Рожденный Грешником (ЛП) - Дженнингс Сайрита Л. - Страница 34

Крошечные кристаллы воды высыхают на его бронзовой коже, украшенной завитками и линиями сине-черных чернил.

Я позволяю себе маленькое одолжение: смотрю на него. Действительно смотрю на него, без стеснения и страха. И то, что я вижу... прекрасно.

Строки из Священного Писания, покрывающие его руки, говорят об искуплении и спасении. Откровения, Иуда, Римляне, Матвей, Лука. Я знаю эти слова, и я могу понять, почему он выбрал именно их.

Они это история его жизни - его падения от благодати и обратный путь к Божьей милости.

На груди у него замысловатый рисунок, покрывающий всю левую сторону. Я видела такой же на массивном бицепсе Каина и на плече у Лили, который выглядывал из-под комбинезона сегодня вечером.

Я сажусь на колени, чтобы получше рассмотреть Легиона. Ли, следит за моим взглядом, а затем опускает глаза вниз.　

- Это символ се7мерки, - объясняет он. - Число семь говорит всё само за себя. Перья символ крыльев, которые были потеряны.

- Крылья? У тебя были крылья?

Он поворачивается так, что я могу рассмотреть два, похожих на родовые метки, этнических узора, которые начинаются от плеч и тянутся до середины спины. Они очерчены чёткими завитками и символами, которые я не могу перевести, и складываются в длинные, узкие прямоугольники.

- Их забрали, как только я пал. Большинству демонов также даруют крылья, похожие на крылья летучих мышей, черные, ужасные с когтями, - но я никогда не признаю их. Поэтому и отказался. Крылья Серафима огромные и величественные, они бы заполнили всю эту комнату. Иногда мне кажется, что я до сих пор чувствую их... - Он опускает голову и слегка вздрагивает, отбрасывая воспоминания в темный угол. Интересно, какая еще печаль обитает в этом холодном, мертвом месте.

Интересно, эти чувства похожи на мои.　

- Другие оставили их крылья, когда мы выбрали такую жизнь. Однако они могут быть призваны, если мы вернемся.

Я наклоняюсь немного вперед, приближаясь к Ли, где он стоит у подножия кровати. Руны в этих черных полосах выглядят как извивающиеся лозы, тянущиеся к небесам. Но присмотревшись, я понимаю, что у них гораздо больший смысл.

В верхней части изображено, как солнечные лучи пробиваются сквозь облака. Там, где пробивается тусклый свет, появляется новый участок.

Зарождение жизни и ее изменения. Человечество. Побеги растений бьющиеся из тенистой земли и птицы, летающие между неизвестными символами. Хрупкость этой картины превосходна, но, как и в моем мире, что-то темное и страшное скрывается внизу.

Внизу черные линии, изображенные в виде волн похожи на злой огонь.

Там ничего нет. Ни жизни. Ни света. Ни надежды. Только тьма отчаяния, покрывающая плащом смерти бесчисленные потерянные души. Потерянные души, такие же, как его... и моя.

В дань потерянным крыльям, Легион запечатлел его падение от Бога. Возможно, это напоминает ему о том, кем он был и что потерял. Может быть, это напоминает ему о том, как вернуться обратно.

Я осмеливаюсь и провожу пальцами по его гладкой, помеченной коже. Он дрожит, но остается на месте, позволяя мне проследить пальцами по карте его происхождения. Его кожа горит, точно также, как и моя.

Холода не существует, когда он рядом.

- Красиво, - шепчу я, и мой голос переполнен изумлением. "Ты прекрасен". - Ты когда-нибудь сможешь вернуть их?

Он качает головой, после чего поворачивается и смотрит на меня, его обнаженная грудь и живот касаются все еще моей вытянутой руки.　

- Нет. Это невозможно.

- Почему ты не хочешь обрести крылья демона?

В серебряных бассейнах его, гипнотизирующих, глаз читается боль. Я хочу нырнуть в них и спасти его... спасти его от самого себя.　

- Потому что я не хочу потерять себя.

Я вспоминаю, что Лилит рассказывала мне несколько дней назад. "Он ощущает столько всего, включая безграничные страдания, ибо он - Легион. Он не один, он создан из многих.

И иногда ему трудно отличить, что исключительно его, а что их. Все это время он ищет пути покаяния для каждого из них. Но я могу точно, сказать, что он никогда не простит себя".

Ранее вечером мы разделили с ним интимный момент. Но это... это совершенно иное.

- Уже поздно, - говорит он, нарушая магию молчания. Ли делает шаг назад и быстро оказывается на своей стороне кровати. - Нужно поспать.

- Да, - соглашаюсь я. Уже поздно, но каждая клеточка моего тела практически гудит от ощущений. Не знаю, как засну, особенно, когда Ли рядом.

Он скользит по простыни, пока я выключаю лампу. Когда мы оба устраиваемся под одеялом, Ли тяжело и раздраженно вздыхает.

- Я чувствовал тебя сегодня.

В темноте я поворачиваюсь к нему.　

- Что?

- Я чувствовал тебя. Твое сердце бешено колотилось. Пульс участился. Что-то происходило в той комнате.

Я проглатываю правду, чувствуя, как горят щеки от стыда.　

- Ничего не было.

- Я чувствовал тебя, Иден. Это было не ничего. Я чувствовала, как твое тело дрожит. Я чувствовал то, что ...не ощущал уже очень долгое время. - Он снова тяжело вздыхает.

- Слушай, ты не обязана говорить мне, но я знаю. И я понимаю, что у тебя есть человеческие, плотские потребности. Так что, если тебе нужно их удовлетворить... если тебе нужно сбросить напряжение... я не буду стоять на твоем пути.

Я киваю, хотя он меня даже не видит, и затем от него отворачиваюсь.

Часть ночи мое тело целиком поглощает его успокаивающий жар, через который кошмары не могу пробиться.

На рассвете я просыпаюсь от громкого звука, задвигающегося ящика комода. В голове звучит миниатюрный оркестр, когда я щурю глаза от солнечного света.

Язык словно наждачная бумага, а во рту такие ощущения, словно я мела наелась. Значит, я достаточно напилась вчера, раз понимала, что у меня похмелье.

И если похмелье после шампанского достаточно поганое, то похмелье после шампанского с пуншем это вишенка на хреновом пироге похмелья. Мне минимум нужно пять часов, чтобы снова почувствовать себя человеком.

- Проснись и пой! - поет Лилит, слишком бодрая после вчерашней ночи. Черт, она еще была на ногах, когда я ложилась.

- Какого чёрта, - хрипло произношу я, в горле так пересохло, что я в прямом смысле слова могу ощущать, как мои голосовые связки трутся друг о друга с каждым мучительным словом.　

- Что ты здесь делаешь в такую рань?

- Пакую вещи.　

Она аккуратно складывает свитер на одно плечо и укладывает его в чемодан, лежащий на краю кровати.

- Упаковываешь вещи? Зачем?

- Ты, Легион, Феникс и Тойол отправляетесь в маленькое путешествие. Тойол получил сообщение от своего колдуна. Он готов встретиться, но на его условиях и его территории. Так что вы должны поехать к нему.

- О.　

Страх сплетается с моими нервами. Колдуны, ведьмы... я не знаю, во что ввязываюсь.

- Тебе лучше поторопиться. Вы уезжаете через полчаса.

Полчаса? Я собираю последние крупицы сил, которые у меня остались, и встаю с кровати.

Комната вертится и кружится, и я практически сдаюсь и плюхаюсь обратно. Это наш шанс, и я не могу все испортить из-за какого-то похмелья. Я все преодолею.

- Куда мы хоть едем? - спрашиваю я Лил, пока практически ползком добираюсь до ванной комнаты. Кажется, что мне понадобиться часов восемь, чтобы счистить зубов налет от выпивки.

Лили замолкает на какое-то время, а затем дьявольски улыбается и игриво шевелит бровями.

- Колорадо Спрингс.

* * *

- Почему мы не можем полететь туда? - спрашиваю я, ерзая на пассажирском сидении Ягуара. Легион полностью сосредоточен на трассе-80, но я не сомневаюсь, что он закатывает глаза под своими черными очками от Рей-Бенс.

- Если человека Призовут в воздухе, то полет кончится весьма плохо. И я не думаю, что мы сможем пронести на борт самолета винтовки AR-15, шесть глоков, и боеприпасы, которые лежат в нашем багажнике.