Семейные хроники Лесного царя (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина - Страница 43

— Она и есть невысокая и зеленокожая, — кивнул Сильван.

При упоминании о воспитаннице, о том, что Яр послал на ее поиски свою летучую гвардию, некроманту сделалось стыдно за безотчетную злость на лесного повелителя. Яр не солгал ему, сказав, что изменился за прошедшие годы, что стал могущественным и почти всесильным. И он действительно готов сделать для Сильвана всё, что только возможно.

— Зелененькая, значит? — удивился Яр, уставился с интересом на смутившегося приятеля. — Девочка?

— Если ты намекаешь, что от тоски по тебе я согрешил с гоблиншей… — вспыхнул Сильван, зашипел на шутника.

— Я ничего такого не говорил! — рассмеялся Яр.

Некромант побледнел от гнева. Однако в присутствии Милены и ради своей малышки он постарался держать себя в руках:

— Она в половину человеческого роста, зеленокожая, с кудрявыми красно-рыжими волосами. Это всё, что в ней есть от гоблинов. Она стройная и худенькая, какими бывают человеческие девочки. У нее очаровательная улыбка. И… — он запнулся, не зная, поможет ли это. Но всё же сказал: — У нее глаза дракона.

— Ого, — негромко вырвалось у Яра.

Сильван метнул в него испепеляющий взгляд, но хозяин Леса состроил самую серьезную, сочувствующую и озабоченную физиономию, на какую был способен.

— Драконьи глаза — это как? — заинтересовалась Милена.

Сильван удрученно описал. И замолк, косясь из-под ресниц на Яра. Тот вздохнул:

— Была бы Лукерья дома, она бы погадала на пропажу! Или поворожила бы, чтобы быстрей нашлась. Конечно, и гоблины, и девчонка не глупые, чтобы попадаться нашим летающим страшилищам.

— А как ее зовут-то? — спохватилась Милена.

— Грюнфрид.

— Вот видишь, солнышко, он звал в бреду ее, зря ты его грушами пичкала! — обернулся к дочери Яр.

— Ладно, передам поночугам, что дитё отзывается на «Грюнфрид», — проворчала царевна, пропустив слова отца мимо ушей. — У поночуг слух хороший, вдруг чего и услышат.

— Отзывается? — с горечью улыбнулся Сильван. — О, нет. Она не может говорить. Очень сомневаюсь, что кто-то, кроме меня, знает ее имя.

— Немая? — посочувствовала Милена.

Некромант кивнул. Рассказал, пусть и не хотел вроде бы, но слова как-то сами собой лились из него. И как нашел свою воспитанницу — мертвым младенцем, посреди гнилого болотистого лесочка, на холодной кочке, завернутую в промокшую грубую тряпку. А невдалеке, на корявой ветке кривого дерева — повесившаяся мать. Гоблинша, явно согрешившая с мужчиной, с человеком. Отдавшаяся чужаку по доброй воле, иначе она не понесла бы от него ребенка. Силь понял, что несчастная была обманута в своих надеждах, в те места гоблины, жившие обособленно, обычно не забирались. Значит, девушку увезли из родного племени, заманили лживыми обещаниями. А когда она надоела или стала мешать — бросили. С младенцем на руках. Ей некуда было податься, в людских селениях зеленолицых коротышек не привечали. Поэтому она решила не мучить ни себя, ни ребенка: младенца придушила собственными руками, а сама повесилась на поясе от платья.

— Поэтому у обеих оказалось искалечено горло, — пояснил замершим от такой жестокости слушателям Сильван. — Грю я поднял, вернул к жизни. Она ничем не заслужила смерти. А ее мать трогать не стал, она сама сделала свой выбор, хотя могла ради ребенка попытаться примкнуть к другому племени, но не захотела, страдая от любви к никчемному человеку… У младенца оказалось много повреждений. Птицы выклевали глаза, поэтому я, помня, как это делал ты со мной, — он посмотрел на Яра, — я вырастил ей новые.

— И думал при этом о драконе, — тихо произнес Яр. С кажущимся безразличием добавил: — Не подозревал, что у тебя сохранилось что-то «на память» о Марре.

Сильван опустил голову. Тень бывшего любовника и прежде часто вставала между ними, доводя до скандала.

Милена молчала, не рискуя встревать с вопросами. Напряжение между некромантом и повелителем Леса буквально искрило грозовыми всполохами.

— От тебя Грю тоже кое-что досталось, — признался маг Яру. — Было непросто, но я овладел твоей магией жизни. Она мне, чернокнижнику, давалась дорого, но того стоила. Я даже попытался восстановить ей голос — и не так, чтобы она могла говорить, но чтобы пела, как настоящий эльф. У меня почти получилось! Почти… — он помрачнел, перед внутренним взглядом ярко высветились картины прошлого, отдающие болью в груди. — Я почти восстановил ей связки. Нужно было лишь помолчать всего неделю — и она научилась бы петь, стала бы трещать без умолку, как все девочки. Но нас нашел Марр. И моя крошка с воинственным воплем попыталась меня от него защитить…

Сильван закрыл лицо руками.

— Почему она от тебя убежала? — спросил Яр, не давая времени утонуть в горе.

— Куда она могла убежать — вот в чем вопрос! — перебила Милена.

— Наверняка решила найти Марра и отомстить ему, — безжизненно отозвался некромант. — Я столько раз ощущал ее ненависть, когда она забиралась на крышу башни и смотрела вдаль… Она понимала, что слишком маленькая, что не сможет одолеть дракона. Она оставалась со мной, надеясь, что я сумею стряхнуть с себя заклятье. Но время шло… Вероятно, она посчитала, что медлить больше нельзя. Или что она достаточно подросла, чтобы отправиться в путешествие.

— Прекрасно! — потерла руки Милена. — Тишка тоже отправился покорять дракона! Значит, там они и встретятся. Не думаю, что драконов на свете осталось слишком много и они разминутся. Надо отослать к Тишке птичку с письмом!

— Прекрасная мысль, — Яр поддержал дочь в начинании. — А поночугам опиши приметы Грю… Грушеньки!

Милена рассмеялась и убежала по делам.

— Тишка — кто это? — спросил Сильван.

— Наш с Лушей старшенький — Светозар Ярович!

Яр откинулся на подушки, заложил руки за голову, задумчиво уставился на сводчатый потолок.

— С горлом и голосом есть одна хитрость, — принялся рассуждать вслух хозяин Леса. — Если знать об этой мелочи, то можно избавить от немоты за пару часов. Еще устанешь слушать болтовню своей воспитанницы и взмолишься о тишине!

— Твоей жены нет дома? Куда она делась? Я увижу ее? — спросил маг, думая совсем о другом. Пусть это недостойно родителя и опекуна, но если Яр пообещал найти Грюнфрид, то твердить постоянно, как он о ней волнуется, Сильван считал излишней навязчивостью.

— Увидишь, обязательно, — пожал плечами Яр, всё так же изучая ветвистые узоры на потолке. — Когда она пожелает ко мне вернуться, тогда и познакомитесь.

— Она сбежала от тебя? — фыркнул Сильван.

— Вы с ней не подружитесь! — уверенно и с какой-то вредной радостью посулил лесной владыка. — Луша на тебя чем-то похожа: так же пыталась меня воспитывать, переделывать под свои вкусы. Твердила, что я слишком легкомысленный. Она к тебе ревновала, никогда тебя не видев! Мы с ней получились идеальной парой, чудесно дополняли друг друга своими недостатками.

— Как ты мог жить — с человеком? — искренне не понимал некромант. Тоже лег, подпер голову рукой. Яр развернулся к нему лицом. Словно вернулись в те времена, когда на свете были только они двое — и весь мир открыт перед ними, как на ладони, вытворяй что душе угодно! Но это лишь казалось — оба изменились слишком сильно, оба обзавелись кем-то еще, кого боялись потерять.

— А разве я мог ее бросить? — спросил Яр.

Силь вопросительно выгнул бровь.

— Ее прабабка подобрала меня среди зимы, обогрела, накормила, хотя у самих запасов было до весны — мышь плакала. Я же не бесчувственный тролль, чтобы на добро отвечать неблагодарностью, — насупился Яр. — Потом, когда я уже заключил договор с Лесом, старуха умерла. Просто слишком старая была, люди столько не живут, сколько она коптила. Девчонка осталась одна. Ни родни, ни знакомых — никого. Хуже! Она в деревню идти боялась, там ее запросто могли пришибить как внучку ведьмы. То, что ее прабабка тех же деревенских жителей лечила от болезней, спасала скот от падежа, предупреждала о бедах заранее, подсказывала, как быть и что делать — об этом люди мгновенно забыли. А девчонку, соплю крошечную — объявили дьявольским семенем. Потому что, видите ли, ее мать нагуляла неизвестно от кого. А раз мать, как и бабка с прабабкой, были ведьмами, то и гуляли они исключительно с чертями на шабашах на лысой горе. Смешно. Знаешь, я специально искал потом в своих землях хоть одну гору, которую можно было бы назвать «лысой» — не нашел.