Немного героина для невесты Казановы - Волкова Екатерина - Страница 25

Она звонила родителям Жанны и умоляла их забрать дочь из больницы.

— Нельзя верить психиатрам, когда они уверяют вас, что вы больны. У них работа такая — сводить человека с ума.

Но мать Жанны плачущим голосом твердила одно и то же: вот ее подлечат, тогда…

В конце июня Марина, очень жалея подругу, нашла время и поехала навестить Жанну в институте на Каширке.

Храм психического здоровья поразил Марину тем, что совершенно не походил на сумасшедший дом, как его принято представлять.

Стеклянные двери открылись сами, как только Марина приблизилась к ним. Внутри все сверкало чистотой, но не больничной, а скорее офисной. Персонал был вежлив и предупредителен, как сотрудники какой-нибудь инофирмы. Пахло зеленью и цветами из горшков. Вместо обшарпанных стульев в коридорах стояли кожаные кресла и диваны.

Марину проводили на третий этаж. По чистому коридору, уставленному мягкой мебелью и кадками, осторожно обходя все препятствия, прогуливались аккуратно одетые молодые люди с печальными и умными глазами. Никто не разговаривал, не гремели ведрами санитары, не хлопали дверями медсестры. Тишину нарушал только шорох шагов молодых сумасшедших.

Жанна сидела в кресле посреди одиночной палаты с телевизором и пальмой. На белом табурете перед ней лежало красное пластмассовое яблоко. Жанна держала на коленях доску с прикнопленной бумагой и рисовала натюрморт — искусственное яблоко.

Она не ответила на приветствие Марины ничем, кроме бессмысленной улыбки и взгляда неподвижных, словно сделанных из синего стекла, глаз.

Марина пыталась заговорить с Жанной, было страшно жаль ее. Но реакция оказалось такой же.

Жанна отложила рисунок и уставилась на экран выключенного телевизора. Глаза забегали, следя за изображением, видимым одной только ей.

Взгляд Марины упал на рисунок. Яблока там не было, а была выполненная карандашом в безупречной академической манере бесконечная лента Мебиуса.

Дождавшись медсестры и тихо притворив за собой дверь, Марина в ее сопровождении быстро прошла через коридор, добралась до выхода из института и покинула его.

Вечером этого же дня финн улетел на родину, и обязанности управляющего целиком легли на плечи Сергея. В эти обязанности, кроме всего прочего, теперь входило и принимать журналистов с милицейскими чиновниками, и устраивать похороны.

Он сбрил бороду и снова стал выглядеть совсем молодым человеком. Юля вернулась в Москву — «нажимать на все возможные кнопки», как она выразилась.

До вылета в Венецию Марине оставалось двое суток. Утром в понедельник остальные участники шоу должны были ждать ее в аэропорту. Она твердо решила лететь. Если и в Венеции горничных с ее этажа станут находить утонувшими в каналах, значит, связь есть. И ее необходимо прервать.

Никакой помощи следствию она оказать не могла, разве что вспомнить, кто такой рыжий бандит, сующий отмычку в дверь Гошиной квартиры.

О маленькой записной книжке в мягком кожаном переплете, пылящейся в глубине бара, она почти забыла.

Двое суток Марина просидела с ногами на диване, разглядывая художественные подробности пары рук, заправляющих патрон в барабан револьвера. Картина не имела названия, зато в стене сразу за ней прятался сейф. В таком сейфе с большим комфортом могла разместиться пара килограммов героина, если бы Марина захотела. Но она не прятала их, она даже не видела их.

Среди тех, кто принял участие в событиях, все меньше людей верили Марине.

В воскресенье вечером Сергей постучался в дверь Марининого коттеджа. Ей показалось, что даже на его лице написаны враждебность и отчуждение.

— Я принес тебе бутерброды и кофе. — В день убийства они перешли на «ты», будто выпили на брудершафт. — Ты совсем ничего не ешь.

Он развернул на столе белую крахмальную салфетку и разложил на ней ржаной хлеб, жаренную ломтиками рыбу, зелень петрушки и помидоры. Марина вяло посмотрела на еду и отвела взгляд.

— Что интересного в Москве? — Сергей придвинул стул к дивану.

— Ничего. Я перевернула все в своей квартире. Ничего похожего на героин.

— Ты поступила очень неосторожно, отправившись в Москву одна.

Марина пожала плечами.

— Я внимательно смотрела по сторонам.

— А что, если бы ты вернулась на час раньше?

Марина вспыхнула.

— У меня не было такой возможности.

— Марина, аккуратней, я не собираюсь ни в чем подозревать тебя.

Некоторое время они оба напряженно молчали. Потом Сергей заговорил снова, медленно, делая большие паузы между предложениями.

— В этой истории я не могу объяснить почти ничего… Виктор убит в упор. Но он не должен был подпустить их так близко, он был отличным стрелком… В детективах такие случаи обычно истолковывают как убийство одного приятеля другим. Но Виктор прятался здесь ото всех, в том числе и от приятелей…

— А что с его приятелями? — спросила Марина.

— Обычная история. Сначала тебя уговаривают просто постоять рядом. Потом постоять на стреме. В следующий раз ты уже стоишь, направляя на кого-нибудь пистолет. Так происходит со многими бывшими спортсменами. А Виктор к тому же умел обращаться с оружием. Марина кивнула.

— Да, я знаю.

Сергей внимательно посмотрел на нее.

— Знаешь? Откуда?

— Из его пистолета были выпущены все пули, но ни одной гильзы так и не нашли. Верно?

— Да, и это самое странное.

— Метрах в пятидесяти от ворот и будки охранника в лесу есть полянка. Ее не видно за кустами и стволами деревьев. Марина начала издалека. «Похоже на начало глупой сказки, — подумала она. — Так вот, я нашла ее по звуку». Это был звук пистолетных выстрелов. Он тренировался там, стреляя по пустым бутылкам. Наращивал мастерство, которое ему так и не пригодилось.

— Почему же ты не сказала об этом мне?

— Извини, Сергей, по самонадеянности. Я пообещала Виктору. А потом, мне хотелось уехать и вернуться незамеченной.

— Ну, Марина, значит, это судьба.

Марина вскочила и заходила по комнате.

— Чья судьба, Сергей, моя? Я не хочу, иначе я сойду с ума.

— И моя тоже. Вот мое заведение, а вот, — Сергей помахал лежащей на диване газетой, — реклама для него. Но хуже всего мальчишке. Его убили. Почему — мы не знаем. Люди, которым нужна ты, или то, что может быть у тебя, не могли искать тебя здесь. Разве что они читают чужие мысли. Юля абсолютно уверена, что за вами никто не ехал. Она говорит — вы были на дороге одни.

Сергей помолчал некоторое время, а потом осторожно добавил:

— А про Венецию они, между прочим, знают. Можешь начинать их выглядывать прямо в аэропорту.

Марина упрямо сдвинула брови.

— Я все равно поеду. Я буду там, где нет близких мне людей, чтобы можно было их убить.

Сергей хмыкнул:

— Отлично. А ты говоришь «чья судьба»… Лучше не сообщай милиции ничего о лесной полянке и пустых бутылках. Любой задумчивый следователь может решить, что тебе удобнее всего было застрелить практически безоружного человека, а пистолет спрятать в лесу.

— Ты прав, — грустно согласилась Марина.

Сергей встал, собираясь попрощаться.

— Слушай, Сергей, когда я вернусь из Венеции, подари картинку. — Марина выжидательно смотрела на него.

— Какую?

Марина молча указала на картину, маскирующую сейф в стене.

— На память, что ли? Бери.

Сергей взялся за дверную ручку.

— А кто ее нарисовал?

— Я.

— Ты-ы?! Зачем? — вырвалось у Марины.

— В детстве любил вестерны. Представлял себе руки Клинта Иствуда.

И Сергей плотно прикрыл за собой дверь.

Марина обратила внимание, что они с Сергеем так и не стали обсуждать, заметила ли она следы постороннего присутствия у себя в коттедже.

На следующее утро Сергей отвез Марину в аэропорт. По дороге они говорили о разных пустяках, о Юльке. Не дожидаясь объявления посадки, Сергей уехал.

У Марины почти не было вещей, только небольшая спортивная сумка, рекламирующая экстремальный туризм. На Марине были бледно-голубые джинсы, коричневые полуботинки из мягкой замши на толстой рифленой подошве и черная однотонная толстовка. Ничего из того, что на ней было надето, не подходило для торжественных церемоний, даже самых радикальных.