Невеста для плохого парня - Чайлд Морин - Страница 10

Мари взглянула на бриллиант на своем пальце и вздохнула. Камень был огромным, кольцо — украденным. Но почему-то она уже к нему привыкла.

Прошлой ночью они танцевали вместе под томные звуки музыки. Джанни прижимал ее к себе, и она таяла от его прикосновений. Его темные глаза пристально смотрели на нее, и в глубине этих глаз что-то жарко полыхало…

— Вот ты где, — вторгся в ее мысли голос Джанни, и Мари возблагодарила небеса.

Отвернувшись от каменного поручня и от текущей перед ними Темзы, она взглянула на него. Его темные волосы растрепал ветер, отчего он показался Мари еще более привлекательным. Пульс у нее участился.

В руках у Джанни были две большие чашки, одну из которых он протянул ей.

— Латте?

— Спасибо.

— О чем ты думала? — лениво поинтересовался он, вставая рядом с ней. — У тебя было такое сердитое выражение лица.

— Да так, ни о чем особенно, — солгала Мари и подумала, что с каждым разом ей становится все легче врать. Она взглянула на здание британского парламента.

— Ты не умеешь лгать, — с улыбкой заметил Джанни.

— Ну спасибо. А я думала, что уже добилась прогресса.

— Нет, тебя выдают глаза, они слишком честные.

Мари рассмеялась:

— Честность не болезнь, знаешь ли. Она не заразная.

— Скажи об этом моему брату Пауло. — Джанни обхватил себя за локти и взглянул на реку. — После того как я заключил сделку с Интерполом, Пауло сохраняет дистанцию между нами. Он как будто боится, что муха честности, которая недавно укусила меня, может укусить и его. А наша сестра будто впитала свою честность с молоком матери.

— Твоя сестра Тереза? — спросила Мари, поворачиваясь к нему и подставляя лицо ветру. — Та, которая живет на Тезоро?

— Si, — с нежностью в голосе сказал Джанни. — Она моя единственная сестра, и она с самого детства знала, что не пойдет по той тропе, по которой шли поколения Коретти.

— Ух ты. — Мари знала, что значит расти в семье с многолетними традициями. Она даже не представляла, что о ней подумают, реши она выбрать другую карьеру. — И как твой отец к этому отнесся?

Джанни подумал.

— Сначала он был разочарован. Но потом поддержал ее, он ведь желает ей счастья.

— Похоже, Ник хороший отец.

Джанни повернулся к ней, и они встретились взглядами.

— Так и есть. Он всегда нас поддерживает. После смерти нашей матери он решил жить один, но никогда не раскисает.

— Мой отец тоже был то, что надо, — с тоской сказала Мари, думая о том, как же ей его не хватает. — Он никогда не унывал. Всегда заставлял смеяться, обнимал меня и говорил, что все будет хорошо. Всегда был рядом. Пока его не стало.

— Как давно это случилось?

— Пять лет назад. Патрульную машину протаранил пьяный водитель. Он умер мгновенно.

— Мне жаль. — Джанни взял ее за руку.

От тепла его руки ей стало легче, но это прикосновение пробудило в ней и другие чувства. Те, о которых она старалась не думать…

Держа ее руку в своей, Джанни выпрямился и направился вперед.

— Куда мы идем?

Он бросил на нее взгляд:

— Домой, собирать вещи. Завтра мы отправляемся на Тезоро.

— Завтра? — Сердце у Мари екнуло. Завтра она встретится с его семьей и будет лгать людям, которых она даже не знает. По телу пробежала дрожь.

— Si, — сказал Джанни. — Пора. Мне сообщили, что я должен быть там до того, как откроется выставка драгоценностей, а моя сестра захочет, чтобы я уделил время племяннику.

— Ясно, — кивнула Мари и постановила себе, что пора уже начинать этот фарс с помолвкой. Придется пережить крестины, дождаться, когда Джанни закончит свою работу, затем они найдут Жан-Люка и вернут ожерелье. После этого она вернется в Нью-Йорк.

Странно только, что при мысли о возвращении домой ей вдруг стало грустно.

Ночь не принесла спокойствия. Мари долго крутилась на дорогих простынях, но никак не могла уснуть. Поворочавшись еще немного, она решила выйти на террасу и глотнуть свежего воздуха. Ветер поднимал ее волосы, заставлял короткую ночную рубашку прилипать к телу, но Мари было все равно: чувствовать на своем теле прохладу было чудесно.

На этой высоте шум раскинувшегося внизу города превращался в едва слышный гул. Мари вновь почувствовала прилив сил.

Сколько всего произошло за несколько дней! Джанни Коретти не переставал ее удивлять. Она ожидала, что у него окажется дурной нрав, но вместо этого он оказался компанейским и доброжелательным. Только вчера он возил ее в Вест-Энд. Они бродили по мостовым, а после зашли на ланч в уютное уличное кафе.

После этого, вспомнила Мари, он удивил ее еще раз.

Она смотрела в витрину бутика, а вокруг нее волновалось людское море. Все куда-то торопились, спешили. Но Мари почти ничего не замечала: ее вниманием завладели невысокие кожаные ботинки.

Глядя в витрину как в зеркало, она вдруг заметила Джанни. Он стоял перед уличным музыкантом и наслаждался звуками скрипки. Когда музыка закончилась, Джанни опустил в шляпу скрипача пачку банкнот. Когда он подошел к ней, Мари сделала вид, что ничего не заметила.

И что теперь она должна была думать о Джанни? Он был вором и человеком широкой души одновременно. Перед ней открылась та сторона его натуры, о которой она и не подозревала. Он оказался сложнее, чем она думала. Она была воспитана в понятиях хорошего и плохого, видела только белое и черное. Но сейчас она поняла, что мир гораздо сложнее.

— Ладно, — пробормотала Мари, — допустим, что я нервничаю.

— Для этого нет причин.

Этот глубокий мужской голос, донесшийся из-за спины, так напугал ее, что она подпрыгнула на месте.

— Хочешь, чтобы я свалилась с твоей террасы?

Джанни прислонился плечом к косяку открытой двери. Грудь его была обнажена, а на узких бедрах низко сидели черные шелковые штаны. В свете луны его кожа сверкала как тяжелая бронза. На груди выделялся рельеф мышц, а поясок его штанов был завязан так свободно, что достаточно было легонько потянуть за него, чтобы они упали на пол.

Мари судорожно сглотнула, почувствовав, как при этой мысли ее бросило в жар. Она надеялась, что освещение не позволяет ему видеть, как сильно она покраснела.

— Единственный способ свалиться с террасы, — сказал он, и в его голосе отчетливо зазвучал итальянский акцент, — это взобраться на перила и спрыгнуть. Но ты ведь этого не сделаешь?

— Не знаю. Если ты подойдешь ближе… я… я даже не знаю, — хрипло прошептала она.

Желание жаркими волнами растекалось по ее жилам, между бедрами стало тепло и влажно. Когда Джанни в несколько шагов преодолел расстояние между ними и подошел к ней, она поняла, что дышать стало тяжело.

— Не приближайся, Коретти, — дрожащим голосом приказала Мари.

— А почему ты дергаешься, О’Хара? — раздался из темноты его низкий, обволакивающий голос.

— Я не дергаюсь, — как можно спокойнее сказала она. — Я просто… стараюсь быть осторожной.

— С чего бы это?

— Потому что… Ты… Я… — Она сдалась. — Это не такая уж хорошая мысль. — Мари хотела попятиться, но за ее спиной были перила.

— А по мне, это замечательная мысль. Мы оба взрослые. Оба знаем, чего мы хотим. Так что же заставляет тебя нервничать?

— В данный момент? Ты, — выпалила она.

Уголок его рта пополз вверх. Порыв ветра бросил его волосы на лоб, в тусклом свете его глаза были темные, как бездонные колодцы.

— Думаю, мне нравится заставлять тебя нервничать, — признался он.

— Вот спасибо, — сказала Мари отрывисто. — Рада, что могу сделать тебя счастливым.

— Мы могли бы оба быть счастливы.

Мари подняла голову. Джанни был так близко, что достаточно было поднять руку, и она коснулась бы его тела. Ее пальцы горели от желания прикоснуться к нему! Чтобы не наделать глупостей, она сжала руки в кулаки.

— И что это значит?

Джанни негромко рассмеялся, и от его смеха ее словно окатило горячей волной.

— Ты сама знаешь, что это значит.