Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович - Страница 66

Они продолжаются минут семь с секундами и заканчиваются тем, что на промокашке появляется троеточие опалесцируюших капель. Капли быстро опадают, каждая окружена влажным пятном, а в центре крошечные черные, вперемешку с желтым крупицы. Если это не хитиновая пыль, то нечто похожее.

Сомнений нет. Вышедшая из ячеи, закончившая метаморфоз оса несет в себе отходы последнего превращения, происшедшего в куколке под крышечкой запечатанной ячеи.

Не так-то оно просто подсчитать количество ячеек в одном соте, когда он более или менее разросся. Здесь видны и ячеи запечатанные крышечками, над которыми еще зреют куколки и ячеи незапечатанные — частью уже пустые, из которых вышли молодые осы, частью занятые личинками.

Вот еще две осы выбрались из ячей. У одной к голове прилип клочок крышечной капсулы. Обе начали серию гимнастических упражнений на соте…

Но где же первые выходившие на наших глазах осы? Их, включая и эту с прилипшей к голове крошкой крышки, должно быть пять. Поднимаем листок промокательной бумаги: четырех ос нет. Улететь не могли, не в том они состоянии…

Их нет, и мы видим, что пятая с бумажной заплаткой на голове спускается по соту, лежащему целыми крышками ячей и открытыми их отверстиями вверх, пытается под него подлезть. Но как? Протискивается спинкой к плоскости стола, ножками держась за сот. Ищет лазейки и не находит.

Оса не находит лазейки, но мы начинаем догадываться… Нагибаемся, осматриваем нижнюю поверхность деревянной плиты. Так и есть!

Четыре осы, сгрудившись, переминаются с ножек на ножки. Они стоят спинками вниз, ножками вверх, стоят так, как стояли бы в родном гнезде, где, выйдя из ячеи, совершили бы всю церемонию, приводящую в конце концов к полной разгрузке от первородных отходов метаморфоза, сбрасываемых, к слову сказать, за пределы сота. Они становятся для этого головой к стебельку, брюшком к краю…

В гнезде они после всего вернулись бы на сот, висящий ячеями вниз, и разместились на его плоскости спинкой книзу, ножками вверх. И потребность в таком положении у них, очевидно, сильнее, чем тяга к самому соту, из ячей которого они вывелись.

Учитывая эту потребность, мы и соорудили искусственное осиное гнездо, подвесив сот и укрепив его ячейками вниз; дно гнезда вымостили маленькими зеркалами, в которые можно было видеть происходящее над ними в ячеях; над сотом укрепили каркас из проволоки, покрыли его бумажным мешком с прорезанным в стенке «окном» — смотровым глазком, застеклили его по-настоящему. Леток соорудили совсем просто: взяли картонную трубочку от термометра, срезали донце и верх крышки, вставили в стеклянную трубочку нужного диаметра, потом в нижний уголок бумажного мешка вставили картонный конец трубочки. Теперь появилась возможность наблюдать и за движением ос в трубке-летке и внутри самого гнезда хоть снизу через зеркала на дне, хоть сверху через глазок.

Конечно, этот черновик гнездоподобной самоделки не очень был совершенен. Современные лабораторные гнезда для ос несравненно полнее учитывают потребности их обитателей.

О том, возможно ли сохранять инстинкты в музее, и о том, как выглядела бы мировая коллекция осиных гнезд, будь она создана

Ответ на вопрос, поставленный в заголовке, давно дан Чарлзом Дарвином. В письме одному из друзей он заметил, что гнезда насекомых представляют, по сути, один из немногих, если не единственный инстинкт, могущий быть сохраненным в музее. Конечно, любой кокон, чехлик, трубочка, ход, сплетаемые, свиваемые, склеиваемые, сматываемые, прогрызаемые, прорываемые разными гусеницами и личинками, — это тоже овеществленные инстинкты. И они вполне пригодны для хранения и показа. Готовые экспонаты.

Личинка и гусеница готовят такие временные укрытия-обиталища только для себя. Постройки же перепончатокрылых, о которых как раз и писал Дарвин, в частности, постройки одиночных и общественных ос — дело другое. У общественных видов кров сооружается не только для себя и не временно, но для всех и на всю жизнь: осы-основательницы живут потомством — с личинками, с взрослыми дочерьми. Позже дочери перенимают работы по расширению дома. У одиночных ос мать строит гнездо для потомства, здесь оно растет и развивается на провианте, заготовленном в ячее. После откладки яиц и уж, во всяком случае, после того, как потомство закончило рост, строительница к гнезду не возвращается. Ни одна одиночная оса не видела, как строился ее дом, а строит она именно такой, какой требуется ее потомству, хоть она его чаще всего не видит, а тем не менее оно в свою очередь соорудит такой же. Потому-то гнезда подчас столь же характерны для вида, как и внешние признаки их обитателей. Известен не один научный определитель видов по гнездам: по местоположению, форме, планировке, размерам, составу строительного материала, подробностям отделки. Иногда какая-нибудь вроде и незначительная частность может оказаться родинкой, но которой опознается вид.

Как знаменитый Кювье брался по одной кости животного восстановить весь скелет, энтомологи находят, что гнездо насекомого позволяет понять естественную историю вида. «Постройка, — разъяснял известный советский энтомолог профессор Б. Н. Шванвич, — является как бы отпечатком тех рабочих движений, которые выполняются органами насекомого… По постройке можно судить о мельчайших деталях поведения насекомого…»

Борис Николаевич Шванвич со своими юными помощниками после экскурсии. Профессор Шванвич — автор «Курса общей энтомологии», переведенного ни многие языки и ставшего настольным пособием и учебником. Введение к «Курсу» начинается так: «Под энтомологией разумеется наука о насекомых. Однако рассматривать ее как одну науку не приходится… Знания о насекомых громадны и продолжают накапливаться с чрезвычайной быстротой».

Однако правила здесь все же чересчур богаты исключениями, и о них придется сказать особо. А пока отправимся вместе с читателем в экскурсию по некоему, еще не существующему музею осиных гнезд. Здесь со всех континентов собраны произведения строительного искусства, так что, осматривая залы, мы совершаем, подобно Дарвину на «Бигле», кругосветное путешествие, знакомимся с шедеврами архитектуры ос всех широт и меридианов.

В упоминавшемся выше сочинении Карла Фриша «Животные-строители» 300 страниц, а рассказ об осиных гнездах — чуть больше десятка страниц. Так что хоть в книге описаны строительные произведения всех представителей фауны, осы здесь не совсем затерялись. И не удивительно…

Для того чтобы изучать естественную историю насекомых, особенно таких, как одиночные осы, энтомолог должен не только охотиться с помощью сачка, но прежде всего развивать наблюдательность, уметь отыскивать места гнездования. Фабр часто напоминал об этом. На снимке: ходы в гнезда аммофил, их здесь на небольшой площадке около двух десятков.

…Перешагнув порог музея, мы в зале, отведенном осам-rрабарям — специалистам по земляным работам. Это, мы знаем, большинство сфексовых ос и немалое количество ос-эвменид. Одни сооружают простые норки — совсем мелкие и затыкаемые сверху вроде пробкой. Другие роют более или менее глубокий отвесный, почти горизонтальный (на откосах) или наклонный ход, коридор, шахту, от которых ответвляются короткие ходы, ведущие каждый в отдельную полость-ячею.

При осмотре экспонатов удивляет разнообразие планов и устройств гнезд у разных видов. Естественно, осы во многих случаях довольно непохожи, но шанцевый инструмент — строительные орудия осы, их жвалы и ножки (гнезда, в сущности, только жвалами и ножками сооружаются), в общем, однотипны.