На дне океана - Уэллс Герберт Джордж - Страница 1

Рисунки художника Т. ГЛЕБОВОЙ

Романы, повести и рассказы современного английского писателя Герберта Уэллса увлекательны и своеобразны. Он заставляет читателя передвигаться на чудесной «машине времени», показывает далекое прошлое нашей планеты и ее будущее. Он зовет читателя за собой в таинственные глубины океана, которых еще никогда не достигал человек. Он описывает войну жителей Марса с жителями Земли. Он рассказывает чудесную историю человека, который стал невидимым. Кажется, нет предела фантазии Уэллса. Эта сила вымысла, построенного к тому же на научной основе, создала английскому писателю мировое имя и сделала его любимцем и взрослых читателей и молодежи.

Уэллс с замечательной точностью и выразительностью описывает переживания своих героев, обстановку, в которой они действуют. Самые фантастические приключения приобретают правдивость в описаниях Уэллса. Иногда Уэллс становится в буквальном смысле прорицателем. Так, он предвидел, например, проникновение человека в батисферу — в глубь океана — гораздо раньше, чем это осуществили люди. В романе «Борьба миров» Уэллс задолго до применения в современных войнах удушливых газов описывает этот бесчеловечный и варварский способ уничтожения людей. Он предвидит возможность использования внутриатомной энергии еще в 1914 году («Освобожденный мир»).

Но книги Уэллса проникнуты печалью, безнадежностью, горькой и беспросветной иронией. Молодой ученый открыл средство делать предметы и людей невидимыми. Какая же судьба постигла это замечательное открытие? Изобретатель погибает, затравленный людьми, и его открытие не приносит счастья ни ему, ни человечеству.

Вот чудесные машины, придуманные сверхчеловеческим умом жителей планеты Марс. Чему же служат эти машины? Уничтожению всего живого на земле. Об этих машинах рассказывает Уэллс в повести «Борьба миров». Существа, прилетевшие с Марса, придумавшие чудовищной силы разрушительные средства, сами гибнут от ничтожных микробов.

Человек изобрел машину для передвижения во времени. Он путешествует в глубь веков, он заглядывает в далекое будущее. Какая печальная участь ожидает человечество в рассказе Уэллса! Охлажденное солнце, длинные ночи и стремительно угасающие дни. Трудящаяся часть человечества обратилась в «морлоков», в звероподобные существа. Высшие классы окончательно выродились, разум человека меркнет, подобно меркнущему светилу — солнцу, от которого зависит жизнь на земле.

Уэллс родился в семье бедняка. Он был посыльным, учителем, приказчиком. Однажды он пытался поджечь лавку, где его заставляли работать сверх всякой силы. Уэллс видит противоречия капиталистического общества, но он не знает, каким должен быть выход из этих противоречий. И не случайно большинство его произведений звучит так безотрадно.

Уэллс дважды посетил нашу страну. И оба раза он не сумел понять, что происходит в Советском Союзе.

Впервые он приехал к нам в годы гражданской войны, зимой 1920 года. Владимир Ильич Ленин имел беседу с Уэллсом. Он рассказал писателю о плане электрификации нашей страны. Но этот гениальный план показался Уэллсу «электрической утопией». Уэллс выпустил книгу «Россия во мгле», из которой видно, что писатель не уяснил себе сущности Великой Октябрьской революции.

Второй раз Уэллс посетил Советский Союз в 1934 году. Он не мог не видеть, что «электрическая утопия» стала действительностью, он не мог не видеть расцвета нашей промышленности и колхозной деревни. Но он не отказался от своих заблуждений в отношении Советского Союза. Он и не мог этого сделать, потому что Уэллс стоит на точке зрения «организованного капитализма»: он считает, что можно упорядочить капиталистический мир без всяких революций, путем мирного технического прогресса и просвещения, а руководить этим прогрессом должны сами капиталисты и техническая интеллигенция.

Те произведения Уэллса, в которых он показывает великую силу разума, несокрушимую человеческую волю, наконец, другие произведения, в которых Уэллс обличает и клеймит несправедливость капиталистического строя, имеют глубокий интерес для наших читателей.

Повидимому, только сейчас Уэллс начинает ощущать угрозу фашизма, опасность со стороны фашизма, грозящую всем культурным завоеваниям человечества.

Такой вывод можно сделать из недавно переведенной на русский язык повести Уэллса «Игрок в крокет».

Лейтенант стоял перед стальным шаром и грыз сосновую щепку.

— Что вы об этом думаете, Стивенс? — спросил он.

— Это идея, — сказал Стивенс тоном человека, желающего быть беспристрастным.

— По-моему, он будет раздавлен, расплюснут, — сказал лейтенант.

— Повидимому, он довольно точно все вычислил, — сказал Стивенс попрежнему беспристрастно.

— Но вспомните про давление, — сказал лейтенант. — У поверхности воды давление четырнадцать фунтов на дюйм, на глубине тридцати футов давление уже вдвое больше, на глубине шестидесяти — в три раза, при девяноста футах глубины — в четыре раза, при девятистах — в сорок раз, при пяти тысячах трехстах, что составляет милю, давление равняется двумстам четырнадцати фунтам, помноженным на сорок. Это выходит… постойте-ка… тридцать центнеров, значит — три тонны. Стивенс, три тонны на квадратный дюйм! А океан, на дно которого он собирается спуститься, имеет глубину пять миль. Значит, пятнадцать тонн.

— Многовато, — сказал Стивенс, — но сталь тоже толста.

Лейтенант не ответил и принялся опять за свою щепку.

Предметом их разговора был огромный стальной шар, наружный диаметр которого равнялся, приблизительно, девяти футам. Он казался снарядом, приготовленным для какого-нибудь титанического артиллерийского орудия. Он был тщательно укреплен на чудовищных по размерам лесах, пристроенных к корпусу судна, и гигантские балки, по которым он вскоре должен был соскользнуть вниз, в воду, придавали корме судна странный вид, способный возбудить любопытство всякого порядочного моряка, от лондонского порта до тропика Козерога. В двух местах, вверху и внизу, виднелись вделанные в сталь шара два круглых окна из необычайно толстого стекла. Одно из них, оправленное в стальную, очень прочную раму, было отвинчено наполовину.

Собеседники утром только в первый раз увидели внутренность шара. Она была выложена наполненными воздухом подушками; между подушками виднелись кнопки, посредством которых регулировался несложный механизм снаряда. Все было тщательно обито, даже аппарат Майера, который предназначался для поглощения углекислоты и выработки кислорода, взамен того, который будет использован будущим обитателем шара, когда он влезет внутрь через круглое отверстие, и стекло будет завинчено. Шар внутри был так основательно выложен подушками, что, если бы даже им выстрелили из орудия, и тогда человек внутри нисколько бы не пострадал. Вскоре черед отверстие действительно предстояло вползти человеку, за которым крепко завинтят стекло, и шар, брошенный в море, опустится вглубь, на пять миль, как оказал лейтенант. Все это так его занимало, что он всем надоел за столом в кают-компании. Стивенс, только что прибывший на борт, оказался для него настоящей находкой, — он мог без конца говорить с ним на эту тему.

— По моему мнению, — говорил лейтенант, — при подобном давлении стекло подастся, вогнется внутрь и лопнет. Дабрэ достиг того, что под высоким давлением у него скалы растекались, как вода, и, заметьте себе…

— А если стекло лопнет? — сказал Стивенс. — Что тогда?

— Вода ударит внутрь, как стальная струя. Испытали ли вы когда-нибудь, что значит прямая струя воды, бьющая под высоким давлением? Она бьет, как пуля. Она попросту раздавит его в лепешку. Она ворвется ему в горло, в легкие, проникнет в уши…