовлен или не призван к таким вещам? И последнее. В «Фашистской цивилизации» говорится, что система «интеллектуальной демократии» позволяет читать наши труды «с интересом и любопытством». Это рискованное утверждение, и кто–то мог бы сказать, что оно даже немного напоминает те «косвенные удары», к которым обычно прибегают, когда больше не известно, что ответить[37] .

В любом случае, мы говорим ясно и прямо, что нас только радует то, что мы лишили коллег из «Фашистской цивилизации» удовольствия читать нас с «интересом и любопытством», к их печали. В этом вопросе мы наконец–то действовали авторитарно, согласно стилю духовного сквадризма, [38] заставив замолчать новичков, дилетантов и людей компромисса, тем самым придав всему этому, вопреки буржуазии, бюрократии и «интеллектуализму», смысл того, что действительно является породой, «расой».

L’equivoco del razzismo scientifico //La Vita Italiana, 15 сентября 1942 г.

В сентябре 1941 года меня вызвали в Венецианский дворец. Я не предполагал, что сам Муссолини захочет поговорить со мной. При нашей беседе присутствовал Паволини. Муссолини сказал мне, что прочитал мою работу «Синтез расовой доктрины», опубликованную издательством Hoepli, что он одобряет её, и что он увидел в идеях, представленных в ней, основу для формирования независимого фашистского и антиматериалистического расизма. «Это именно та книга, в которой мы нуждались», — сказал он.

Чтобы понять важность этих заявлений, нужно вспомнить, как обстояли дела с расизмом в Италии. Уже за несколько месяцев до этого Муссолини счел необходимым занять определённую позицию по отношению к расовой проблеме и сравняться с немецким союзником также и в этом отношении. Самым непосредственным мотивом было желание наполнить энергией чувство расы и расовое достоинство в связи с наличием туземцев в новой Империи. Другой причиной была антифашистская позиция международного иудаизма — прежде всего, североамериканского. В расовом вопросе сочетались задачи внутреннего, селективного, культурного и этнического порядка. Поэтому Муссолини содействовал публикации так называемого «Манифеста итальянского расизма», содержащего десяток пунктов; он был помещён в журнале Difesa della Razza («Защита расы»), и в последующем были созданы две расовые службы — одна в министерстве народной культуры, а другая в министерстве внутренних дел.

К сожалению, в целом ситуация была малоудовлетворительной. Для такого действия в Италии не хватало прецедентов серьёзной подготовки и специфических исследований, а расовые идеи были совсем неизвестной областью для итальянских «интеллектуалов». Поэтому группа, составившая «Манифест», и сотрудники «Защиты расы» являлись совершенно странным и созданным на скорую руку объединением. С несколькими антропологами старого научного направления были объединены журналисты и литераторы, прежде писавшие на эту тему по случаю, и оживившиеся расисты — все сразу. Поэтому создавалось общее впечатление дилетантизма, где слишком часто мелкая полемика и лозунги занимали место серьезной и единой доктрины: доктрины, которая не была должна потеряться ни в биологическом специализме, ни в вульгарном антисемитизме, но проявиться в своей основе на уровне общего мировоззрения, и действовать в качестве политически и этически формирующей идеи. Меня побудили заняться этой темой не очень лестные суждения, услышанные заграницей об обращении фашизма к расовой теме. Из идеи традиционного и аристократического характера, с которой я был связан, я начал извлекать всё то, что вместо частных применений и выводов могло иметь значение как органичная расовая доктрина. Появились первые статьи и очерки, принятые в различных фашистских периодических изданиях, а затем — и вышеупомянутая книга.

Центральный тезис, защищаемый мной, был, вкратце, следующим: для человека проблема расы не может быть ни передана в тех же терминах, ни иметь то же значение, что и для кошки или чистокровной лошади. У истинного человека, кроме биологической и телесной стороны, существует ещё и душа и дух. Таким образом, цельный расизм должен рассматривать все три составляющие: тело, душа и дух. Соответственно, можно говорить о расизме первой степени, касающемся строго биологических, антропологических и евгенических проблем; далее, о расизме второй степени, касающемся «расы души», то есть формы характера и аффективных реакций; наконец, как увенчание, мы видим рассмотрение «расы духа», касающееся высших уровней — общего видения этого и потустороннего мира, судьбы, жизни, действия, в общем, тех «высших ценностей», что отличают людей друг от друга и делают их неравными. Классический идеал, интерпретированный в расовом ключе — это гармония и единство этих трёх «рас» в высшем типе.

Муссолини безоговорочно принял такую точку зрения. Яне стану брать на себя ответственность многих мемуаристов, берущих в кавычки буквальные слова, сказанные дуче. Всё же я могу обрисовать смысл того, что Муссолини сказал мне, демонстрируя оригинальную подготовку. «Тройственная концепция расизма, — сказал, таким образом, Муссолини, — избегает зоологических и биологических ошибок, в некоторый степени свойственных немецкому расизму; в ней установлено первенство духовных ценностей, составляющих основу нашей традиции и фашистской идеи. Кроме того, она обладает высокой политической ценностью. Вы соотнесли три аспекта проблемы расы с тремя частями человеческого существа, которые также выделял Аристотель. Но лучше сослаться на Платона [здесь я уже могу сказать, что повторяю реальные слова Муссолини], который, более того, соотносит эти три части с тремя слоями общества. Раса тела соответствует в государстве чистой массе, demos, «которая сама не является недействительной, но является силой, с которой действуют господа» [буквальные слова]; раса души может соответствовать «воинам» или «стражам» Платона, в то время как расе духа смогла бы соответствовать вершине, охватывающей мыслителей, философов, художников».