Она это может - Чейни Питер - Страница 20

• Предыдущая
• 20/42
• Следующая

Отсюда вы видите, ребята, что этот парень Конфуций на самом деле знал что к чему.

Теперь я чувствую себя уже совсем не так, чтобы плохо. Я обнаруживаю, что меня не обыскали, потому что зажигалка все еще у меня в кармане. Я зажигаю ее и оглядываюсь вокруг. Это что-то вроде подвала или погреба. В конце помещения виднеется дверь, я поднимаюсь, иду к ней и дергаю за ручку. Дверь заперта и сделана из весьма солидных досок, но я замечаю, что высоко в стене, как раз в том месте, где я лежал, виднеется решетка. Через нее пробивается свет, но не больно-то яркий, поэтому я соображаю, что эта решетка закрывает отверстие или окошко в комнату первого этажа. Но мне от этого мало радости: окошко расположено высоко, решетка явно металлическая и наверняка заперта.

С одной стороны двери заметен выключатель. Я зажигаю свет, засовываю руки в карманы и принимаюсь расхаживать взад и вперед. Как мне кажется, пока мне не останется не чего иного, как терпеливо ожидать дальнейших событий.

Как раз посреди этих печальных размышлений до меня доносится тихое позвякивание. Я оборачиваюсь. Позади на каменном полу обнаруживаю ключ, к которому привязана не то бирка, не то какая-то записка. Ага, этот ключ попал сюда через решетку. Замечательно. Подбираю его. К нему и правда прилеплена картонка, на которой нацарапано:

Я стоял с ключом в руках и думал: «Ну и ну… А может быть, этот милый Конфуций не всегда бывал прав? Интересно знать!»

Я вытащил зажигалку и сжег бирку, потом вставил ключ в замок. Все в порядке. Дверь открылась без труда. Я выключил свет и выскочил наружу. По другую сторону двери оказался длинный коридор, выходящий неизвестно откуда. Я тихонько пробрался вдоль самой стены, поднялся по лестнице и очутился перед открытой дверью. Я оглянулся, это место находилось с задней стороны дома. Мои часы показывали 6 часов утра. Чистый воздух освежил меня. Я вздохнул полной грудью. Похоже, что мне надо будет всю жизнь молиться за здоровье Джуанеллы.

Пройдя по извилистой дорожке, я наткнулся на калитку. Она была не на запоре. Через пару минут я уже стоял на дороге. Подождал, не попадется ли попутная машина, но кругом не было видно ни единой души. Так что после минутного размышления я пришел к выводу, что моим ногам придется основательно поработать.

И зашагал к Парижу.

Жизнь может быть чудесной. Говорю вам это, ребята, и вы мне можете поверить. Мне наплевать на все черные тучи, которые нависли в прошлом над безоблачным небом. Я верю в мудрость стариков, что худа без добра не бывает… Нет, сэр… Жизнь такова, какой вы ее сделаете сами, а коли вы не хотите ее сделать приятной, — дело ваше, каждый живет по своему разумению.

Я шагаю по Пиккадилли, и солнце у меня над головой сияет. У меня отличный вид, никто не скажет, что меня вытащили из пыльного шкафа. Я обряжен в новенький мундир капитана морской пехоты Соединенных Штатов. Фуражка сдвинута набок, а складки на брюках так отутюжены, что при желании можно побриться. Я чувствую себя интересным, основываясь на тех взглядах, которыми меня награждают некоторые малютки. Мои акции явно взлетели на сотню процентов, никак не меньше!

Потому что в Лондоне есть что-то такое, что заставляет тебя чувствовать человеком с большой буквы. Этот город явно насыщен особой атмосферой. Последний раз я был здесь в 1943 году, когда занимался делом Гайда Трэвиса и, хотя старый городок немного попортился благодаря стараниям Гитлера, все равно он остается прежним: разве что слишком много американских парней шатается по его улицам. Однако же, как однажды мне сказала одна пожилая дама, нельзя быть слишком придирчивым и требовательным.

Я заворачиваю под прямым углом в бар «Риволи», чтобы пропустить стаканчик, другой спиртного. И пока я разбираюсь со своим двойным шотландским виски, спокойно обдумываю положение дел. Потому что каким бы я ни был романтически настроенным малым, все же меня сильно волнуют Варлей и его сестра. Прямо скажем, здорово волнуют. Тот день, когда я сумею сцапать эту птичку так, как этого хотелось бы мне, будет для меня самым счастливым днем.

Приканчиваю виски и вытряхиваюсь на улицу. Там мне удается поймать такси, и я без промедлений отправляюсь в Скотланд-Ярд. Приехав туда, я представляюсь и говорю, что очень бы хотел побеседовать со старшим инспектором Херриком. Меня проводят к нему.

Он выглядит все так же. Сидит себе за огромным письменным столом, около окошка и что-то малюет на промокашке. Разве что поседел, да на лбу прибавилось пары две новых складок. Он, как всегда, курит обгорелую коротенькую затрапезную трубку, а его курево пахнет смесью шерсти из дорогого ковра.

Он соскакивает со стула и идет мне навстречу с протянутыми руками.

— Лемми, рад тебя видеть. Я все думал, куда ты запропастился. Бери-ка стул.

Я сажусь, и мы немножко вспоминаем наши прежние приключения. Потом он спрашивает:

— Ладно. Что теперь у тебя приключилось? Я ему подмигиваю и отвечаю:

— Можно подумать, что тебе ничего не известно, чертяка!

— Мне велено оказывать тебе всяческое содействие. Как я понял, ты и мистер Клив, в настоящее время приданный нашему отделу, ищете пехотного офицера Вар-лея и его сестру. Я уже видел Клива. По-видимому, ты с ним еще не связывался?

— Нет. В Париже я попал в переделку и опоздал на самолет. Джимми прибыл сюда один, а я вылетел следом. Думаю, что мы скоро встретимся. Он остановился в «Савое».

Я закурил папироску.

— Что бы ты мне мог сказать об этом Варлее? спросил я.

Он пожал плечами.

— Найти его — это все равно, что искать иголку в стоге сена. Так что, Лемми, тебе придется основательно поработать. Сюда нагнали черт знает сколько американских войск. Ежедневно несколько десятков этих молодчиков где-то болтаются без увольнительной и выбалтывают кому угодно и что угодно. Здесь американцы чувствуют себя как на отдыхе. За ними не уследишь.

— Мало утешительного, — говорю я. — Ты и Джимми Кливу так ответил?

Херрик принимается набивать трубку.

— Мне показалось, что он не сильно огорчился. Вроде бы он что-то задумал. Возможно, он догадывается, где следует искать Варлея. Так или иначе, но он настроен весьма оптимистически.

Я кивнул головой. Будьте уверены, у этого Клива, видимо, есть какая-то идейка в голове. Вот поэтому он и удрал первым на более раннем самолете. Да, этот малый готов нажать на все рычаги, не дожидаясь любимого сыночка миссис Кошен. Нет, сэр… Он действует на свой страх и риск… А почему бы, собственно говоря, и нет?

Я поднимаюсь.

— О'кей, Херрик. Я остановился в своей старой гостинице на Джермин-стрит. Там, где я жил в прошлый раз. У тебя есть номер моего телефона?

Он отвечает, что есть.

— Ну… если ты услышишь что-нибудь стоящее для меня, звони, — прошу я. — А коли я узнаю что-то полезное для тебя, сразу же позвоню сам.

Херрик дает мне большой зеленый запечатанный конверт, и мы пожимаем друг другу руки. Замечательный парень этот Херрик. Мне кажется, что мы с ним друг друга хорошо понимаем, как близнецы, даже еще, пожалуй, лучше.

Я пошел к Уайтхоллу. Я не совсем представлял, что же мне делать. Вы сами понимаете, что о деле Варлея я ровнехонько ничего не знал и дожидался, когда меня кто-нибудь наведет на след. Но я не волнуюсь. Мне думается, что Джимми Клив что-то припрятал про запас, но когда наступит время, я разнюхаю, что у него за козыри.

Я захожу в какой-то бар и выпиваю виски, закуриваю сигарету и начинаю размышлять о том, о сем. Жизнь, как я уже говорил, замечательная штука, но порой она бывает чертовски странной. Но я принимаю ее такой, какая она есть, потому что у меня философский ум и я не люблю суетиться без толку. Стоит мне только начать волноваться, как я вспоминаю своего старого приятеля Конфуция, который если бы только дожил до нашего времени, то стал бы наверняка редактором женского журнала. Потому что он был настоящим малым на все сто процентов и знал, как обращаться с дамочками. На дорогу я еще опрокинул стаканчик виски, вышел на улицу и отправился к отелю «Савой». Иду и думаю про Джимми Клива. Чего этот парень добивается, что он знает?

• Предыдущая
• 20/42
• Следующая