Вместо неё (СИ) - Муравьева Ирина - Страница 2

Герман послушно пошел за коляской, подумав, что в старости люди становятся все более и более похожими на детей. Но личный кабинет профессора Хитрова стоил того, чтобы им хвастаться. Красное дерево, зеленое сукно, огромное окна с видом на озеро, и еще хорошая сотня книг… Герман мечтать о таком и не смел.

– Нравиться? То-то же! – профессор Хитров весело развернулся на своем инвалидном кресле, – А помнишь, как я собирал всех своих студентов на десятиметровой кухоньке? А? А как в институте не давали отопления, и мы пили виски, но продолжали читать?

– То еще было время, – усмехнулся Герман.

Старик, было оживившись, поморщился:

– Честно говоря, я и сейчас отдал бы многое, ради своей старой кухни и теплой компании, но приходится довольствоваться лишь всем этим…

– О, Алексей, бросьте это! Ваша дочь прекрасно позаботилась о вас!

– А…, – профессор Хитров махнул рукой, – Анна теперь совсем как чужая…

Но тут, заметив смущение на лице своего гостя, старик снова принял оживленный вид, и, учтиво предложив Герману сесть в кресло, стал наперебой расхваливать свою новую коллекцию книг. За разговором об антикварных книгах, их авторах и прочей ерунде, столь интересной и Герману, и его старому учителю, оба и не заметили, как в кабинет вошла Марта и вежливо напомнила, что семейный обед состоится в парадной столовой большого дома уже через полчаса. Германа стукнуло, что он так и не переоделся с дороги, и потому он поспешил найти свой чемодан и немедля покинул профессора Хитрова, пообещав продолжить их разговор за обедом.

Обеденная комната в доме Белых выходила окнами на озеро. Это было большая, просторная комната, часть стен которой составляло стекло, из-за которого как раз и открывалась великолепная озерная панорама. Тона комнаты были безупречно продуманы в темно-вишневом цвете, и по стенам висели дорогие картины стиля модерн.

Еще проходя по дому, Герман заметил, как прекрасно сочетаются цвета, и как смело и неординарно они подобраны. В столовой же сиял апогей цвета и контраста, и Герман, как очень вежливый человек, не преминул сделать комплимент. Правда, Герман рассчитывал, что похвалы пойдут в адрес хозяйки дома, но все повернулось иначе.

– Спасибо, мы долго работали над этими красками, – вежливо ответил Антон, и все сели за стол.

– Простите? – переспросил Герман.

– Наша семья занимает большую отрасль в лако-красочной индустрии, – вежливо подправила Анна. Герман понимающе кивнул.

На стол вынесли первое блюдо (как и во всех обеспеченных домах этим занимались слуги) и воцарилась полная тишина.

– Значит, лаки и краски? – повторил Герман, пытаясь поддержать разговор.

– Да. Если хотите, я могу провести вам экскурсию по нашей фабрике, – вежливо сказал Антон.

– Непременно, – кивнул Гэрри.

Тут профессор Хитров вступил в разговор, и, имея за плечами многолетний опыт педагога и любимца школяров, увлек своей темой весь стол, который без него, наверное, погряз бы в скуке и тяжелых обыденных темах. Герман был очень благодарен учителю.

После ужина Анна показала своих мальчиков. Одному было примерно четыре, другому – около двух лет. Забавные, круглощекие мальчуганы, очень похожие на своего отца.

– Твоя гордость? – спросил у нее Герман.

– Моя радость, – ответила Анна.

Остаток вечера прошел замечательно. Герман и профессор допоздна засиделись в библиотеке последнего, рассуждая о книгах, жизни и мироздании в целом, пока наконец не пришла Марта, и строгим голосом не приказала профессору Хитрову наконец-то идти спать.

– Помниться, когда-то эту функцию выполняла Анна, – необдуманно пошутил Герман.

– Что ж, теперь она предпочитает платить за это другим…, – ответил профессор, неохотно позволяя Марте покатить его коляску в сторону спальни.

Герман вздохнул: по его мнению, старик придирался – было видно, что дочь отлично заботилась о нем. Кстати, вот и она, вернее, ее фотография. Правда очень-очень старая. Такую Анну помнил сам Герман. Не усовершенствованную, стройную копию, а весьма обычную девчонку. На фотографии на Анне было светло-синее платье, в горошек, волосы заплетены в толстую косу, и взгляд – слегка обеспокоенный и довольно усталый. Теперь он исчез, – подметил про себя Герман. Ему вспомнилось, как Анна приходила на кухню, когда ее отец восседал там, купаясь в любви и почитании своих студентов, и тихо просила его принять лекарство. Иногда девушке приходилось просить его гостей уйти, и у них с отцом случались небольшие стычки. Профессор Хитров почти всегда побеждал, и Анне приходилось тихо убираться за столом, или сидеть в уголке, ожидая, пока все разойдутся.

Да, пожалуй, сейчас Герман по-другому увидел вещи, и пожалел, что не соглашался тогда с Анной.

Впрочем, глаза у него слипались, и он потихоньку пошел во второй гостевой домик, отведенный для него на эти несколько дней. По пути Герман остановился полюбоваться прекрасной голубоватой подсветкой бассейна, когда услышал всплеск. Обойдя бассейн по кругу, Герман увидел Анну. Словно русалка, она плыла под водами бассейна. Ее тело грациозно изгибалось, и мокрые распущенные волосы ловили голубоватые отблески подсветки. В этот момент Анна выглядела неестественной, прекрасной, настоящей сиреной. Она вынырнула из воды, и оперлась на борт бассейна, спиной к Герману. На ней был купальник светло-бежевого цвета. Наверное,…По крайней мере, Герман очень надеялся, что хозяйка дома не забыла одеть купальник…

Во всяком случае, он поспешил удалиться.

Весь следующий день Герман посвятил своим делам. В городе было жарко, и на удивление скучно. Изрядно подустав, Герман вернулся в гостеприимный дом Белых, и, осведомившись у служанки, что хозяев еще нет, и обед будет через лишь час, направился к профессору. Но еще на пороге Марта строго сказала, что Хитров принял лекарство и сейчас спит, а потому Герману ничего не оставалось, как пойти переодеться, чтобы искупаться до обеда. Хорошенько поразмыслив, Герман выбрал озеро, и направился в строну красивого деревянного причала. Однако, окунуться в воду ему не удалось. Прямо в воде, неподалеку от причала, Анна и ее муж страстно занимались любовью. Герман покраснел, и перекрестился, радуясь, что пара была слишком увлечена, чтобы заметить его.

Через час подали обед. Волосы Анны были слегка мокрыми. Платье облипало фигуру. Ее муж являл собой само спокойствие, профессор Хитров слегка зевал под действием своего лекарства, а Герман чувствовал себя немного неловко от увиденного.

– Неужели так можно любить законную жену? – усмехнулся он про себя.

Тут Антон обратился к нему с вопросом.

– А? – не успел сориентироваться Герман.

– Не хотите ли завтра посетить нашу фабрику? – повторил свой вопрос Антон.

Герман вежливо согласился.

Семья Белых имела несколько промышленных заводов. По факту они производили все, что нужно людям для ремонта. Завод, которым руководил Антон, занимался лако-красочными изделиями. Герман редко бывал на производствах такого рода. Вернее сказать, раньше Герману не приходилось бывать на заводах. И нельзя сказать, чтобы он как-то жалел об этом. Бесконечные станки, оборудование, рабочие в спец одежде. Одним словом: скука. Но красавчика-мужа Анны это, кажется, развлекало. Он с удовольствием показал Герману цех, потом социальную сферу – то есть столовую, – и, на последок, приберег свою гордость – личный кабинет. Огромный, с еще более огромным окном, кабинет внушал уважение. Герман с удовольствием уселся в кожаное кресло напротив Антона, и потягивал дорогой коньяк, пока Антон рассказывал про свой завод.

– Для меня это – самое главное детище. Я закладывал первые цеха, правда тогда еще лишь младшим управляющим…, – Антон задумался, но затем бодро продолжил, – А вот фотография самой последней закладки – пять лет назад, уже полностью мой цех…

Герман вежливо посмотрел на фото, где Антон стоял возле котлована с небольшой коробочкой в руках.

– И что вы закладывали в фундамент на счастье? – спросил он.