Смысл и назначение истории (сборник) - Ясперс Карл Теодор - Страница 79

Отрицательные ответы гласят: а) Необходимые для возникновения жизни условия могут возникнуть лишь случайно в почти пустых, застывших, холодных пространствах мира, в котором лишь кое-где необозримо далеко друг от друга находятся расплавленные тела. На других планетах Солнечной системы жизнь либо вообще невозможна, либо возможна только в виде низших форм растительной жизни. Что в других солнечных системах могут быть планеты такого же типа, как наша Земля, полностью исключить нельзя, однако это маловероятно, поскольку для этого необходимо сочетание целого ряда условий, случайных по своему характеру (Эддингтон*).

б) Специфические свойства человека в глубоком постижении иудео-христианской религии откровения обладают единичностью: сотворение мира Богом — единичный акт, и человек есть образ и подобие Бога; не может быть множества «миров» (так учит христианство и Гегель). Как откровение, благодаря которому человек постигает себя в своем ничтожестве и в своем величии, так и естественная тенденция, в силу которой человек ощущает себя единственным центром, заставляют нас прийти к такому заключению.

Бывают и положительные ответы: а) Пусть существование жизни на нашей планете случайно, но ведь в безграничном мире достаточно возможностей, чтобы этот случай повторялся одновременно или во временной последовательности. Наличие миллиардов солнц в Млечном пути нашей галактики и в неисчислимых других галактиках делает вполне вероятным, что подобная случайность в тех же комбинациях может повториться несколько раз.

б) Во все времена человек полагал, что в мире, кроме него, есть и другие разумные существа: демоны, ангелы, небожители. Он окружал себя родственными ему мифическими существами. Мир не был пуст для него. С превращением мира в механизм безжизненных масс эта пустота стала полной. Представление, согласно которому во всем мире лишь человек обладает сознанием, кажется неубедительным, несмотря на его кажущуюся неопровержимость. Неужели весь необъятный мир существует только для человека? И даже не вся жизнь на Земле может быть понята в ее соотнесении с человеком. Каждая жизнь существует как таковая, и история Земли долгое время была жизнью без человека.

в) Можно, конечно, предположить: если бы человек не был единственным разумным существом в мире, то в необозримые времена другие одухотворенные существа нашли бы возможность заявить о своем существовании. Наш мир давно был бы «открыт» кем-нибудь, и новая открывающаяся разумная жизнь была бы включена во взаимосвязанное, постоянное космическое сообщество.

Между тем все, что приходит к нам из космоса, лишено жизни. Однако с таким же основанием можно утверждать следующее: быть может, мы постоянно окружены лучами, несущими нам вести из космоса, подобными радиоизлучениям, которые мы ведь тоже не ощущаем, если у нас нет приемника. Мы просто еще не научились принимать постоянно проходящие через космос излучения, посылаемые давно сложившейся космической цивилизацией. Ведь мы находимся только в начальной стадии нашего существования. Момент пробуждения наступил. Почему бы нам в один прекрасный день не открыть, что является действительным языком мироздания; сначала уловить его, не понимая, затем расшифровать, наподобие египетских иероглифов? А затем беспрерывно внимать сообщениям других разумных существ мира и, наконец, ответить им?

Всякая дальнейшая конкретизация этого представления беспредметна (как беспредметно и само это представление). Например, какие последствия для общения с жителями иных планет могло бы иметь устранение препятствия в виде световых лет?

Все соображения такого рода имели до сих пор лишь одно значение — оставить эту возможность открытой и сделать ощутимым для человека его положение в качестве земного существа и его изолированность. Мы не ощутим никаких изменений, пока не будем располагать какими-либо реальными данными о существовании в космосе других разумных существ. Мы не можем ни отрицать возможность этого, ни считаться с этим как с некоей реальностью. Однако нам дано осознать тот поразительный, вселяющий в нас постоянное беспокойство факт: что в беспредельном пространстве и времени человек лишь в течение 6000 лет или, если исходить из последовательно имеющихся данных, лишь 3000 лет обрел себя на этой маленькой планете в вопросах и ответах, которые мы называем философствованием.

Поразительный исторический феномен этого мыслящего сознания и человеческого бытия в нем и посредством его — в целом лишь исчезающее в своей микроскопичности событие в масштабах мироздания, совсем новое, мгновенное, только начинающееся, и тем не менее, если смотреть на него изнутри, оно кажется настолько древним, будто объемлет все мироздание.

История человечества отличается особым характером бытия. В науке ей соответствует особый вид познания. Остановимся на двух характерных чертах истории.

Если мы постигаем в истории общие законы (каузальные связи, структурные законы, диалектическую необходимость), то собственно история остается вне нашего познания. Ибо история в своем индивидуальном облике всегда неповторима.

Мы называем историей то внешнее, что происходит в пространстве и во времени в определенном месте. Впрочем, это охватывает всю реальность как таковую. Естествознание, правда, в принципе исследует все материальные явления в соответствии с общими законами, но не ставит вопрос, почему, например, в Сицилии обнаруживается большое скопление серы, вообще не занимается причинами фактического распределения материи в пространстве. Границей естественнонаучного познания является Индивидуализированная реальность, которая может быть только описана, но не понята.

Однако локализации в пространстве и во времени, индивидуализации этих признаков реальности, как таковой, еще недостаточно, чтобы характеризовать индивидуальное в истории. Все то, что повторяется, что в качестве индивидуума может быть заменено другим индивидуумом, что рассматривается как проявление всеобщего, все это еще нельзя считать историей. Для того чтобы быть историческим, индивидуум должен быть единичным, неповторимым, единственным.

Этот тип единичности мы обнаруживаем только в человеке и в его творениях; во всех других реальностях — лишь постольку, поскольку они соотнесены с человеком, служат ему средством, выражением, целью. Человек историчен только как духовное существо, но не как существо природное.

В истории мы доступны себе в качестве нас самих, но в том, что для нас существенно, — уже не как предмет исследования. Предметом исследования и мы можем, правда, стать для себя в качестве природного существа, в качестве конкретного проявления всеобщего, реальных индивидуумов. В истории же мы видим в себе носителей свободы, серьезного решения и независимости от всего мира, видим в себе экзистенцию, дух. В истории нас интересует то, что не может интересовать нас в природе, — таинственность скачков в царстве свободы и то, как бытие открывается человеческому сознанию.

Наш рассудок склонен принимать мыслимое и представляемое за само бытие и полагать, что в этом мнимом он обрел бытие: так, например, в истории — это индивидуум, который мыслится только в соотнесении со всеобщим.

Между тем индивидуум еще не становится историческим от того, что он именуется определенным образом в качестве реальности на данном месте пространственно-временных рамок; не становится историческим и всеобщее, являющее себя в подобном индивидууме в качестве общего закона, типического образа, общезначимой ценности. Каждый раз, когда мы полагаем, что в этом общем видим историческое, мы оказываемся в ловушке.

Историческое всегда единично, неповторимо — это не просто реальный индивидуум, который, напротив, растворяется, поглощается, преобразуется подлинно историческим индивидуумом, и не индивидуум как сосуд общего, его выразитель, а действительность, одухотворяющая это общее. Оно — в себе сущее, связанное с происхождением всего сущего, уверенное в своем самосознании, что оно пребывает в этой почве.